Забавные, а порой и страшные приключения юного шиноби. Фантасмагория. Часть 1. Страница 14

– Мы хотим быть артистками, – сообщила Нуит.

– Да, играть на пианино, – добавила Нира.

– И петь, – прошепелявила Нуит.

– И петь, – кивнула Нира. – Вы полонез Огинского слыхали?

– Я… – начал было шиноби, но Нуит его перебила:

– Сейчас мы вам споём, – они вскочили с кровати и вышли шагом картинным, каким выходят на сцену – ну, в их представлении, – на середину комнаты. – Сейчас вы обалдеете!

И так их выход был удачен и ладен, что Ратибор снова подумал: «Так какая голова всё-таки руководит их движениями?».

– Обалдеете! Точно, – поддержала её сестра. – Наши родственники не понимают нас, не любят слушать…

– Глушь! – убеждённо высказалась Нуит. – Дикие люди. Дети болот.

– Деревня! – продолжала Нира. – Вы-то другое дело, вы из самого… – название населённого пункта она произнесла с придыханием, – Купчино! Вы вон и очки носите зелёные, и занятие у вас… людей резать…

– Благородное, – вставила Нуит.

– Сразу видно, – продолжала Нира, – вы – культура. Вы оцените. Слушайте!

Потом они сделали рукой тот жест, который делают певцы на сцене, как бы приглашая публику к прослушиванию, изобразили сценическую улыбку, несомненно отрепетированную перед зеркалом и…

Но прежде, чем они запели, он успел вставить:

– Остановитесь… Стойте, вас прошу, не начинайте. Ночь на дворе, и времени не много, давайте к сути дела перейдём. Известно нам, что замуж вы не рвётесь, известно нам, что музыкой полны вы. Вот вам вопрос: зачем последний свой ресурс, – он указал на цепочку с кулоном, что сёстры всё ещё держали в кулаке, – потратить вы хотите на убийство? Ведь вам оно не даст, по сути, ничего, на шаг к мечте вас даже не приблизит.

– А на что же нам его потратить? – теперь Нуит была заинтересована и больше, слава Богу, не собиралась петь.

– Бежать вам надо и в лучах софитов блистать на сценах, здесь вы пропадёте, а там вам будет зал рукоплескать; ну а жених ваш, – он небрежно машет рукой, – пусть пускает слюни, других невест пусть беспокоит дальше. Вы будете в овациях купаться и принимать от публики букеты. У вас служанки будут, и лучшие портные вам платья будут пошивать, обеды, вина всякие и многое другое – всё будет вам доступно в прекрасном городе богатом. Ну, скажите мне теперь: что вам за дело до олигофрена? Пускай себе живёт, а вы свой золотой ресурс потратьте на себя.

Глаза дев остекленели, рты раскрылись сами собой, а взгляды были устремлены куда-то в потолок – ну, или в прекрасное будущее. Как он закончил, в комнате повисла тишина, и молодой человек буквально чувствовал, как рождаются в двух головах на одном теле картины одна радужнее другой: овации, платья, букеты, еда…

И вот теперь шиноби не торопился; он, конечно, желал выпроводить их из комнаты побыстрее, но хотел, чтобы они созрели и больше не докучали ему просьбами и пением.

И тут ожила Нира, она повернулась к Нуит и спросила:

– А когда дилижанс до Красного села?

– Так по четвергам у нас тут останавливается, – напомнила ей Нуит. – А от Красного села до Купчино далеко?

– Болот там нет, там чистый воздух, полдня пути пешком, не больше, – сообщил девицам шиноби.

– И болот нет, – заворожённо произнесли друг за другом сёстры.

Да, кажется, они прямо на его глазах созревали для побега. И тогда молодой человек решил их предупредить, немного предостеречь:

– В виду имейте, в городе есть цирк, и вам людей подобных в те цирки приглашают… поработать. И платят хорошо, как я слыхал.

– Кем поработать? – сразу спросила Нуит. – На пианино нужно играть?

– А платят сколько? – интересовалась Нира.

– Расценок я не знаю точных, – отвечал им Свиньин. – А вот работают они… Ну, не игра на пианино их главная работа. Ах, как бы вам сказать… – он не сразу находит нужного выражения. – Работают в том цирке они людьми… Неординарными. Там есть и баба с бородой, и настоящий негр, что не намазан ваксой. И карлик есть трёхногий.

– Трёхногий карлик! – воскликнула Нуит. – Как интересно! И что, у него и вправду три ноги есть?

– Я ногу третью ногою б… не назвал, – как-то уклончиво отвечал Ратибор. – Скорее это орган половой, но вот длиной он сантиметров сорок, из-за того его прозвали так. И на афишах так и пишут: «Трёхногий человек». И публика идёт смотреть на это, и «ногу» ту свою тот карлик показывает всем охотно, овации и восхищения изрядно собирая. И кассу тоже.

Девицы рты свои так и не закрывали, их воображение работало на полную мощность, и всё услышанное, как и положено молодым женщинам, они теперь старались представить визуально и, кажется, представляли это в самых, самых ярких красках. Возможно, от этого их глаза едва не выпадали из орбит, а Нира ещё и бормотала тихо:

– Там ещё и негр настоящий есть?

– Но я хотел бы вас предостеречь, – попытался вернуть их в реальный мир шиноби. – То место для девушек небезопасно. От цирка от того держитесь вы подальше.

– Это почему ещё? – прошепелявила Нуит, возвращаясь из прекрасных мечтаний в комнату трактира.

– Боюсь, что импрессарио, подлец, вас может… – он опять подыскивал правильные слова, – втянуть вас может в гнусные дела.

– В какие ещё дела? – сразу заинтересовались девицы. – Что значит гнусные?

Тут он снова начал подбирать слова, чтобы подготовить девушек к неприятным фактам мироздания:

– Ну, понимаете… наш мир несовершенный… устроен так, что женщин иногда… Есть подлецы такие, что женщин принуждают к… связям…

И вот теперь они перестали летать в облаках, смотрели на него и слушали его очень внимательно, и после того как он закончил свою фразу, Нуит уточнила:

– Это к каким ещё связам? К сексуальным, что ли?

– Да, про них я вам и говорю, – с некоторой неловкостью согласился молодой человек.

И тогда головы повернулась друг к другу и несколько секунд друг на друга смотрели, и в одном этом взгляде, как подметил шиноби, информации было больше, чем у простых людей в пятиминутном диалоге, а потом Нира и спросила:

– А адресок этого цирка не подскажете?

– Адресок? – тут уже шиноби удивился. Удивился так, что позабыл высокий слог. – Так это шапито, у него нет постоянного адреса. Он выступает по ярмаркам и концертам. Это цирк уродов Рувима Багульского. Его в городе все знают. А зачем же вам его адрес, я же говорю, вам нужно держаться от него подальше.

Но головы опять повернулись друг к другу и его, кажется, уже не слушали, а Нира произнесла задумчиво:

– Дилижанс, значит, у нас в четверг…

– В четверг, – подтвердила сестра.

– Нужно собирать вещи, – продолжала Нира.

– И еду, – напомнила ей Нуит.

– Точно, – Нира подняла палец. – И еду.

И, больше даже не взглянув на молодого человека, она-они направились к двери, о чём-то тихо переговариваясь.

– Успехов вам желаю, – сказал Ратибор, когда они выходили из его комнаты. Но девицы даже не повернулись к нему, чтобы попрощаться, так были увлечены.

«Заняты. Ну и славно, а олигофрен-жених пусть живёт себе».

Он запер за ними дверь. Жаль, что у него теперь не осталось времени на чтение. Молодой человек разделся и, прежде чем улечься, сделал несколько расслабляющих мышцы спины упражнений и несколько раз медленно и глубоко вздохнул, намеренно вызывая зевоту. Вот теперь он был готов ко сну. Спокойному и глубокому. Он улёгся в кровать.

«О, а Монька-то не обманула. Это, кажется, лучшая кровать, на которой мне довелось когда-либо спать».

Да и что там говорить, он всю свою жизнь спал либо с матерью в каморке при библиотеке, на узенькой дощатой кровати, либо в помещении, больше напоминающем монашескую келью. Да, именно там, в той келье, пока был на обучении у своего учителя, он и проспал девять лет. Без матраса, а вместо подушки используя обёрнутую в дерюгу чурку. Ещё были полати в барских домах, дурные кровати в дешёвых комнатах полусгнивших трактиров, вот, в общем, и всё. Поэтому эта кровать и была лучшей в его жизни.

Он уже начал потихонечку погружаться в сон, и мысли его стали приобретать причудливые формы и заканчиваться несуразицами, но тут в коридоре снова послышались шаги. И, вспомнив, что сейчас он тут единственный постоялец, Ратибор сразу насторожился, позабыв про сон.