#9 Печать пожирателя (СИ). Страница 54

— Нас и так уничтожают! Один-единственный пожиратель!

— Он всего-лишь создаёт временные неудобства. Он не дотянется до ядер, — заявил Ур-Намму, — Система защиты…

— Защиты? — я перебил его, — Ты что, не слышал⁈ Он проявился внутри Вайдхана! Он обошёл всю твою защиту! Он говорит на языке Убежищ, брат! На языке нашего детства! Языке, который забыли даже мы! Что, если он дотянется не только до ядра? Что, если он дотянется до нашей памяти? До наших архивов? До чертежей? Он узнает, от чего мы бежим! Узнает о Пустоте!

— А что если… — прохрипел Юй, — Что если он уже знает? Такая сила, такие знания… Что если… Он такой же, как мы?

Несколько мгновений между нами висела немая тишина. Мы все думали об одном и том-же.

Если этот Марк Апостолов — такой же, как мы — значит Пустота недалеко…

— Если так, тогда всё… всё это… — я широко взмахнул рукой, указывая на иллюзорный Мемфис, на звёзды-призраки, — Всё это окажется бессмысленным! Все наши жертвы! Все тысячелетия! Он может испугаться и сломать всё к чертям, лишь бы спасти свою шкуру и свою самку!

Впервые за много веков я видел нечто похожее на неуверенность в мерцании звёздного лица Ур-Намму. Неужели он не предусмотрел этого. Он рассчитывал на жадность, на амбиции, на месть.

Но не рассчитывал на то, что кого-то может испугать правда о том, что ждёт за пределами этого мира…

— Он не из нас. Мы бы поняли. И он не поймёт, — попытался возразить старший брат, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Надо было убить его в Александрии! — проревел я, и стены моего воспоминания задрожали, — Раздавить, как букашку! Вместо этого ты позволил ему спастись! Ты вёл его, как ягнёнка на бойню, прямо к нам в ловушку! И этот ягнёнок оказался волком в овечьей шкуре — с ключом от запасного выхода! С отмычкой!

— Ментухотеп, успокойся, — сказал Ур-Намму, и его тень потянулась ко мне, пытаясь окутать, утихомирить, — Дай мне время. Я активирую протокол…

— Нет.

Я отшатнулся от его прикосновения. Тень отпрянула, будто обожжённая.

— Нет, — повторил я тише, но твёрже, — Ты долго играл в свои игры, Ур-Намму, но проиграл этот раунд. Теперь очередь других игроков.

— Что ты собираешься делать? — в его голосе прозвучало предупреждение.

— То, что нужно было сделать давно. Я отправляюсь в Вайдхан — лично. И я разберусь с этим Марком Апостоловым раз и навсегда. Не через посредников. Не через ритуалы. Своими руками.

— Это безумие! — воскликнул Юй, — Войти в Убежище, когда там чужой? Это всё равно что сунуть руку в кипящее масло! Это будет… Нестабильно!

— Он уже там! — вскричал я, — Дверь открыта — и он может вынести через неё всё, что ему вздумается! Я воспользуюсь этим — пока он не сотворил чего-то непоправимого.

Я уже повернулся, чтобы разорвать пространство своего воспоминания и вырваться обратно в убогую реальность моего нынешнего тела, когда голос Ур-Намму остановил меня.

В нём не было ни гнева, ни угрозы. Только… усталость. Бесконечная, тысячелетняя усталость.

— Брат, — сказал он, — Вспомни, ради чего мы всё это затеяли. Вспомни песнь Пустоты. Вспомни, как гас свет наших звёзд. Мы так близки к финалу… Не ломай всё сейчас из-за одного осколка.

Я обернулся и в последний раз посмотрел на них — на архитектора нашего безумия и на его самого несчастного сообщника. На последних сыновей умирающего мира, застрявших в чужой песочнице.

— Я помню всё, — произнёс я тихо, — Именно поэтому я иду! Чтобы наш долгий путь не закончился здесь, в позоре, из-за твоей самоуверенности и одного назойливого насекомого!

И, не дожидаясь ответа, я разорвал ткань воспоминания и шагнул в холод настоящего, полный решимости сделать то, что должно было быть сделано давно.

Глава 24

Горькая правда

Воздух, и без того спёртый и сладковато-гнилостный, вдруг сгустился до состояния тумана.

Давление в теле увеличилось, заставив перед глазами поплыть кровавые пятна — пришлось срочно регулировать биохимию организма.

Илона за моей спиной судорожно вдохнула, и её пальцы впились мне в плечо — не от страха, нет. Скорее, это был жест готовности, яростного согласия на предстоящую бойню.

Моя девочка… Как же мне нравится твоя решительность…

Из пульсирующей стены напротив нас, из самой плоти Вайдхана, выступила фигура. Не материализовалась — именно выступила, как барельеф, становясь объёмной и реальной. Это был не Охотник — это был кто-то на порядок старше и могущественнее.

Он был высок, строен, облачён в подобие древнеегипетского облачения, что сливалось с его телом, словно вторая кожа из тёмного, поглощающего свет камня. Его лицо… Лица не было. Вернее, оно было скрыто за маской из отполированного чёрного обсидиана, идеально гладкой, без единой щели для глаз или рта.

Странно, но при этом я…

— Я как-то чувствую его взгляд, — прошептала Илона, и я кивнул. Сам испытывал то же самое.

Эта сущность прожигала меня насквозь, холодной, бездушной, древней ненавистью. А ещё от него исходил запах — не просто магии, а чего-то невообразимо древнего… У меня в сознании мелькнули образы: остывшая лава, космическая пыль и пустота, в которой гаснут звёзды…

— Ментухотеп… — произнёс я, узнав древнего пожирателя.

Ну, чему удивляться? За мной пришёл один из Совета…

В следующую секунду пространство между нами взорвалось.

Это не было заклинание в привычном смысле. Это было искажение самой реальности. Пол перед Ментухотепом вздыбился и выстрелил в меня костяными шипами — каждый размером с копьё.

Я не блокировал удар — рванул вперёд и в сторону, и мои энергожгуты, вырвавшись наружу, сплелись в гигантский вращающийся диск. Он врезался в град шипов, кроша их в мелкую, острую пыль, которая тут же впилась в стены, заставив плоть Вайдхана содрогнуться и издать низкий, болезненный стон.

Я не дал Ментухотепу ударить снова.

Моё сознание, обострённое до предела, впилось в пульсирующую плоть вокруг. Я не просил — я брал. Вырвал из крепости громадный сгусток сырой, жизненной силы, превратил его в некротику — и швырнул его в Ментухотепа. Энергия сгустилась в идеальную, сверкающую белую сферу и рванула вперёд, оставляя за собой след из ионизированного воздуха, пахнущего грозой, и разложения — которое уничтожало плоть Вайдхана.

Он даже не пошевелился. Его маска впитала в себя мой мощнейший удар. Без звука, без вспышки. Сфера просто… исчезла, будто её и не было. Но стены вокруг Ментухотепа почернели и осыпались пеплом.

— Детские игры, — прозвучал голос, который я уже слышал в видениях. Он был тихим, как шорох савана по камню, и оглушительно громким одновременно. Странное ощущение… — Ты играешь силой, которую не способен постичь, смертный.

В ответ я лишь оскалился.

Смертный⁈ Думаю, ты сильно удивишься, умник…

Ментухотеп махнул рукой. Небрежно, словно отмахиваясь от назойливой мухи — но этот жест породил бурю. Потолок над нами разверзся, и оттуда хлынула чёрная, вязкая субстанция. Она не была жидкостью или плазмой — это были сгустки чистой энтропии, и всё, к чему они прикасались, рассыпалось в прах.

В нос ударил запах смерти.

Я отшвырнул Илону назад, в относительно безопасный угол помещения, энергожгутом создав вокруг неё купол из чистой силы, насыщенной Эфиром — и влил в невесту ещё немного Эфира, как последний барьер защиты, на всякий случая…

А сам рванул навстречу смертельному потоку…

Я не мог поглотить его — слишком сильной для уровня развития моего тела была эта магия, но… Я мог её перенаправить.

Мои щупальца из силы впились в пол, в стены, в самый потолок — и я стал проводником. Чёрная энтропия ударила в меня, в мою энергосистему, пронзила её вспышкой боли — и прошла сквозь меня в плоть Вайдхана.

Крепость взревела.

Гулкий, животный крик боли вырвался отовсюду сразу. Стены затрещали, пошли глубокими трещинами, из которых хлынула ярко-алая, почти кипящая жидкость. Пол под ногами Ментухотепа вздулся и разверзся, пытаясь поглотить своего хозяина. Он лишь флегматично взлетел над пропастью, его маска невозмутимо повернулась ко мне.