Мисс Эндерсон и её странности (СИ). Страница 63

— Слушаю.

— Здравствуйте, отец, — произнёс Кей. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Глава 10.

Не таким уж он был и совершенным, как показалось изначально.

Ну да, красив, но красота — это в первую очередь вопрос наследственности. Весьма высока вероятность, что у красивых, статных и благородных родителей родятся дети, взгляд от которых придётся отводить усилием воли.

Красоту, уже данную тебе природой, можно (и, наверное, нужно) поддерживать.

Но из ничего ты вряд ли её вырастишь.

А вот духовная составляющая — это совсем другое дело. Человек приходит на эту землю пустым, как белый лист. Близкие люди, которые берут его за ладонь и ведут из укромного мира в большой и страшный, наполненный событиями разной значимости, могут многому тебя учить. Вложить в голову определенные установки, забить её глупостями и предрассудками.

Но потом твою ладонь отпускают. Дальше ты вынужден идти сам. Доверяясь собственной интуиции, совершать ошибки. И самому же за них платить. Чем глубже в жизнь и её поражающие воображение перипетии, тем более весомым становится твой опыт по отношению к воспитанию.

Близкие люди научили Кейдена Гилсона многим хорошим вещам: идти до конца, быть дисциплинированным, следовать правилам этикета, даже если приходится иметь дело не с самыми приятными людьми.

И всё-таки недостатков в нём тоже было предостаточно.

Затруднительно сказать, кто в них виновен: окружение, которое требовало от него слишком многое, или же сам Кейден, окончательно в себе запутавшийся? Но всё-таки Кейдену Гилсону была присуща и трусость — привычка отводить глаза тогда, когда надо хотя бы смотреть, а в идеале и действовать; и неуверенность в собственных решениях.

Иначе он сразу бросился бы спать ту, которую когда-то так сильно любил, а не стал звонить собственному отцу с целью выяснить детали. Хотя прекрасно понимал, что жизнь полна непредсказуемых поворотов, совпадений и расхождений. Для того чтобы это понимать, необязательно даже быть связанным с Управлением общественной безопасности.

Алеста наблюдала за тем, как Кейден Гилсон разговаривает по телефону, и с каждым мгновением находила подтверждения собственной теории — не так уж он хорош. Не лучше прочих. Скорее всего, даже хуже.

Становилось ли Алесте легче от этого осознания? Нисколько.

Стоит быть справедливой и отметить, что вопросы Кейден Гилсон задавал правильные. Работа, впрочем, обязывает. Кейден интересовался тем, насколько вообще правдивы все эти сказки об Истинной звезде, следует ли чего-то опасаться в действительности и могла ли эта звезда привлечь каких-нибудь негодяев, поверивших в её чудесные возможности.

Ответы он получал односложные. Времени на них уходило раз в пять меньше, чем на ответы. Не зная Гилсона-старшего, можно было предположить, что он не решается говорить о таких сомнительных вещах в открытую, при коллегах, ведь разговор шёл из самого Университета магической механики.

Однако Алеста удостоилась такой чести — быть знакомой с Мавериком Гилсоном. На слова он скупился даже во время семейного ужина.

Кейден оставался сдержанным и сосредоточенным — не представлялось возможным понять, какие же чувства он испытывает на самом деле. И испытывает ли вообще. Наконец завершив разговор, он покинул телефонную будку и заметил, общаясь не то к своим спутникам, не то в пространство:

— Мы можем ехать.

— Когда человек становится непохож на самого себя, это называют магией метаморфоз? — полюбопытствовал Джер. Хотя, вообще говоря, интересоваться этим моментом следовало ещё тогда, когда Кейден Гилсон взялся за телефон в принципе.

— Это называется истинным лицом, — заметила Алеста. — Тем самым, которое тщательно прячется, открываясь лишь в критических ситуациях.

За такие провокационные слова она удостоилась аж целого взгляда.

Переломный момент, который просто обязан разделить жизнь на до и после, неукоснительно приближался. Заметив сквозь стекло ту самую скульптуру, памятник Истинной звезде, Алеста с неожиданной ясностью поняла: она хочет отложить этот момент правды. Перенести в будущее, желательно далёкое. А если уж с ним всё-таки суждено столкнуться, то проглотить, не разжевывая, чтобы не было возможности ни рассмотреть его, ни распробовать.

Остановив автомобиль на скромной площадке возле гостевого дома, Джер пообещал, что обязательно дождётся Кейдена. Давал ему возможность изучить обстановку.

Это предполагало, что Кейден Гислон должен пойти к сестре Алесты в одиночестве.

Не успев оказать, что именно она делает, Алеста распахнула дверь и оказалась вне автомобиля даже быстрее следователя. Впрочем, Кейден Гилсон не заставил себя долго ждать. Ещё мгновение — и он тоже стал частицей этого величественного, хотя и слишком медлительного по сравнению с Леберлингом, города.

Их разделял целый автомобиль; и если Алеста могла рассмотреть даже плечи Кейдена Гилсона, то сам Кейден Гилсон видел лишь макушку Алесты и её пронзительный взгляд. Этого, впрочем, было достаточно, и некоторое количество времени ушло на то, чтобы как следует насмотреться друг другу в глаза. Потом Алеста наконец заметила:

— Я тоже пойду.

Сама восхитилась этой уверенности, взявшейся из ниоткуда.

— Как пожелаете, мисс Эндерсон, — Кейден Гилсон пожал плечами, имел такую возможность. Алеста обошла автомобиль, оказалась наконец рядом с ним (и всё-таки сохранила почтительное расстояние). Замерла в ожидании дальнейших указаний. А сама воззрилась на здание, возвышающееся прямо перед ними.

Гостевой дом представлял из себя, без лишней скромности, настоящий памятник искусству.

Каждый раз, когда Алеста проходила мимо него при вылазках в Леберлинг, она думала над тем, какое впечатление этот гостевой дом произвёл бы на Зену. Вполне вероятно, завидев его, Зена бы так сильно поморщилась от зависти, что уже никогда не смогла бы улыбнуться…

Одного этого гостевого дома хватило бы, чтобы обеспечить новое место жительство всем жителям Леберлинга.

Он обладал как выдающейся шириной, так и выдающейся тишиной. А своими очертаниями с множеством башен, куполов и стекла, казался скорее дворцом, чем домом. Несправедливо называть гостевым домом такое великолепие. Поскольку это будет значить, что ты воспринимаешь его наравне с гостевым домом Зены, а это неправильно. Настолько же грубо и несправедливо, как называть всех личностями всех людей подряд — и тех, кто совершил великий подвиг, и тех, кто принёс в этот мир лишь печаль и разруху.

— Идёмте внутрь, — наконец произнёс Кейден Гилсон. Много же времени ему потребовалось, чтобы решиться на такие смелые шаги…

— А дальше? — поинтересовалась Алеста. Оценила переходы, выстроенные между башнями, и хитрую сеть балконов, по которым можно было беспрепятственно переходить из одного коридора в другой. — Как мы поймём, где именно следует её искать?

— Не стоит забывать, — сказал Кейден Гилсон отстраненным тоном следователя из Леберлинга, — что мы действуем от лица Управления. Сотрудники Управлений всё же уполномочены производить некоторые действия. — Он быстро взглянул на Алесту, будто надеялся, что она не заметит этот робкий знак внимания, и вернулся к человеческому языку: — Мы спросим.

Внутри этого гостевого дворца Алесте прежде не доводилось побывать.

Да и где она, а где постояльцы гостевого дворца? Один из законов этой жизни, уже постигнутый Алестой, гласил: надо чётко знать своё место. И не соваться туда, где тебе не будут рады, ведь и ты сама не испытаешь никакой радости от пребывания там, где ты не должна быть. Постаравшись, Алеста смогла бы накопить на ночь в одном из самых дешёвых номеров этого дворца. Но стала бы она от этого счастливой? Вот в чём вопрос.

Занявший первый этаж гостевого дворца холл оказался настолько огромным, что в него запросто вместилось бы три торговых площади Плуинга. Однако не то что три, даже десять торговых площадей Плуинга не смогли бы похвастаться таким обилием ослепительных белых огней и дорогих вещиц. Одна лишь хрустальная ваза высотой по пояс Кейдену Гилсону наверняка стоила больше не только торговой площади Плуинга, но и всего этого городка. А уж о сине-зелёных перьях, которые были позаимствованы у диковинной птицы не самых скромных размеров и вставлены в эту вазу, даже заикаться не стоит.