Больница на окраине города (СИ). Страница 14

— Вы говорите о защите и уважении, но при этом лишаете женщину права голоса. И права на мечту тоже!

Теперь мы смотрели друг другу в глаза, и ни один из нас не отводил взгляда.

— Если под этим правом на мечту вы подразумеваете, в том числе, и ваше желание быть доктором, то да, вы правы. Будь вы моей сестрой, я воспротивился бы этому и не позволил бы вам совершить такое сумасбродство!

Это было просто оскорбительно! Мне захотелось вылить остатки морса ему на голову.

— Сумасбродство? Это так вы называете мое стремление помогать людям? — мне стало трудно дышать.

— Так я называю то, что вы в одиночку отправились на другой конец страны, понятия не имея, что ожидает вас в Тирелисе! Это поступок, который для женщины просто не допустим! Женщина обязана заботиться о своей репутации! Потому что кто станет уважать ее, если она не уважает себя сама?

Я пулей выскочила из-за стола. Он перешел всяческие границы!

— Буду признательна вам, сударь, если вы немедленно оставите меня одну! Нам с вами более не о чем разговаривать!

Он тоже поднялся, тяжело дыша. Кажется, собирался что-то сказать, но не сделал этого, а просто вышел из дома, громко хлопнув дверью. А через несколько минут я услышала ржание лошадей и звук отъезжавшей кареты.

На сердце сразу стало пусто и страшно. Лучина догорала, и я поняла, что вот-вот останусь тут одна в полной темноте.

Мне нужно было идти к Эсме. И хотя я надеялась, что ее свекор и свекровь не решатся пойти против слова герцога и не станут причинять вред ни своей невестке, ни мне, мне было трудно заставить себя вернуться в их дом.

Ночь была лунной и почти светлой. Но когда я увидела во дворе мужскую фигуру, то содрогнулась.

— Его светлость велел мне утром сопроводить вас до города, мадемуазель!

Я облегченно вздохнула. Это был кучер герцога! Он оставил его здесь! И я сразу испытала к его светлости жгучее чувство благодарности.

Ночь прошла спокойно. Эсме была в сознании и несколько раз покормила сына. И каждый раз, когда она брала его на руки, на лице ее сияла такая светлая радость, что радостно становилось и мне самой. Что бы ни говорил его светлость, я приехала в Тирелис не зря.

Утром старший брат Эсме перенес ее в родительский дом, и вся семья еще раз поблагодарила меня так горячо, что я едва не расплакалась.

На обратной дороге в Тирелис мы обошлись без происшествий. Понс довез меня до самой больницы и помог занести в дом мой саквояж. И разумеется, мадам Бернар не отпустила его, не покормив.

А потом я долго рассказывала Жаклин и Мелани о своей поездке в Бёврон. А Мелани рассказывала мне о своей первой самостоятельной перевязке. Так мы и просидели на кухне до самого обеда.

А когда мадам Бернар снова накрыла на стол, нас отвлек от трапезы подъехавший к больнице верховой. Я приняла его за больного и сразу же выскочила на крыльцо. А следом за мной то же самое сделали и Жаклин с Мелани.

— Мадемуазель Эстре? — спросил он, спешившись. А когда я кивнула, протянул мне красивый конверт, от которого исходил приятный цветочный аромат.

Он вручил мне письмо и сразу же уехал. А я так и стояла на крыльце, сжимая конверт в руках, пока мадам Бернар нетерпеливо не спросила:

— От кого это, мадемуазель?

Но этого я не знала и сама. На конверте было только мое имя и не было имени отправителя. Я открыла конверт и достала оттуда что-то вроде открытки.

Но нет, это была не открытка! Это было приглашение! На бал!

Глава 19

— Бал? — несколько секунд я смотрела на приглашение так, словно надеялась, что буквы просто перепутались, но вот-вот встанут в правильном порядке, и я увижу на листе что-то совсем другое. — Но кто я такая, чтобы приглашать меня на бал? Наверняка в доме его светлости соберутся исключительно аристократы.

Мадам Бернар взяла приглашение из моих рук и прочитала его вслух. Она удовлетворила свое любопытство, а я получила возможность убедиться, что ничего не перепутала.

Возможно, таким образом его светлость извинялся передо мной за то, что не сошелся со мной во взглядах на роль женщины в обществе. Если так, то это было, конечно, мило, но всё равно не слишком его оправдывало.

А быть может, он, напротив, пригласил меня лишь для того, чтобы указать мне на мое скромное место? Ведь все собравшиеся на балу будут смотреть на меня свысока. Кто я для них? Выскочка, которая осмелилась пойти против сложившихся правил и традиций. Для них мой серебряный университетский диплом — всего лишь бумажка.

Я почувствовала, как запылали мои щеки от такого предположения. Неужели герцог настолько низок, что мог поступить со мной таким образом?

— Ох, нет, мадемуазель! — воскликнула Жаклин. — На летний бал в имение его светлости часто приглашаются не только дворяне, но и простые жители Тирелиса, которые вносят значимый вклад в процветание города. Ваш предшественник доктор Руже за пятнадцать лет своей практики приглашался на такой прием дважды, чем необычайно гордился.

— Да-да, Вероника, — поддержала ее и Мелани, — глава семейства, в котором я работала гувернанткой, в прошлом году тоже удостоился такого приглашения, хотя он всего лишь чиновник в ратуше, и в его жилах отнюдь не течет благородная кровь.

Они искренне радовались за меня, я же сама скорее была удивлена и напугана. И мадам Бернар, заметив мое состояние недоуменно нахмурилась:

— Да что же вы, милочка как будто и не рады?

Я со вздохом признала, что так оно и было.

— Даже если в доме его светлости будут не только представители высшего общества, их там всё-таки будет большинство, и на всех остальных они будут смотреть как на грязь под своими ногами. Так стоит ли, заранее зная это, идти туда и портить себе настроение?

— Ну что за глупости, мадемуазель! — возмутилась Жаклин. — Конечно, вы должны пойти и славно там повеселиться! И вам не должно быть никакого дела до других приглашенных! Надеюсь, вы умеете танцевать?

О, да, танцевать я умела! Но для того, чтобы я могла проявить это умение, нужно было, чтобы кто-нибудь на танец меня пригласил!

— Разумеется, вас пригласят, Вероника! — у Мелани не было в этом никаких сомнений. — Я ничуть не сомневаюсь, что вы будете там самой красивой гостьей!

В этом Жаклин ее охотно поддержала.

— Но в чём я пойду на бал? — я тут же нашла еще одну причину для беспокойства. — Все дамы будут там в роскошных нарядах, и мое скромное платье станет лишь дополнительным поводом для насмешек.

Я привезла из столицы пару нарядных платьев. Они были по-настоящему красивыми и очень нравились мне. Но всё-таки они не были предназначены для такого мероприятия. Они оказались бы к месту в театре или в картинной галерее, да даже на каком-нибудь приеме в Ратуше. Но не на балу в имении хозяина провинции!

— Давайте посмотрим на них! — тут же предложила Жаклин. — Я уверена, мы сможем что-нибудь придумать, чтобы сделать их бальными!

Мы отправились ко мне в комнату, и я достала из сундука оба наряда. Первое платье было из муслина в мелкий цветочек. Я любила его, и оно прекрасно на мне сидело. Но всё же мы дружно признали, что появиться в нём на балу было бы не совсем уместно.

А второе платье — из голубого громуара — получило одобрение и от мадам Бернар, и от Мелани. Я надела его, и они обе одобрительно кивнули.

Да, ткань и в самом деле была красивой и дорогой — ее когда-то купила мне моя любимая бабушка. Но вот фасон платья был совсем не бальный. Его ворот был закрытым, а длина рукава — три четверти. И на нем не было никаких украшений — ни вышивки, ни кружев.

— Мы это исправим, мадемуазель, — вдруг заявила мадам Бернар. — Поверьте, я неплохая портниха, и если вы позволите мне немного с ним поработать, то вы не узнаете его!

Признаться, мне было жаль что-то переделывать в нём. Оно напоминало мне о бабушке. Впрочем, я тут же подумала, что сама бабушка как раз одобрила бы такие переделки. И уж она точно захотела бы, чтобы я пошла на этот бал! Да, возможно, там кто-то посмеется надо мной. Но разве было мне хоть когда-то дело до чужого мнения?