Двойная ложь. Страница 4

Саттон упрямо настаивала на том, чтобы платить матери раз в квартал. Это служило камнем преткновения между ними с Итаном – загребущие лапы Шивон выводили его из себя.

– Ты что, шутишь?

– Вечером я уезжаю из города. Мы едем в Канаду. И до этого мне хотелось бы положить деньги на счет. Кто знает, когда теперь объявится Саттон.

– Какая же ты бессердечная, Шивон.

– Ты даже не представляешь насколько.

Итан сходил в кабинет за чековой книжкой. Выписал чек, поставил дату и быстро вернулся на кухню.

– Вот.

Вот бы приправить чек крысиным ядом и смотреть, как ты сдохнешь, мерзкая сука.

– Спасибо. Сообщи, если она появится, ладно?

– С какой стати? Ты ясно дала понять, что тебе плевать на Саттон и на меня. Тебе нужны только твои любимые деньги.

– Мне совсем не плевать, Итан. Но ты ее муж. Делай то, что считаешь нужным.

– Сделаю, уж поверь.

Уже закрывая дверь, она обернулась.

– После стольких лет брака ты до сих пор не знаешь мою дочь, Итан.

В любом браке есть трещины

Итан закрыл за Шивон дверь, гордясь тем, что не захлопнул ее. Затем прошел в свой кабинет и налил половину хрустального стакана виски. В углу стояла зеркальная барная тележка в духе Фицджеральда, Итан всегда ее любил.

А теперь та напоминала о его проблемах. Итан слишком много пил в последний год. Конечно, по вполне понятным причинам, но таким способом он отгораживался от Саттон.

В такое время еще рано напиваться, Итан прекрасно это понимал, но все равно выпил первую порцию шотландского виски и налил вторую. Если это годилось для Фицджеральда и Хемингуэя, то и для него годится.

Он сидел за столом и смотрел на фотографию, втиснутую в уголок между поникшим хлорофитумом и телефоном. Итану никогда не хватало духу убрать ее. Фотография ему нравилась. На ней они были счастливы. Улыбались. С обгоревшими носами стояли на пляже, на сыне дурацкая панамка, а великолепные рыжие локоны Саттон развевал ветерок. Улыбки до ушей, объятия и оптимизм. Их жизнь, запечатленная на бумаге, мгновение, которое уже никогда не удастся воссоздать.

Итан протянул руку и коснулся посеребренной рамки, но тут же отдернул пальцы, словно обжегся.

Ему казалось, что рождение ребенка все исправит.

Идиотизм. За мысль о том, что ребенок снова сделает жизнь идеальной, надо отправлять в тюрьму. Но в тот момент он не подумал об этом. Им двигали эмоции.

Да, именно так. Эмоции завели его в тупик. Предполагается, что мужчины не должны испытывать таких сильных чувств. Это все творец, живущий внутри него. Итан многого хотел от жизни – карьеру писателя, любящую жену, свой дом. Наследник – просто естественная часть этой жизни, не нуждающаяся в объяснениях.

Ребенок. Итан не думал, что это так чудовищно сложно. Саттон – женщина. Все женщины хотят детей, верно? Она сказала, что не хочет, что ее жизнь и так идеальна, ведь как они будут писать, когда под ногами путается малыш, но Итан не раз видел, как она со страстным желанием смотрит на женщин с колясками, и ожидал, что она вот-вот намекнет: время пришло. И она говорила Айви, что любит детей; однажды он услышал, как они сплетничали на кухне за чаем.

Но она так и не намекнула, и каждый раз, когда он касался этой темы, говорила «нет».

Может, с его стороны это было эгоистично, неправильно. Но Итан хотел ребенка. Хотел изменить отношения между ними. Хотел, чтобы Саттон снова смотрела на него с ожиданием чуда в глазах. Потому что без тени сомнения знал, что Саттон когда-то его любила.

Вот только толком не знал, когда перестала любить.

Итан отряхнулся, как мокрая собака, и образы некогда счастливой жизни упали на пол. Не зная, что делать дальше, он встал и прошелся по дому. Переходил из комнаты в комнату, вспоминая все, что когда-то было, и представляя тень жены во всех привычных местах: на диване – ее ступни, поджатые под бедра, как у кошки; в кабинете – ее голова, склоненная над клавиатурой таким странным образом, что подбородок выглядит заостренным, как у эльфа; в спальне, где она раскинулась и готова к тому, что он войдет в нее и доведет до крика.

У них всегда была восхитительная жизнь. Благодаря Саттон Итан чувствовал себя сексуальным, остроумным и привлекательным. Каждое написанное им слово предназначалось для того, чтобы произвести впечатление на Саттон; все, что он делал, имело намек на хвастовство. «Посмотри на меня, жена. Посмотри, что я для тебя значу».

Ради нее Итан старался сильнее, чем для кого бы то ни было. Ее улыбка и смех делали его счастливым до глубины души.

Он не знал, когда все пошло наперекосяк. Не знал, когда она перестала его любить, когда ей перестал нравиться их брак. Но это произошло задолго до Дэшила. Может, когда они делали ремонт в этой громадине? Разве не ремонт – основная причина разводов вместе с изменами и «Фейсбуком»? [3] Кажется, Итан где-то об этом читал.

Или когда у него иссякли слова для Саттон и он совсем перестал работать? Еще до того, как он впал в отчаяние. До того, как совершил самую большую в жизни ошибку.

Нет, наверное, это произошло еще раньше, и его прежде нежная и сексуальная жена стала холодной. Фригидной. Отстраненной.

Они стали редко смеяться вместе. Саттон смотрела на него со смесью насмешки и недоумения, как будто однажды утром проснулась и обнаружила, что замужем за незнакомцем.

Однажды очень пьяной ночью Итан спросил ее, почему она его разлюбила. Саттон резко засмеялась.

– Я люблю тебя сильнее, чем в день нашей встречи. В том-то и проблема.

Больше она ничего не добавила.

И вот к чему все пришло через пять лет. Мертвый ребенок, разбившийся о скалы брак и нагромождение ошибок, как стопка старых газет у двери.

Это он виноват в смерти Дэшила. В безумии Саттон. В том, что она пропустила срок сдачи книги, в отмене контракта. В глубине души Итан знал это, прекрасно знал.

Он совершил столько ошибок, что уже ничего не исправить.

Осталась лишь одна проблема.

Он любил Саттон больше жизни. Итан никогда не любил так ни одну женщину. Он на все был готов ради нее. Абсолютно на все.

Предстояло понять, то ли Саттон решила скрыться на несколько дней, то ли уехала навсегда. Проблема заключалась в том, что, если она не объявится к вечеру, придется привлечь для поисков полицию, в противном случае он попадет под подозрение, а дальнейшее расследование разрушит их тщательно налаженную жизнь, и кто знает, какие тараканы выскочат на поверхность.

Если она решила на несколько дней скрыться, все в порядке. Если она на самом деле сбежала, Итан должен пойти по следу. Потому что необходимо тщательное планирование, чтобы исчезнуть навсегда.

В любом случае Саттон весьма умна. Он должен влезть в ее шкуру и снова найти к ней дорогу.

И тут его осенило.

Банковский счет. Он не проверил банковский счет.

Красавица и чудовище

Агент Итана ткнул его в бок.

– На тебя смотрит женщина с того конца зала.

Итан огляделся и не увидел никого примечательного. Но, с другой стороны, он уже порядочно набрался – выпил несколько коктейлей и планировал еще столько же, прежде чем отключиться в мягкой широкой кровати наверху. Ему нравились номера в этом отеле: чистые, просторные и приятные, совсем не угрожающие, в отличие от некоторых агрессивных современных заведений, куда его селил издатель, считая задранную цену оправданной, лишь бы их курица, несущая золотые яйца, была довольна.

Этим вечером Итану хотелось лишь напиться и хорошо выспаться. В Нэшвилл он возвращался только завтра днем. Успеет выспаться, заказать еду в номер, принять долгий горячий душ и взять машину до аэропорта, имея в запасе достаточно времени. В его расписании больше ничего не значилось, и он был этому рад. Неделя в Нью-Йорке его почти доконала. Завтраки, обеды и ужины, несколько женщин, разделивших с ним мягкую широкую кровать, бесконечные разговоры, аплодисменты и рекламные встречи.