Невестам положено плакать (СИ). Страница 21

– В замке короля, признанного на земле и на небесах, – продолжал посланник, – произошёл мятеж. Его устроили враги короля Тибальда и его доброго друга, отца королевы и союзника. Преступники стремились рассорить правителей, учинив беспорядке во время свадебного пира. Посрамлённые, многие из них были убиты. Только одна зачинщица, благословлённая самим врагом рода человеческого сумела сбежать!

Люди в толпе вновь стали осенять себя и малых детей крестным знамением. К горлу Гленны подступил комок. Её затошнило. Она поспешно накинула на голову капюшон плаща, стремясь спрятаться.

– Злые силы наделили разбойницу обликом девичьим, ликом пригожим и нутром гадины, что прячется под колодезным камнем. Станом стройная, высокая, белокожая, ирландской крови, она выведывала секреты королей, чтобы продать их нашим врагам.

– Как же девка выведывала секреты королей, они ж дуры? – Донеслось до Гленны.

– Так то же баба! Юбку задрала повыше, бедром повела – так и короли заговорят.

Грянул общий гогот нескольких голосов. На болтунов зло зашикали. Посланник продолжал.

– Блудница скрывается среди добрых людей, те кто сокроют её станут врагами короля, кто поможет отыскать её получат награду серебром, те же…

Гленна не стала слушать дальше. Ей не было интересно сколько серебра посулил Тибальд народу за её поимку, так же как и какие муки посулил тем, кто поможет беглой ирландке. Не чувствуя ног, она пошла обратно. Она не обратила внимание, как завидевшего её издали пса. Пурка принялся танцевать на месте и вилять хвостом. Он бы бросился к ней навстречу, будь чуть менее послушным воле хозяина велевшего ждать у порога. Гленна же не видела ничего кругом. Она только что узнала, что Тибальд не только ищет её, но и объявил изменницей. Несомненно, Эгг узнает о случившемся. Грянет война, неотомщённой Онора не останется. За Гленну же мстить король не станет. Она была никем, пусть и кровь королей текла в её жилах. Да и к тому же, попадись она в руки людям Тибальда, её, чего доброго, обвинят и в смерти госпожи, которой она была верна. Её гибель всё ещё скрывалась, в этом не было сомнений. Как Тибальд заставил молчать всех, кто видел её? Перед внутренним взором появилось лицо ирландской девушки с соловьиным голосом, её мёртвые глаза, устремлённые в ночное небо. Ей стало страшно.

– Гленна, разве можно вот так исчезать? Что с тобой?

Она не сразу поняла, что обращаются к ней. Это был Борс. Он взял её за плечи, заставляя посмотреть себе в лицо. Как она скажет ему, что произошло? Уже сегодня он собственноручно выдаст её людям короля или просто местному старосте, который запрёт девушку под замок, пока пошлют весть в замок Тибальда.

– А та девка не ирландка? – раздалось совсем близко.

– Они ж рыжие, нет?

Борс понял, что дело неладно раньше, чем Гленна смогла что-то сказать. Он схватил её за руку и поволок за собой, подальше от людских глаз. Жестом он приказал псу бежать следом, тот без прежней радости последовал за хозяином: пёс чувствовал их смятение.

– Люди Тибальда, – прошептала Гленна, – ищут мятежницу.

Борс ничего не ответил. Он отвёл Гленну за сарай. Там дурно пахло из-за близости отхожего места, а в воздухе роились мухи. Пурка чихнул, крутясь под ногами. Гленна не чувствовала рук и ног. Ей казалось, что она уже мертва. Тело над воротами замка Тибальда стояло перед глазами. Улыбчивый юноша, которого она знала, висел в неестественной позе. Был живой, стал мёртвый. Она невольно представила на его месте себя. Сделать это оказалось очень просто.

– Стой здесь, – сказал Борс.

Гленна повиновалась. Не потому, что так уж сильно хотела послушаться. Она вообще ничего не желала, ничего не чувствовала. Кроме глубокого отчаянного ужаса, который мог заставить её застыть без всякого приказа.

– Сторожи, – велел Борс Пурке и ушёл.

Гленна стояла в своём ужасном оцепенении. Она почувствовала, как влажный собачий нос ткнулся в её руку. Ослабевшие пальцы, было, потянулись потрепать его по голове, но сил на это не хватило. Девушка не знала, сколько времени прошло. Когда Борс вернулся, она вздрогнула. Он не стал ничего говорить. Большая ладонь легла на её плечо, направляя. Отстранённа Гленна поняла, что охотник принёс их вещи.

Они вошли в конюшню, Борс достал топор.

– Что ты… – начала было Гленна, но осеклась.

Борс молча взял за поводья одну из лошадей, привязанных у поилки под навесом. Натянул кожаный ремешок, за который та и была привязана, разрезал его. Девушка не верила своим глазам.

Лошади должны были взбунтоваться, но Борс обвёл их долгим взглядом. Они пряли ушами, будто прислушивались к звукам знакомого голоса. Затем, он коснулся морды той, которую только что решился украсть. Он зашептал что-то на наречии, похожем на местное, но отличавшееся настолько, что Гленна не успевала различить смысла почти знакомых слов. На седле Гленна с ужасом увидела отметку Тибальда. Не рассёдланная лошадь принадлежала королевскому посланнику, который, должно быть, всё ещё говорил возле колокола.

Откуда-то Борс знал о произошедшем. Успел узнать новости, пока она стояла ни жива-ни мертва среди жужжащих мух? Отчего-то вновь решил её защищать?

Он помог взобраться ей на лошадь, закрепил её поклажу у седельной сумки. Борс действовал без спешки, словно лошадь принадлежала ему. Что если и правда принадлежала? Пришедшая в голову мысль вызвала в Гленне дикий ужас, хотя это не казалось правдоподобным и из-за того, что Борс перерубил привязь, и из-за того, что лошадь стояла осёдланной. Гленна зажмурилась и уже была готова наделать глупостей, к примеру скатиться на землю и нестись куда глаза глядят, но не успела. Борс запрыгнул в седло. Они двинулись.

– Смотри лошади в затылок, не верти головой,– велел Борс.

Гленна послушалась. Лошадь шла неторопливо, дорога до окраины показалась Гленне мучительной, бесконечной. Даже рокот волн такого близкого и любимого моря больше не приносил успокоения.

Стоило всадникам миновать частокол, которым было обнесено поселение, Борс ударил лошадь по бокам, кобылка сорвалась с места. Борс подгонял её.

Гленна не умела ездить верхом, но и лошадей не особо боялась. Она выросла среди людей, которые считали, что женщины в седле держаться вовсе необязательно, да и для крепости женского тела вредоносно. Краденая кобыла разгонялась. Гленна вцепилась в луку седла, уверенная, что в любой момент соскользнёт вниз, упадёт наземь и сломает шею. Борс же гнал так, будто за ними гналась вся королевская рать, а то и кто похуже. Девушка запоздало подумала, что несчастный Пурка не поспеет за ними. Она хотела предупредить охотника, но не сумела: ветер бил в лицо так сильно, что она чуть не задохнулась. Гленна зажмурилась. В какой-то момент ей показалось, что они и вовсе не скачут по земле, а взмыли в небо. Как наяву она увидела перо лебединого крыла, раскрывшегося то ли за спиной охотника, то ли у крупа взмыленной лошади. Конечно, никаких перьев не было, только свет полуденного солнца слепил глаза. Руки болели от напряжения, так же, как и спина. Капюшон давно слетел с её растрепавшихся волос. Материнское кольцо, к которому она настолько привыкла, что перестала замечать его присутствие на пальце, больно впилось в его основание.

Отчего-то, совсем не к месту в памяти всплыли слова больной матери, вызубренные наизусть пуще любой молитвы и казавшиеся теперь ложью. «Гленна, светлая моя девочка, это кольцо сотворила давно мудрая женщина, а может и сама фея Моргана, кто знает? В час страшной нужды брось его в бегущую воду и попроси помощи. Те, кто давно покинули этот мир услышат твой зов и откликнутся».

Глава 8. Алый взгляд водяного коня

– На твоей Родине, Гленна, рубят руки конокрадом? – весело спросил Борс, когда они слезли с лошади.

Это были первые слова, что он произнёс с тех пор, как они пустились в бега на краденной лошади. Борс гнал кобылку без всякой пощады. Солнце преодолело половину небесного свода прежде, чем он позволил ей остановиться.