Академия высших. Путь к дракону. Страница 8

– Хорошо, Гельвасий, что ты здесь. Теперь мне спокойно. А то я думала, что ты того…

Ничего более умного не придумав, я отвернулась, всеми фибрами чувствуя взгляд лиловых глаз орфа на себе. Приложила пропуск к двери под номером двести три и замерла.

Пространство за распахнувшейся дверью было под завязку заполнено бабочками. Малиновыми. Яркими, махровыми и полупрозрачными. Их было где-то… миллион.

Нет, это уже слишком!

Глава 6

Мне стало не по себе при виде целого сонма бабочек. Но орф материализовался полностью и прыгнул в комнату. Посыпались искры, огоньки пламени, которые мгновенно гасли.

Призрачные бабочки схлопнулись со звуком трескающихся мыльных пузырей, остальные гудящим роем вылетели в коридор. Я едва успела отскочить. Одна резанула меня крылом, оставив тонкий кровавый порез над запястьем. Я прижала его рукой, обалдело уставившись на штрихи содранной штукатурки там, где крылья «невесомых существ» задели стену.

В опустевшей комнате на одной из кроватей обнаружилась жуткая оболочка, похожая на полупрозрачный панцирь гусеницы великанши. Орф замер, глядя на неё и мерцая плазменными контурами.

– Это куколка? – спросила я даже сама не знаю кого, возможно орфа – никого больше здесь не было.

Плазменный пёс бросился вслед за бабочками. А я – обратно к интенданту.

– Там… – Я ткнула пальцем в сторону странной комнаты, запыхавшись перед стариком. – Что-то непонятное. Бабочки и куколка. Орф почувствовал нечисть, погнался по коридорам…

Словно в подтверждение моих слов мимо кабинки интенданта пролетела малиновым ворохом стая насекомых. Их было меньше, наверное, бабочки разделились. Гел-Бассен молниеносно выставил руку и щёлкнул пальцами. Бабочки тут же осыпались грудой пепла на порог и турникет. Запахло тленом.

– Что это? – Я поморщилась и отступила.

– Похоже, твоя соседка любит эксперименты.

– А это не она часом превратилась в куколку? – По моей шее пробежал холодок.

– Проверим. Иди-ка в буфет, попей пока чаю. Это…

– За мостом. Я помню. А мои вещи?

– Здесь не воруют.

Старик Гел-Бассен с прытью юнца бросился наверх, а я вышла из общежития, стараясь не наступать на подозрительный пепел. Повела плечами от неприятного запаха колдовства. Показалось, что именно так оно и должно пахнуть: гниением и мерзостью. Едва я вышла на воздух, орф материализовался рядом. Я вздрогнула, но взяла себя в руки.

– А, это ты! Догнал всех? – спросила я, не ожидая ответа.

У дверей буфета, похожего на уютную таверну, украшенную бело-голубыми цветочками на окнах, орф сам растворился. Наверное, ему велено не пугать других студентов. Впрочем, в буфете никого не было.

Я глянула на стойку и за неё, на пустые столики позади и на витрину с булочками, пирожками и бутербродами. И раз уже сказано было показать пропуск, я просто выставила к стойке глянцевую картонку, крикнула в надежде, что меня кто-нибудь услышит:

– Добрый день! Можно мне чаю и… бутерброд с рыбой?

– Можно пропуском в нос не совать, – пробормотал воздух и слегка сгустился.

Огонь свечи вспыхнул под металлическим чайничком, и он вместе с подставкой подъехал ко мне с другого края стойки. На тарелку плюхнулся бутерброд с сардиной, листом салата и колечком огурца.

– Ой, кто тут?! – отпрыгнула я.

Синяя тощая фигура с островерхим колпаком на прозрачных волосах и в длинном переднике поверх тёмной рубашки появилась по ту сторону стойки. По виду вроде низкорослый парень. Без тени, ибо сам тень, весьма призрачная.

– Дикая, что ли? Новенькая? Я тонтту.

Я нервно облизнула губы, вспомнив старую сказку.

– Домовой? А разве тут дом?

– А чем не нравится? Не уютно?

– Уютно, очень.

– Ну вот. Моя работа уют наводить и пирожки печь. А то, что ректор решил тут вместо дома комплекс построить, не моя забота. Тонтту свою работу хорошо выполняет.

– Спасибо. Извините… – пробормотала я в совершенном замешательстве. – У вас очень уютно. Спасибо за чай.

Кхм, я ехала сюда с ненавистью к аландарцам, почти в тюрьму, а тут домовые с пирожками, ректоры-кошки, орфы из плазмы, бабочки из тлена с острыми крыльями. И едва мне показалось, что в этом странном месте людей собственно и нет, как что-то вдалеке грохнуло. В небе сверкнула малиновая молния. С улицы раздались голоса.

Студенческий городок загудел, словно только что спал и вдруг ожил. И правда, за стеклянными витринами я увидела множество парней и девушек, в мантиях разных цветов, в брюках и куртках, с папками под мышками и без них. Группа молодых людей пробежала по мостику и ввалилась в пустой буфет. За ними разрумянившиеся девушки. Да уж, сейчас тут будет очередь, не протолкнуться! Я вовремя успела!

Взяв поднос с чайником и бутербродом со стойки, я шагнула неуверенно к первому попавшемуся столику.

Заметив меня, один из парней, высокий холёный крепыш кровь-с-молоком с копной ухоженных каштановых волос на голове, словно только что из салона, с квадратной челюстью и ямочкой на подбородке, расцвёл наглой улыбкой. В глубоко посаженных карих глазах зажглось ехидство.

– Ух ты, наш тонтту служанкой обзавёлся? И откуда? Фигурка ничего, но чего ж платье такое задрипанное – надеть было нечего, натянула половую тряпку?

«Наверняка аландарец!» – вскипела я, чувствуя в животе кокон силы. И тут же увидела фиолетовые переливы плазменного пса у окна. Бдит, чёрт. Но раз уж я «зеркалю», может, и наглость можно отразить?.. Движение энергии в сторону крепыша. Пояс на его штанах лопнул, штаны по шву тоже, упав к ногам парня. Сама не знаю, как я это сделала.

– Тряпку я вижу только одну. На полу, – со злой усмешкой заявила я и проходя чуть качнула чайник.

Коричневая жидкость с дымкой выплеснулась на пол возле штанов ошеломлённого нахала. Остальные студенты разразились смехом. И меня сразу попустило, кипящая внутри сила больше была не нужна.

– Как она тебя уделала, Эднат! – гикнул долговязый блондин.

– Ого, ты носишь шёлковые трусы! – присвистнул толстяк с курчавым чубом.

Нахал забился в попытках прикрыть исподнее и вернуть штаны на место. Девушки неистово захихикали. А я невозмутимо отошла к окну и села, водрузив поднос на стол. Надкусила бутерброд, даже не обернувшись на представление. Все веселились, нахал сопел.

Орф, переливаясь фиолетовым, торчал перед окном на страже то ли меня, то ли закона. Секунду спустя пунцовый Эднат возник передо мной. Придерживая штаны одной рукой, он стукнул кулаком второй по столешнице так, что чайник подскочил.

– Ты… ты пожалеешь, селёдка! Кто ты вообще такая?!

– Не твоя поклонница. О, ты уже в штанах? Повезло. – Я кивнула на орфа за окном, не удосужившись даже положить обратно бутерброд на тарелку. – А то глянь, кто готов в тебя вцепиться. Он со мной.

Еле сдерживая ярость, Эднат выпрямился. Толпа студентов глазела на нас в жадном ожидании корриды, забыв озадачить домового заказами и перестав на секунду давать ценные советы и гоготать.

А этот спортсмен, видимо, инструкции по безопасности читал… Косясь на орфа, он ткнул в меня пальцем и тряхнул копной, тяжело дыша.

– Ты. Пожалеешь. И орф тебя не защитит!

А я налила из чайничка кипятку в чашку, с улыбкой думая о том, что несчастный даже не представляет, как орф только что защитил его. При этом я ничего не нарушила. Отличное, скажу я вам, чувство! И сардина вкусная!

Как только возмутитель спокойствия скрылся из буфета, спасая свои шёлковые рейтузы от сквозняков, студенты вспомнили о еде. Тонтту снова стал невидимым – похоже, не любит он, когда на него глазеют.

А я даже чай прекратила пить, с удивлением наблюдая, как одновременно наливается вода в выстроившиеся в ряд на стойке чайники, плещется компот по стаканам, заваривается кофе в десятке джезв на песке, распространяя одуряюще вкусный запах вокруг; как прыгают на тарелки всевозможная сдоба и бутерброды; как укладываются дольками на блюдце апельсины, а по ним льётся тугой струйкой шоколад. У меня потекли слюнки, и я решила, что мало заказала, хотя и так почти наелась.