Препод от бога (СИ). Страница 19

«Тугодумка, но отнюдь не глупа», — поставил я диагноз.

Ничего, для некроманта это даже хорошо — и тут я без шуток! Чем дольше ты думаешь, тем меньше вероятности, что наделаешь ошибок от торопливости.

Третья и самая обширная группа «середнячков» состояла из Эдвина, Мелиссы, Альбрехта, Роже и Симона. Я подумывал было, не выделить ли Эдвина и Симона в отдельную группу — они вроде знали побольше, чем остальные — но быстро понял, что делать этого не стоит. Эдвин в учебе оказался лентяем, — это я еще по дороге сюда понял. Конечно, по местным меркам. Поскольку тут дети были куда мотивированнее, чем дети из моего мира, то «лентяйство» Эдвина означало, что он делал только ровно то, что задали, не вникая в материал и не пытаясь понять, лишь кое-как заучивая. У Симона же дела обстояли еще хуже: он не столько учился, сколько пытался рассмотреть, что делает «дворянская» группа.

«Лакейский менталитет», — таков был мой предварительный диагноз. Хочет не столько выучиться, сколько пристроиться.

Печально, попробую с этим что-нибудь сделать, но не знаю, что. По моему опыту, эта зараза почти не лечится, если уж проникла в душу. Но Симону я с самого начала принялся активно намекать, что ученый некромант — это само по себе звучит гордо, ученого некроманта все уважают и никто ему не указ. Куда бы он ни направился, он везде найдет и заработок, и почет, и даже страх, если ему охота — причем сам по себе, для этого не обязательно к кому-то прислоняться!

В общем, выделять этих двоих отдельно не стоит — так они хотя бы как-то мотивированы соперничеством с остальными пацанами.

Мелиссу же я оставил в средней группе по другой причине. Девочкой она была умной и сообразительной, усваивала материал быстро, но базовый уровень у нее был немногим выше, чем у Финна! Явно ее почти ничему не учили. Как она сама сказала, девочка читала только «хозяйственный календарь и справочники по домоводству». То есть Мелиссу активно готовили замуж — и все.

Однако мне почему-то не хотелось отправлять ее в одну группу с нашими самыми неучеными ребятами. Интуиция, что ли…

И действительно, присмотревшись за несколько дней к вроде бы намечающейся дружбе Мелиссы и Финна — они частенько садились вместе, например — я обнаружил, что, хотя Финн явно искал общества девочки, после разговоров с ней он становится мрачнее и как-то сникает.

Разговаривали они тихонько, вполголоса, но как-то мне удалось услышать обрывок этой беседы.

— … Мой папа мне сказал перед отъездом, что он все еще не решил, кого усыновить. Я думаю, что он в итоге возьмет мальчика примерно моего возраста, чтобы он уже мог помогать в лавке и по дому, если папенька решил больше не жениться… А он говорит, что жениться ему теперь не обязательно, раз я стану некромантшей и смогу его омолодить бесплатно, он тогда еще долго сам сможет работать, а жена и малыши — это лишние расходы… В общем, я думаю, что да, он твердо намерен усыновить кого-нибудь! Я попробую его уговорить, чтобы это был ты, Финн. Но вряд ли получится. Он говорил, что ему нужен крепкий и бойкий мальчик, а ты очень хороший, но совсем не такой…

Ну вот, собственно, все и ясно.

Блин. Девочка оказалась не просто маленькой интриганкой — прямо-таки мерзкой маленькой интриганкой с садистской жилкой! А ведь так тихо, хорошо себя вела, ясноглазо смотрела, улыбалась, училась старательно… После первого перформанса с уборкой, когда она все время канючила, Мелисса, кажется, усвоила урок и не пыталась больше меня продавить — или я так думал. Как оказалось, она просто сменила тактику.

В тот же день после занятий я пригласил Мелиссу на разговор к себе в кабинет — да, у меня был и кабинет, он располагался в здании факультета рядом с основной учебной комнатой, закрепленной за первым курсом, где я проводил большую часть занятий (на занятия к Дио и Кулежу дети ходили в другие помещения).

Мелисса явилась с готовностью, села на стульчик передо мной, прилежно сложив ручки.

— Госпожа Картер, — сказал я, — не буду оскорблять ваш интеллект, взывая к совести. Замечу только, что доведение однокурсника до самоубийства не принесет вам никакой пользы. А навыки, которые вы таким отработаете, гораздо интереснее отрабатывать на более стоящих мишенях — а не на маленьком мальчике, которого мучает тоска, страх и одиночество.

— О чем вы говорите? — на большие карие глаза Мелиссы начали наворачиваться слезы, ротик удивленно приоткрылся. — Кого я довожу до самоубийства⁈ Господин учитель, о чем вы⁈

— Я не оскорблял вас нравоучениями, так и вы не оскорбляйте меня спектаклем, — сказал я жестким тоном. — Имейте в виду, еще один такой демарш — и я поставлю вопрос о вашем отчислении из Академии. А если что-нибудь такое увижу после вашего совершеннолетия — лично упокою. Вам понятно?

Мелисса уже рыдала — с красным лицом, с соплями, некрасиво распялив рот. Возможно, по-настоящему, возможно нет, с такими лисичками хрен поймешь. Такое поведение, как у нее, на самом-то деле лечится — особенно у девочек ее возраста. Влюбленность в приличного парня, например, очень помогает. Но нужно, чтобы за душой все-таки было что-то настоящее. А понять, есть ли оно, задача непростая.

Я протянул ей носовой платок, налил воды из графина и ждал, пока она успокоится. Когда рыдания наконец поутихли, Мелисса начала жалко оправдываться и повторять, что не понимает, о чем я.

— Знаете что, идите вон, — сказал я. — Вернетесь, когда будете готовы говорить предметно.

Тут девочка закусила губу.

— Я не хотела, чтобы он умер! — крикнула она. — Я хотела, чтобы он мне услуги всякие оказывал, помогал! Чтобы я тогда отца уговорила его усыновить, вот зачем!

— Браво, — вздохнул я. — Очень правдоподобное оправдание: признали часть вины, но не всю. Может, это и так. Может, нет. Но в результате я уже дважды водил Финна к целителю. Вы немедленно прекращаете — и все, что я сказал раньше, остается в силе.

— Я не такая плохая! — снова зарыдала Мелисса. — Не такая! Честное слово!

— Возможно, — снова кивнул я. — Но ведете вы так, будто у вас уже совсем нет совести и говорить с вами бесполезно. Еще и актерские способности демонстрируете. Так что вы уж извините, прежде чем поверить вам, я должен за вами как следует понаблюдать.

— Хорошо… — всхлипнула Мелисса. — Хорошо… я буду стараться… господин учитель.

— Так идите и старайтесь, — велел я. — А с Финном лучше пока разговаривайте поменьше. Я с ним еще сам побеседую, потом вы при мне ему подтвердите, что ваш отец никого и не собирался усыновлять.

— Но… он же тогда меня возненавидит!

— А вы как хотели? Такова цена мелкого интриганства.

Мелисса снова зарыдала.

В итоге я ее все-таки выпроводил, заручившись обещанием делать все, как я сказал, под угрозой дальнейших санкций.

Ну что ж… Не знаю, поможет ли это девочке, но, по крайней мере, Финн хотя бы перестанет сам себя травить Нежизнью — уже хорошо.

Кроме того, я надеялся, что положительно подействуют другие мои затеи — с физзарядкой и «кабинетом труда».

Да, кстати, физкультурную форму я для Маргариты достал. Хотел попросить Леу, чтобы она попросила Лиихну (как все сложно! но вопрос деликатный, так что иначе нельзя), чтобы та сказала ей, как пошить спортивный бюстгальтер. У Лиихны я такой видел, когда Иркан гонял их с Фиртаном на боевой тренировке: она занималась в этаком открытом топе и штанах. Однако потом хлопнул себя по лбу и пошел сразу к кастелянше Академии. Саму не застал, но ее помощница тут же выдала мне все необходимое, еще и извинилась.

— Прошу простить, я не подумала, что девочке в тринадцать лет такое нужно! Ей стоило самой обратиться.

— Девочка дворянка, не привыкла куда-то обращаться. Наверняка за ней всегда ухаживала какая-нибудь старая служанка… — пожал я плечами. Тут до меня дошло. — Скажите, а что, слуг не разрешается брать с собой в Академию? Ни у кого не вижу…

У меня-то с собой не было, но комната для слуг в квартире имелась.

— Ученикам — не разрешается, — сказала кастелянша, — а вы если хотите нанять горничную — то я знаю несколько девочек, которые хотят подзаработать.