Ведьмочка из Аргонской лощины. Страница 2

– Готово, – удовлетворённо прошептала я, разливая зелье по маленьким флакончикам. Оно будет действовать ровно лунный цикл – не больше. Ведь настоящая красота не должна быть вечной, иначе как оценить её прелесть?

Глашка, склонившись над одним из флаконов, покосилась на меня.

– И кому это ты собралась продавать?

– О, – я загадочно улыбнулась. – У меня есть одна клиентка… Королевских кровей. Но об этом позже. А сейчас… – я потянулась к полке с сушёными ягодами, – как насчёт зелья везения?

Домовушка застонала, но в её глазах уже блестело любопытство.

Глава 2

Я жила в мире, где магия была повседневностью, а о технологии если и слышали, то лишь в сказках да старинных манускриптах. Где-то в крупных городах, говорят, маги экспериментировали с механизмами, приводимыми в движение заклинаниями, но до нашей глуши такие диковинки не доходили. Здесь царил простой уклад: в столицах правили маги в своих высоких башнях, а в деревнях и сёлах – ведьмы, знающие каждую травинку в округе. Мы не враждовали, прекрасно понимая границы своих сил. Но и пересекались редко – как два разных мира, существующих параллельно. Увидеть мага в ведьмовской деревне было всё равно что узреть луну и солнце на одном небосводе: возможно в теории, но на практике – чудо из чудес.

Моим домом стал Архенгельм – небольшое селение, затерявшееся в Аргонской лощине, где склоны холмов покрыты вечнозелёными лесами, а по утрам туманы стелются так густо, что кажется, будто земля дышит. Здесь, среди кривых улочек и деревянных домов с резными ставнями, жили представители всех рас, каких только можно представить. Высокие, стройные эльфы торговали на рынке изысканными тканями рядом с бородатыми гномами, выставлявшими на прилавки свои механические безделушки (конечно же, неработающие – чисто для красоты). Орки-земледельцы спорили с оборотнями-охотниками о ценах на зерно и мясо, а в таверне за одним столом мирно распивали медовуху тролли и вампиры. Полукровки и квартероны чувствовали себя здесь как дома – в Архенгельме никто не косился на чужую кровь.

Нас, ведьм, здесь уважали. Не боялись, не шептались за спиной, а именно уважали – за знания, за помощь, за то, что мы были частью этого места. И мне, честно говоря, эта жизнь нравилась куда больше, чем та, что я оставила на Земле. Там – вечная суета, гул машин, смог, толпы людей, которые даже не знают имён своих соседей. Здесь же каждый день начинался с пения птиц и заканчивался тихими разговорами у костра.

На Земле я прожила восемнадцать лет, и, как только пришло время, без сожалений перешагнула порог между мирами. Бабушка, кстати, предупреждала: «Там всё иначе, дитятко». Но «иначе» не значит «хуже». Здесь трава была зеленее, звёзды – ярче, а воздух пах свободой.

Здесь пригодились мои знания и умения. Я стала почетным жителем деревни. Ко мне приходили, чтобы найти потерявшуюся вещь, зарядить амулеты, сварить зелье от жара и уговорить домового не прятать ценные вещи.

Здесь, в Архенгельме, мои земные знания обрели новую ценность. Оказалось, что логика и системность мышления, привитые в обычной школе, прекрасно дополняют магическую интуицию. Я быстро стала своим человеком – не просто ведьмой, а почетным жителем, к которому шли за советом и помощью.

Каждое утро у моего дома раздавался стук в дверь или тихий шепот за окном:

– Марго, помоги, опять домовой носки ворует…

– Маргочка, заряди амулет, а то в лес идти, а волки близко стали рыскать…

– Доченька, свари зельице от жара, внучок разболелся…

Я научилась находить потерянные вещи с помощью простого заклинания и нитки, заряженной лунным светом. Оказалось, если привязать её к дверной ручке и проговорить имя пропажи, нитка сама вела к нужному месту. Вчера так нашла пропавший гномий золотой – он закатился под половицу, где его уже облюбовали мышата.

Амулеты я заряжала по-особенному. Вместо стандартных рун добавляла к ним земные символы – знак бесконечности или молекулярные схемы. Местные шептались, что мои обереги «как живые», но секрет был прост: я вкладывала в них не только магию, но и четкий мысленный образ защиты.

С домовыми пришлось повозиться дольше. Глашка, моя собственная домовушка, научила меня их языку – оказывается, они прячут вещи не со зла, а от скуки. Теперь я советовала клиентам оставлять мелкие подарочки в углах – блестящие пуговицы, цветные камушки. После этого пропажи прекращались сами собой.

Даже простое зелье от жара я делала с изюминкой – добавляла в него каплю меда и щепотку сушеной мяты, как когда-то делала моя земная бабушка. Деревенские дети пили его без капризов, а матери удивленно качали головами: «Как ты это придумала?»

По вечерам, когда поток просителей иссякал, я часто сидела на крыльце с кружкой травяного чая. Глашка устраивалась рядом, полупрозрачная, как пар над горячим напитком. Мы молча смотрели, как над Аргонской лощиной зажигаются первые звезды – здесь они казались ближе, чем на Земле. И я понимала: возможно, я не самая сильная ведьма в Гортанале, но здесь, в этом уголке мира, я точно на своем месте.

На Земле меня звали Эртовой Маргаритой Андреевной – это имя значилось в паспорте, звучало на школьных линейках и в поликлинике. Здесь же я стала просто Марго – ведьмой без лишних формальностей, чьё имя знали в каждом доме Архенгельма.

Я не была высокой – скорее, миниатюрной, с тонкими запястьями и узкими плечами, но при этом с мягкими, округлыми формами, которые так любили подчёркивать мои любимые платья. Не тесные корсеты столичных модниц, а лёгкие льняные сарафаны с карманами для трав и амулетов, удобные для долгих прогулок. В дождь я накидывала шерстяную шаль, подаренную бабушкой, а в солнечные дни ходила с распущенными темными волосами, которые здесь, в магическом мире, приобрели лёгкий каштановый отлив – будто в них вплелись солнечные лучи.

Шумным сборищам я предпочитала тихие уголки: старую скамью у реки, где можно было читать книги (как земные, привезённые с собой, так и местные, с оживающими иллюстрациями), или тенистые лесные опушки, где можно было собирать травы, слушая шелест листьев и щебетание птиц. В хорошую погоду я могла бродить часами, находя утешение в этом мире, таком непохожем на шумные земные города.

Моя семья… О, это была целая история. На Земле остались родители: мать – ведьма, скрывавшая свою природу под личиной обычного фармацевта, и отец – инженер, который до сих пор скептически хмыкал, когда речь заходила о магии, хотя сам не раз видел её в действии. Два старших брата – один военный, другой программист – изредка навещали меня, привозя племянников, которые с восторгом воспринимали «сказки» о тёте-ведьме. Их было пятеро, и каждый раз, возвращаясь обратно в тот мир, я привозила им сувениры – засушенные волшебные цветы или крошечные светящиеся камушки из Аргонской лощины.

А здесь, в Гортанале, меня окружала другая родня – шумная, яркая, порой чудаковатая. Бабушка, строгая и мудрая, у которой я перенимала знания. Кузины – такие же ведьмы, как и я, но каждая со своим характером: одна предпочитала зельеварение, другая специализировалась на предсказаниях, третья обожала возиться с магическими животными. Тётки, дядья, двоюродные, троюродные… Кого только не было в этом пестром семейном кругу. Мы собирались на праздники, спорили о магии, смеялись над неудачами (потому что у настоящей ведьмы даже провал – это опыт), и в этих моментах я чувствовала себя частью чего-то большего.

– Марго, к тебе тетушка Ранниса, за мазью от ревматизма, – донесся из прихожей ворчливый голос Глашки. Моя домовушка, несмотря на вечные жалобы на «надоедливых посетителей», бдительно следила за калиткой, словно самый строгий привратник королевского замка.

Я отложила серебряную ложечку, которой только что помешивала настой из корня мандрагоры, и мягко улыбнулась. Тетушка Ранниса – старая эльфийка, когда-то служившая в столичной библиотеке, а теперь доживающая век в Архенгельме. Ее визиты всегда были предсказуемы: раз в две недели, ровно в полдень, когда солнце стояло в зените над нашей долиной.