Жена двух генералов драконов (СИ). Страница 21

Музыка была громкой, почти оглушающей.

Она заполняла всё вокруг, словно пытаясь заглушить мои мысли и чувства.

Но я чувствовала, как каждый мой шаг отдается в моей внутренней тишине. Это было странное ощущение — быть одновременно частью этого шумного, суетливого мира и в то же время находиться где-то далеко, в своём собственном мире, где существовали только я и тот, кому я собиралась отомстить.

Офицер говорил о войне, о битвах, о героях. Мне было совершенно неинтересно то, что он говорит.

Но я кивала, улыбалась, прижималась ближе к нему, как будто он был тем самым человеком, которого я искала всю свою жизнь.

Его дыхание было ровным и уверенным, и я чувствовала, как его сердце бьется в такт с моим. Но мои глаза не были направлены на него.

Я смотрела на Агостона.

Его присутствие было подобно тени, которую невозможно игнорировать. Он стоял неподвижно, словно статуя, его рука с бокалом застыла в воздухе, как будто он внезапно потерял способность двигаться. Его взгляд был прикован к моей руке, которая лежала на плече офицера. Он видел, как моя улыбка направлена не ему, а кому-то другому. Он видел, как мое плечо касается чужого, и в его глазах промелькнула тень боли.

Я улыбалась своему кавалеру, но внутри меня рвалась боль. Каждый комплимент был как удар ножом. Я использовала беднягу для своей мести, давала ему надежду на то, что танцем все не закончится. И это делало меня такой же, как Агостон.

Агостон видел, что я делаю это не ради офицера.

Я делала это ради него.

Ради того, чтобы он почувствовал то, что чувствовала я.

Боль.

И сейчас я хотела, чтобы он почувствовал ту же боль, ту же пустоту, которую я ощущала каждый день, глядя на него и вспоминая мужа.

Танец увел нас по залу в сторону роскошных зеркал.

Я повернулась к зеркалу, но вдруг увидела не свое отражение. Я увидела Анталя.

Он смотрел на меня, а я на него. Моя рука на плече офицера задрожала.

Анталь просто стоял и смотрел.

И ждал.

Когда танец закончился, офицер наклонился и прошептал мне на ухо:

«Вы — самая прекрасная женщина в этом зале. Я бы хотел увидеть вас снова».

Его голос был мягким и бархатистым, но я знала, что это всего лишь слова.

Он не знал, что моя улыбка была лишь маской, за которой я пыталась скрыть свою боль.

— А я бы хотела, чтобы вы пригласили меня на следующий танец, — ответила я, стараясь говорить непринужденно. — После полуночи. В саду. У фонаря.

Танец снова привел нас к Агостону, но сердце продолжало гулко биться внутри. Что это было?

Его глаза вспыхнули, словно внутри него зажглась искра. Он кивнул, но в его взгляде читалось что-то большее — желание.

Краем глаза я следила за Агостоном.

Он не сдвинулся с места.

Только его пальцы сжали бокал так, что стекло треснуло.

Не успела я присесть в реверансе, заканчивая последнюю фигуру танца, как вдруг почувствовала, что меня взяли за локоть, уводя в сторону.

— Что-то случилось? — спросила я, остановившись в шаге от Агостона, пока гости обсуждали мой танец и наши «перешептывания». — Вы хотите потанцевать? Могу вас огорчить, все танцы уже расписаны. Для моего дорогого мужа не осталось ни одного местечка!

— Ты переигрываешь, дорогая, — сказал он. — Или ты думаешь, я не понял, что ты хотела сделать мне больно. Так вот, вы могли бы просто отвесить мне пощечину, когда мы наедине. А не позорить себя перед всем высшим обществом, которые сейчас разносят вашу репутацию в пух и прах. Или вы нацелены получить имущество своей драгоценной тетушки в качестве наследства завтра утром?

Я увидела, как доктор Меривезер пытается привести в чувство тетушку, которая явно решила отправиться на тот свет раньше положенного срока.

— Ах, — усмехнулась я. — Вы заботитесь о моём благополучии? Как мило. Только не забывайте, что вы — не мой муж. Вы — его брат. Вы — его убийца.

— Как бы я хотел вам ответить… — заметил Агостон, а я попыталась уйти, но он схватил меня крепко, удерживая рядом с собой. Слуга тем временем ползал и вытирал с пола остатки вина, бережно собирая осколки бокала в салфетку.

— Я прекрасно знаю про Проклятого мага, про то, что случилось в битве на Хребте, — произносила я, видя, как Агостон бледнеет.

— И кто же вам это рассказал? — спросил он.

— Ваш единственный друг. Ваш дневник. Вы опрометчиво оставили его на столе, не давая мне ни единого шанса пройти мимо, — ответила я, видя, как каждое слово причиняет ему боль. А теперь отпустите меня.

Глава 46

— Если вы назначили свидание, — заметил Агостон, склонившись ко мне, — то не с тем человеком. Ваш кавалер вон там. Он уже набрался и теперь окучивает другую даму…

Я посмотрела на того самого офицера, который хорохорится перед какой-то смущенной юной девушкой под строгим наблюдением ее престарелого отца.

— Тогда я просто выйду, — произнесла я. — Или верный страж меня не пустит?

Я почувствовала, как мою руку отпустили.

Я смотрела на бледное лицо, понимая, что причинила ему боль. Сейчас мне должно было стать легче. И я ждала.

Но легче не становилось. Может, боли слишком мало? Или… люди врут. Ненависть приносит только сиюминутное облегчение?

Я замерла на месте, чувствуя, как меня разъедает совесть. Такой поступок, как сегодня на балу, был для меня не свойственен. Поэтому совесть, очнувшись из глубокого обморока, принялась грызть меня, заставляя щеки краснеть.

Нет… Месть не приносит облегчение. Разве что сиюминутное. Она лишь позволяет занять ум составлением планов. Теперь мне стало еще хуже. К боли присоединился еще и жгучий стыд.

Я сейчас больше всего на свете хотела выйти в сад, в надежде, что прохладный ветер хоть немного приведет меня в чувство.

Но уже на пороге я обернулась.

Агостон стоял, словно окаменевший. Его глаза — не серые, а чёрные, как ночь. В них плескалась буря, которую я не могла не почувствовать.

И в этот момент он взорвался. Казалось, что внутри него что-то сломалось. Он бросил бокал на стол, и тот с глухим звоном разлетелся на тысячи осколков, разбившись о стену и напугав гостей.

Агостон шагнул вперёд, но не к офицеру, который хвастался перед новой дамой своими «подвигами». Его взгляд был устремлён ко мне.

— Вы не пойдёте в сад! — сказал он, и его голос был таким, что на нас начали оборачиваться. — Вы не будете встречаться с тем, кого не существует! Вы не будете играть с огнём, который сожжёт вас!

Я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Его слова были как удар хлыста, но я не отвела взгляда. Вместо этого я улыбнулась. Не глазами, а только губами, как он.

— А если я пойду? — тихо спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Что вы сделаете? Убьёте меня? Как убили его?

Агостон схватил меня за руку. Не грубо, не жестоко, но так, что я не могла вырваться. Его пальцы были сильными, но в них чувствовалась какая-то странная нежность.

— Вы не понимаете, — прошептал он, наклоняясь ближе. Его дыхание было тёплым, а глаза — тёмными, как бездна. — Он не тот, кого вы ищете. Он не вернётся.

Я почувствовала, как в груди что-то оборвалось. Его слова были как удар кинжала в самое сердце. Но я не позволила себе показать слабость.

— Тогда зачем вы меня останавливаете? — спросила я, пытаясь сохранить спокойствие. — Если он не вернётся, то почему я должна бояться?

И вырвала свою руку из его руки и ушла.

Мои шаги были уверенными, но внутри меня бушевала буря. Я знала, что Агостон прав. Я знала, что он говорит правду. Но я также знала, что не могу отступить.

Сад был погружён во тьму, как будто сама ночь решила поглотить его целиком. Туман полз по земле, словно призрачный дым, обволакивая всё вокруг, создавая ощущение таинственности и нереальности. Фонарь горел тускло, но его свет пробивался сквозь завесу тумана, освещая небольшой камень, на котором стояла свеча.

Всё бесполезно. Агостон прав.