Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ). Страница 86

Поджиг начался с двух концов. Первые факелы зажгли бересту, пламя быстро охватило хворост, зашипела смола. С каждой минутой огонь становился всё ярче: смоляные чурки потрескивали, а из щелей вырывались струйки чёрного дыма.

Минут через десять воины начали подбрасывать новые поленья и хворост, не давая пламени падать. У огня стало так жарко, что люди отходили подальше, прикрывая лица.

– Смотри! – крикнул один, указывая на стену. Дерево в месте, где смола стекала толще всего, уже начало темнеть и обугливаться, а кое‑где прорывались язычки огня. Глина, что осталась на верхних бревнах, потрескалась и осыпалась от жара, обнажая новые участки древесины.

Через несколько минут низ стены загорелся. Теперь жар поднимался все выше и выше. Если бы это была настоящая городская стена, пламя уже могло бы перекинуться на внутренние настилы и башни. Но Карачи не стал дожидаться большого пожара – он поднял руку, давая знак прекратить, и татары потащили к стене воду в бурдюках.

– Видишь, повелитель? – гордо сказал он, глядя на обугленные бревна. – Это не сказки. Если работать вчетвером‑пятером, под прикрытием щитов и стрел, за полчаса можно прогрызть дыру даже в Искере. Главное – снять глину и держать жар, не давая ему стихнуть.

– У меня есть план, – добавил Карачи. – При штурме вперед пойдет целая группа, где каждый будет знать что ему делать. А теперь попробуем сжечь рогатины. Но с ними все будет гораздо проще.

В землю было вбито с полсотни обтёсанных стволов – сосновых, толщиной в руку, длиной в рост человека с копьём. Нижний конец заострён и вколочен почти на локоть в землю, верхний – в сторону «противника», наклонён и обструган. Между рогатинами остались узкие проходы.

Татары натаскали к «частоколу» охапки хвороста, бересту, сухие ветви и обрезки. Всё сложили вдоль основания рогатин, полили смолой и жиром.

Затем двое нукеров достали из костра горящие головни и подожгли бересту с подветренной стороны. Темный дым пошёл сразу, тонкими струями, вился и тянулся вверх.

Через пару минут сухая кора начала чернеть и лопаться. Жар усиливался. Рогатины потрескивали, по ним бежали узкие полоски пламени.

Через четверть часа несколько рогатин упали сами – основание сгорело напрочь. Остальные держались, но при лёгком толчке багром падали на землю. Рогатины пылали, как поваленные деревья при лесном пожаре – ярко, пугающе.

– Я доволен, – Кучум заговорил впервые за время испытаний. – Очень доволен. Теперь у нас все должно получиться. Огонь и вправду будет на нашей стороне.

 Глава 15

Лодка скользила по тёмной воде Иртыша почти бесшумно. Елисей Скрыпник сидел на корме, глядя в черноту впереди. Бандиты гребли размеренно, стараясь не плескать вёслами. До Сибира оставалось пара дней пути, а может, даже меньше, если грести без остановки.

Ночь была безлунной, только звёзды отражались в чёрной воде. Берега угадывались по более густой тени. Где‑то впереди должен был быть поворот, где скалистый выступ вдавался в реку.

Вдруг Елисей услышал какой‑то звук.

– Тише, – прошептал он, хотя никто и не разговаривал.

Прохор Тюлень и Митка перестали грести и замерли, позволяя лодке идти по инерции. Остальные сделали то же самое.

– Вроде никого, – недоуменно пробормотал Прохор.

Но вдруг послышался тихий плеск воды. Потом – глухой стук, словно весло ударилось о борт. Звук доносился справа, из‑за тёмной громады скалы. Все опять замерли.

– Там кто‑то есть, – едва слышно сказал Митка Салтыков.

Елисей поднял руку, призывая к молчанию. Снова плеск. Да, правильно. Кто‑то точно был за скалой, в небольшой заводи.

– К берегу, – одними губами приказал Елисей. – Тихо.

Прав командовать у него не было, но сейчас спорить бандиты не стали. Они медленно подгребли к левому берегу, подальше от скал, и вытащили лодку на песок, стараясь не шуметь. Левонтий Чернавка, самый ловкий, первым ступил на берег.

– Пойду гляну, – шепнул он.

– Я с тобой, – сказал Бритва, доставая нож.

– И я, – добавил Харитон Бессонов, косоглазый, с каменным лицом, и взял лук.

Они двинулись вдоль берега, прячась за кустами и обогнули скалу. В небольшой заводи покачивалась долблёнка. В ней сидел человек – невысокий, плотный. Рыбак. Судя по одежде, не русский и не татарин. При свете проглянувшей на мгновение луны его получилось разглядеть.

Бандиты вернулись обратно.

– Рыбак, – сказал Левонтий. – Один. Остяк или вогул. Сидит в лодке.

– Опасно, – неуверенно проговорил Елисей. – Хотя откуда он узнает, кто тут. Да и луна спряталась.

– А если все‑таки увидит, когда мимо поплывём? – возразил Кривой. – И поймет, что лодка не татарская и не Ермака. Шесть русских ночью в плывущей откуда‑то лодке – это очень странно.

– Или сам в Кашлык поплывёт рыбу продавать, – добавил Тюлень. – И там проболтается. Нет, так нельзя.

Повисла тишина. Всем было понятно, о чем хочет сказать Прохор.

Савва перекрестился:

– Грех убивать без причины.

– Причина есть, – отрезал Бритва. – Он нас может выдать. И вообще, ты всегда поначалу говоришь про грехи, а потом первый режешь горло.

Елисей помолчал. Убивать случайного рыбака не хотелось – не из жалости, а чтобы его не хватились. Но риск был слишком велик.

– Ладно, – решил он. – Убрать его. Тихо, из луков. Сколько их у нас?

– Пять, – ответил кто‑то. – Специально для таких случаев. Только у тебя его нет. Стрелять будем одновременно, чтоб не успел закричать.

Они снова двинулись к скале, на этот раз все шестеро. Подкрались к краю, выглянули. Похоже, остяк, понял Елисей. Тот сидел в своей лодочке спиной к ним, метров в двадцати, ничего не подозревая.

– Я в голову, а вы все в спину, чтоб наверняка, – шепнул Кривой.

Бандиты натянули тетивы. Стрелы полетели одновременно и все попали. Первая вошла между лопаток, вторая пробила затылок, остальные попали в спину и шею. Рыбак даже не вскрикнул – опустил голову и бесшумно повалился в лодку.

– Готов, – тихонько засмеялся Кривой.

Он скинул одежду, и, несмотря на холод, быстро сплавал к лодке и пригнал ее к берегу.

Хант лежал ничком, из ран сочилась кровь. Лет сорока, в меховой одежде, хоть и лето. Широкое скуластое лицо застыло будто в удивлении.

– Обыскать, – сказал Тюлень…

Бритва и Левонтий перевернули тело. В кожаном мешочке на поясе нашлись кремень, немного сушёного мяса, хороший нож с костяной рукоятью. Второй, поменьше, был спрятан в голенище. Еще нашлись рыболовные крючки из кости и из железа.

– Нож заберу, – сказал Бритва, разглядывая клинок. – Добрая работа.

– И крючки пригодятся, – добавил Левонтий.

Еще в лодке находились несколько больших рыбин.

– Возьмём их, – решил Тюлень. – Сколько можно соленое мясо жрать А тело надо утопить. С грузом, чтоб не всплыло.

Монах бормотал молитвы, доставая верёвку. Бандиты обмотали тело, привязав найденный на берегу большой камень, и бросили со скалы в воду. Рыбак быстро пошел ко дну, только пузыри поднялись.

– Лодку тоже топим, – добавил Тюлень.

Днище пробили ножами и положили внутрь несколько камней. Долблёнка набрала воды и скрылась.

Затем они вернулись к своей лодке, столкнули ее в реку и поплыли дальше.

– Хорошая рыба, – сказал Тюлень, глядя себе под ноги. Там лежал улов ханта.

– Какой жирный лещ!

– Потом поедим, – отмахнулся Кривой. – Сейчас грести. До рассвета надо уйти.

Плыли молча. Место, где они убили рыбака, осталось позади. Река спокойно несла их вперёд.

Где‑то в стойбище жена рыбака Ючи ещё не знала, что осталась вдовой. Дети спали, не ведая, что утром будут сиротами. Их будут ждать, искать, но не найдут – ни тела, ни лодки. Только пустая река и тишина.

– Далеко ещё? – спросил Монах, не переставая бормотать молитвы.