Обманный бросок. Страница 22

Конечно, я знаю, что такое протанопия, дальтонизм. Это означает, что у Исайи отсутствуют или повреждены длинноволновые колбочки, из-за чего он не может различать оттенки красного. Оранжевые и теплые коричневые тона также кажутся ему оттенками зеленого или синего.

– Ты запомнил цвет моих волос?

– Да, – сдержанно улыбается он. Я никогда не слышала, чтобы этот самоуверенный шорт-стоп был так смущен. – В тот день, когда мы познакомились в туалете, я не смог определить цвет твоих волос. По большей части я отличаю только блондинок и брюнеток, поэтому и спросил Коди, какого цвета твои волосы, и он сказал, что это оберн. Кеннеди Кей Оберн. – Его взгляд скользит по моим волосам, и он нежно накручивает прядь на палец. – Никто больше не может быть Кеннеди Кей Оберн.

Это вовсе не так, но я солгу, если скажу, что от этих слов мое якобы холодное сердце не потеплело.

Подняв глаза, я наблюдаю за этим мужчиной, который слишком много улыбается и помнит цвет моих волос. Он совсем не такой, как я ожидала.

Его рука скользит от кончиков моих волос к локтю. Я невольно вздрагиваю, но только потому, что его прикосновение теплое, и это неожиданно, а не из-за того, что мне не понравилось. Тем не менее он мгновенно убирает руку.

– Прости.

Отлично.

Он, как и Коннор, быстро поймет, что со мной что-то сильно не так.

Мои щеки пылают, и я перевожу взгляд на стенд с зубными щетками, надеясь скрыть румянец.

– Кенни, можно тебя кое о чем спросить?

Нет.

– Мне нравится мягкая щетина. Видишь те, что с мягкой щетиной?

– Кеннеди.

Я осторожно встречаюсь с ним взглядом. Его лицо выражает крайнюю степень беспокойства.

В конце концов он поймет, что, хотя мне почти тридцать, физические прикосновения иногда кажутся неприятными. Он думает, что я ему нравлюсь, но это скоро пройдет. Так будет лучше. Его представления о той, на ком он женился, развеются, как только Исайя узнает, какая я на самом деле.

– Могу я тебя кое о чем спросить? – повторяет он.

– Можешь.

Исайя говорит очень осторожно:

– Кто-нибудь прикасался к тебе так, как тебе не нравилось?

– Нет, – быстро успокаиваю я его. – Нет, дело не в этом.

– Я просто не хочу, чтобы ты чувствовала дискомфорт, но иногда мне кажется, что ты испытываешь его из-за меня.

Может, стоит расставить все точки над i? Будет гораздо лучше, если он избавится от чувств, которые, как ему кажется, Исайя ко мне испытывает.

Я быстро переключаю все внимание на него в надежде запомнить этот блеск в глазах, прежде чем он исчезнет навсегда.

– Дело не в том, что ко мне прикасались так, как мне не нравилось. Дело в том, что ко мне вообще никогда по-настоящему не прикасались.

У меня покраснели щеки? Они стали такими горячими.

– Не понимаю.

– Я, эм… – Сухость в горле мешает говорить. – Кажется, впервые меня обняли в колледже.

Его карие глаза расширяются. Ну, началось! Это должно очень быстро развеять чувства, которые он испытывает.

– Меня воспитывали совсем не так, как тебя. Я провела детство в одиночестве, изолированная от всего мира. Меня растили няни, а когда я подросла, отправили в школу-интернат. Знаю, это душещипательная история ребенка из богатой семьи. – Я неловко усмехаюсь. – Я видела родителей только на праздниках и общественных мероприятиях. Пока не стала старше, я не осознавала, что объятия и прикосновения – это обычное дело. Знаю, это странно, и я сама странная, но я работаю над этим. Когда ты прикасаешься ко мне, это просто непривычно.

И вот, стоя в аптеке в центре Атланты, я наблюдаю за тем, как исчезает влюбленность Исайи Родеза. Он ничего не говорит, просто изучает мое лицо, а потом наконец спрашивает:

– Ты хочешь, чтобы к тебе прикасались?

Я моргаю. Он точно хотел сказать именно это? Не «теперь понятно, почему ты такая фригидная сучка»?

Хочу ли я, чтобы ко мне прикоснулись? Меня никогда не спрашивали об этом. Я отвечаю шепотом:

– Да.

– Я?

– Да.

Исайя слегка, но искренне улыбается:

– Хорошо.

Он тут же поворачивается к стенду с зубными щетками, как будто только что не узнал, что я ненормальная.

– Те, что с мягкой щетиной, здесь. – Он указывает на правый верхний угол.

И это все? Весь разговор?

– Какой твой любимый цвет?

Да, кажется, об этом и шла речь.

– Мне нравятся нейтральные тона. Черный. Белый. Бежевый.

– Я не собираюсь покупать тебе бежевую зубную щетку. Ты видишь все цвета спектра и выбираешь бежевый? Ну же, Кенни!

Я рассматриваю щетки, и на моем лице появляется улыбка.

– Может быть, фиолетовая? – Приподнимаясь на цыпочки, я пытаюсь достать фиолетовую зубную щетку со второго ряда сверху.

Я не могу дотянуться туда даже в своих кедах на платформе, и Исайя слегка нависает надо мной, чтобы ее взять. Я замечаю, что он старается не касаться меня ни одной частью своего тела. Пожалуй, такое мне не нравится.

– Эта? – спрашивает он, указывая на щетку, к которой я тянулась.

– Да.

Исайя снимает ее с полки.

– Ты не различаешь и фиолетовый?

– Да, я думал, это синий.

Его взгляд прикован к моей левой руке, но Исайя не прикасается к ней.

– Это, – говорит он, имея в виду кольцо своей мамы. – Оно ведь фиолетовое, верно? Я всегда считал, что оно фиолетовое.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.