Двойная ложь. Страница 3

Итану это казалось ужасно печальным. Его родители были добрыми, щедрыми людьми, хотя он плохо понимал их, как и они его. Теперь их обоих не стало. Они умерли тихо и незаметно с разницей в четыре месяца, когда ему было двадцать два. Он был расстроен, но не опустошен. Родители очень рано отправили его в школу-пансион Маунт-Сент-Мэри, и он видел их только на каникулах. Итан всегда любил читать; именно школа сформировала его личность, самоуверенную и творческую. У него было хорошее детство, но для себя ему хотелось чего-то другого. Он всегда мечтал о дружной и энергичной семье: бегающие на заднем дворе дети, шумно играющие собаки, сногсшибательная и безумно влюбленная жена. Безопасность и стабильность.

Американская мечта. В конце концов, именно поэтому он и приехал в Америку.

Безопасность и стабильность. Он пытался, боже, еще как пытался.

Звякнул телефон – пришло сообщение от Айви.

«Я ее не видела и не разговаривала с ней, с тех пор как уехала. Мы болтали в четверг, и все вроде было в порядке. Мне надо вернуться? Тебе нужна помощь?»

Айви всегда готова была прийти на помощь и очень облегчала им жизнь.

«Нет, уверен, она ушла только для того, чтобы сделать нам больно», – написал в ответ Итан.

Айви послала эмодзи, которое он расшифровал как закатывание глаз. Итан не разбирался в эмодзи. И в текстовых аббревиатурах. ЛОЛ. КМК. Господи, когда вдруг стало так сложно писать нормальными словами?

Нетерпеливо затренькал дверной звонок, как будто на него много раз давили толстым пальцем – конечно, так оно и было. Итан открыл дверь теще, и та вплыла внутрь, как королева, а потом повернулась к нему.

– И чем ты на этот раз так расстроил мою дочь?

Крашеные черные волосы она засунула под выцветшую бейсболку; выглядела она неопрятно и пахла перегаром. Видимо, они с муженьком накануне вечером крепко приложились к бутылке. Они любили проводить вечеринки и тусовки в загородном клубе с другими пьянчужками, любили хорошо поесть, выпить отличного вина и посетовать на судьбу. Милая парочка.

– Я не делал ничего плохого. Проснулся утром, а ее нет. Она оставила записку.

– Покажи.

Проглотив слова, которыми хотелось ответить, Итан повел тещу на кухню и отдал ей листок. Шевеля губами, она прочитала записку трижды, а он не переставал удивляться, каким образом эта примитивная и грубая женщина произвела на свет титана – его жену.

Хотя, когда у Саттон бывали плохие времена и срывы, он видел в ней частичку Шивон.

Женщина положила записку и скрестила руки на груди:

– И куда, по-твоему, она пошла?

Ее тон был на удивление бесстрастным, лишенным привычной агрессии в сторону Итана.

Он покачал головой:

– Я надеялся, что тебе придет что-нибудь в голову. Я уже обзвонил ее подруг. Они сказали, что не разговаривали с ней.

– Ты рассказал им о записке?

– Упомянул в разговоре с Филли и Айви. У меня возникло ощущение, что Филли что-то знает, но не хочет говорить.

Шивон махнула рукой:

– Филли обожает драмы и надеется, что от Саттон что-то интересное перепадет и ей. Грустная женщина, живет только другими. Она ничего не знает, иначе уже радостно примчалась бы.

Шивон покрутила уголок записки и села за стол.

– После того, что случилось с ребенком, Саттон была в плохом состоянии, – сказал Итан почти через силу, не желая открывать эту дверь.

Но ему требовалась помощь тещи, будь она проклята.

Шивон кивнула на удивление серьезно.

– Разве можно ее в этом винить?

– Конечно нет. Но я не терял надежды… Шивон, я должен знать что-то еще? Она сказала тебе, что хочет от меня уйти? Мне не показалось, что ты сильно удивлена.

Она шумно выдохнула, и в воздухе запахло сухим мартини.

– Присядь.

Итан не привык выполнять приказы в собственном доме, тем более когда их отдает женщина, от которой он не в восторге, но уселся на табурет и сложил руки на коленях. Шивон какое-то время молча его изучала.

– Несколько месяцев назад, когда мы разговаривали в последний раз, Саттон призналась, что несчастна. Совсем на нее не похоже – вот так со мной откровенничать. Сам знаешь, наши взгляды не всегда совпадают.

– Если ты хочешь сказать, что предложила ей меня бросить после того, как Дэшил… я в курсе. Она сама мне рассказала.

– Ты винишь меня, Итан? – И снова этот необычный бесстрастный тон. Как будто они не враги, а близкие друзья. – Ты плохо с ней обращался. И все делал не так. Она была в ужасном состоянии, а ты был слишком занят своей маленькой интрижкой, чтобы это заметить.

Маленькая интрижка. У него засосало под ложечкой. Никто не должен знать правду. Это разрушит их жизнь, в особенности жизнь Саттон.

– Я совершил ошибку. Но все исправил, извинился. Мы наладили отношения. Мы разговаривали… Разговаривали о переезде подальше от дурных воспоминаний. Чтобы начать все сначала.

– Переезде? Куда?

– Обратно в Лондон.

– Понятно. И Саттон нравилась эта идея?

– Мы еще не приняли определенного решения. Просто обсуждали это. Планировали. Будущее… Черт, Шивон, она хотя бы снова со мной разговаривала! Ты понятия не имеешь, каково было в прошлом году нам обоим. Настоящая пытка. О да, мы старались держать марку. Но как только люди разошлись и дверь за ними закрылась, как только закончились похороны и соседи перестали ходить вокруг нас на цыпочках, нам пришлось в одиночку выбираться из этой ямы. Это был ад.

– Могу себе представить, – сказала она таким тоном, как будто ей не все равно.

Но Итан знал, что ей плевать. Ее интересуют только деньги. У Шивон и Саттон были странные, извращенные отношения: они больше напоминали презирающих друг друга подружек, чем мать и дочь. Но, несмотря на все советы Итана, Саттон отказывалась полностью разорвать отношения с матерью. Итан никогда не мог этого понять.

– Мне все равно, что Саттон тебе сказала. В последнее время она была на взводе, постоянно секретничала. С ней определенно что-то происходило. Ты знаешь, что она задумала?

Шивон внезапно вдруг стала старой и посеревшей.

– Нет. Но такую записку не напишет человек, отправившийся заниматься благотворительностью. Почему бы тебе не позвонить в полицию? Если тебе нечего скрывать…

– Дай перевести дух, Шивон. Я ничем ее не обидел. И пропавшей ее пока нельзя считать. Она ведь оставила записку. А кроме того, заявление о пропавших взрослых людях все равно принимают только через трое суток.

– Откуда ты знаешь, если не говорил с полицейскими?

– Узнавать нужную информацию – моя работа, Шивон.

– Ну да, для твоих книг.

Ох уж это презрение в голосе. Итан старался держать себя в руках, чтобы не вцепиться в горло тещи своими крупными руками. Шивон никогда не принимала творческую жилку, которая отличала его и Саттон. По словам жены, Шивон хотела, чтобы единственная дочь вышла замуж за богача, и тот будет оплачивать ей теннис в клубе и роскошные вечеринки в саду. Его характер – дело десятое. Что значат пара фингалов или сломанных ребер по сравнению с бесконечным потоком денег и комфортом?

Они никогда не говорили Шивон, сколько зарабатывает Итан на своих романах. Это ее не касалось.

Повисла напряженная пауза. Наконец Шивон встала.

– Я уверена, что она просто сбежала. Она всегда любила драматизировать, когда расстроена.

– А если бы не любила?

– Ты встревожен. Я понимаю. Ты попросил моего совета, так вот он: Саттон была несчастна и, возможно, не хочет, чтобы ее нашли. Но если такой ответ тебя не устраивает, позвони в полицию. Пусть она ее ищет.

– Ты, похоже, не особо расстроена тем, что твоя дочь пропала. Или что она может пострадать.

– Просто я не считаю, что она пропала. Я думаю, что она наконец-то от тебя ушла. Это надо было сделать давным-давно.

– Большое спасибо, Шивон.

– Всегда пожалуйста. Как насчет моего чека? Сегодня как раз срок. Если Саттон здесь нет, может, ты этим займешься?

Ну вот. Плевать ей на Саттон, нужны только деньги, которые она из них выкачивает. Вот почему Шивон сначала позвонила, а потом приехала. Не для того, чтобы помочь, а чтобы забрать свою мзду.