Перья, которые кровоточат (ЛП). Страница 74

–Скажи мне, о чем ты думаешь, - прошу я Доррана.

Он смотрит на меня, и в его глазах буквально читается боль – та, которую он предпочитает показывать мне.

–Мы с Алексом нашли Варшу плачущей в ванной «Finesse» через пару часов после того, как она убила Гэвина, - говорит он. –Конечно, сейчас с ней все в порядке, но, черт, Сигс, я…Я не видел ее такой с того дня, как мы с Джейсом нашли ее 5 лет назад. И то, что случилось с Гэвином, в конечном итоге разорвало этот порочный круг. ‐ Он опускает колени и скрещивает их, прежде чем повернуться ко мне лицом. –Я чертовски зол на этого мудака, даже несмотря на то, что он мертв. Я хочу убить его, запачкать его кровью свои руки, но он уже мертв. Слишком легко прощается и забывается. И я не могу не думать о том, насколько неразумна любовь. Потому что именно это чувствовала к нему Варша, не так ли? Любовь. - Он издает грубый смешок. –Такое маленькое гребаное слово, и все же оно поглощает человеческое существо, делает его беспомощным до такой степени, что у него нет другого выбора, кроме как проиграть. Любовь - это слабость, проявление всего неправильного в этом мире.

Я люблю тебя.

Эти три слова эхом отдаются в моей голове так внезапно, что все мое тело немеет. Моя голова гудит от осознания, и одинокая слеза скатывается по моей щеке, но я быстро смахиваю ее, прежде чем Дорран может заметить.

Я не знаю, когда это произошло, но это произошло. Думаю, я знала это – возможно, подсознательно, даже до того, как мой мозг полностью это осознал. Это своего рода слепое откровение, но оно есть; оно существует. Я люблю Доррана, и это чертова правда.

–И все же... - продолжает он, затем усмехается. –Я люблю свою команду, и, помоги мне Христос, я также люблю Соло. ‐ Он качает головой после этого последнего признания.

Мне удается улыбнуться, но я не могу не вздрогнуть от колющей боли в груди. Я знаю, что не должна этого ожидать, но мне все еще больно сознавать, что я не одна из тех, кого он любит. Но, к сожалению для меня, я слишком увлечена им, чтобы позволить боли беспокоить меня.

Я шмыгаю носом и заправляю волосы за уши.

–Варша всегда кажется такой, я не знаю...

–Бесстрастной? - Подсказывает Дорран.

–Уравновешенной, - говорю я. –Она всегда спокойна, всегда все контролирует. Она знает, что нужно делать при любых обстоятельствах, и делает это без паники или промедления.

–Раньше она не была ни тем, ни другим. ‐ Дорран убирает локоны со лба, но они снова падают вперед. –Я думаю, даже у самых сильных умов есть свой предел, а?

–Каждый человек так делает.

–Верно. ‐ Он печально улыбается. –Но быть одним из плечей, на которые она могла опереться сегодня, было утомительно. И поверь мне, я не жалуюсь; я всегда рядом с ней, когда она нуждается во мне. Но я отдал ей все, что у меня было, и теперь я чувствую себя немного... опустошенным. И позволь мне сказать тебе кое-что: это чертовски пугающее чувство, особенно когда на меня полагаются люди. Я не могу отключиться или потерять концентрацию; я просто не могу отключиться.

–Но ты можешь, - возражаю я. –И ты должен, Дорран. Я понимаю, что у тебя есть долг перед своей семьей, но у тебя также есть необходимое обязательство перед самим собой. Если сам фундамент империи ослабевает, то это только вопрос времени, когда все остальное рухнет. И это именно то, кем ты являешься для своей команды – гребаным ядром. Не бойся отступать, когда тебе нужно, потому что время от времени тебе действительно нужно пространство, даже когда ты думаешь, что это не так.

Его горло подпрыгивает, когда он сглатывает.

–Это не то, к чему я привык.

–Тогда не превращай это в привычку, - говорю я ему. –Делай перерыв только тогда, когда почувствуешь, что серьезно не можешь справиться с дерьмом.

Он хихикает и качает головой.

–Боже, ты чертовски совершенна, - говорит он, затем хватает меня за подбородок и целует.

–Я знаю, - шепчу я ему в губы, затем целую его в ответ.

Дорран обхватывает мои губы своими с такой настойчивостью, что мне в буквальном смысле становится трудно дышать. Его язык уверенно скользит по моему, вызывая прилив возбуждения во мне.

Его поцелуи – прекрасный парадокс мягкости и повелевания - сладкая, сладкая пытка, которая только делает меня слабее для него. Они сжигают весь мой гребаный мир и ослепляют его на неопределенный срок.

Я подстраиваюсь под его темп, и, в свою очередь, он целует меня так, словно я создана для этого; для него.

Он отходит назад и сжимает в кулаке край моей толстовки, затем стягивает ее через голову. Ухмыляясь, когда видит мои набухшие соски, затем дергает за мои шорты.

–Вставай, давай.

Я немного приподнимаюсь, и он спускает мои шорты вниз по ногам. Дрожь пробегает по мне, когда дует сильный ветерок, и тупая боль в моем клиторе усиливается из-за этого.

Дорран берет мои шорты и бросает их вместе с толстовкой на траву, прежде чем подняться на ноги. Затем он снимает футболку, и у меня перехватывает дыхание, когда я пробегаю глазами по его широким плечам и гладкой груди; выступающим венам на его руках и впечатляющим очертаниям его пресса. Тонкая дорожка темных волос сбегает по его пупку и за пояс джинсов, заставляя меня сглотнуть.

Я ловлю его взгляд и замечаю, что он самодовольно смотрит на меня.

–Сними свои гребаные джинсы, Дорран, - говорю я ему.

Он ухмыляется, и у меня возникает внезапное желание прикоснуться к себе, когда он расстегивает ремень и стягивает джинсы и боксеры до лодыжек, прежде чем сбросить их.

Он наклоняет голову набок и раздвигает ноги.

–Ложись, Сигнетт, - приказывает он.

Хрустящая трава впивается мне в кожу, когда я делаю, как он просит, заслуживая от него сердитый взгляд.

–Раздвинь эти бедра для меня и покажи мне свою киску, - говорит он затем.

Я подчиняюсь, и мои бедра выгибаются сами по себе, когда струйка воздуха ласкает мой центр.

Дорран плюет на ладонь, затем сжимает член в кулаке и начинает работать сам.

–Потрогай себя, Сигнетт.

Я подношу руку к своей киске и начинаю обводить клитор двумя пальцами, в то время как другой щиплю один из своих болезненно твердых сосков.

Дорран гладит себя быстрее, и этот его вид прямо сейчас – залитый лунным светом, совершенно обнаженный и доставляющий себе удовольствие мне – доводит меня до предела. Я извиваюсь во время оргазма, стараясь не сводить с него глаз, пока не закончу.

Дорран перестает прикасаться к себе и опускается передо мной на колени, затем улыбается и кладет мои ноги себе на плечи, прежде чем притянуть меня к себе.

–Я хочу, чтобы обе твои руки были над головой, - командует он.

Я делаю, как мне сказали, и его глаза путешествуют по каждому обнаженному дюйму моего тела. Его преякуляция покрывает его набухшую головку и пачкает пирсинг, и хотя я хочу протянуть руку и попробовать его на вкус, я этого не делаю.

–Ты такая хорошая девочка, правда, Сигнетт? - он размышляет, затем проводит языком по нижней губе. –Откройся мне, сдавайся мне вот так... - Он стонет. –Это делает меня таким чертовски твердым; таким чертовски голодным. ‐ Он хватает свой член и прижимает головку к моему чувствительному входу. –Тебе понравилось заставлять себя кончать прямо сейчас, наблюдая, как я накачиваю свой член?

Боже, слова, которые он использует – они сводят меня с ума от желания.

–Да, - легко отвечаю я.

Он снова ухмыляется.

–Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя – трахал твою маленькую жадную киску и заставил тебя кончить, как шлюху?

–Пошел ты. Да, - шиплю я, затем поднимаю бедра.

Он хихикает и начинает проталкиваться внутрь, и мы стонем вместе, когда его член растягивает мои стенки. Первоначальное возбуждение сильное, но оно быстро проходит под воздействием глубоких толчков Доррана, когда он начинает скользить во мне и выходить из меня.

Я хватаю его за бицепс одной рукой, а другой обхватываю его шею сбоку.