Целительница из другого мира (СИ). Страница 20

К осени главный корпус был готов. Трехэтажное здание из светлого известняка с большими окнами (стекло влетело в копеечку, но оно того стоило) и красной черепичной крышей. Внутри — просторные аудитории, кабинеты для практических занятий, библиотека.

— А это что? — Маэль разглядывал странную конструкцию под потолком главной аудитории.

— Система принудительной вентиляции. Видишь трубы? Они выходят на крышу. Теплый воздух поднимается, создает тягу, свежий засасывается через отверстия у пола. Простая физика.

— Гениально. И никакой магии?

— Никакой. Законы природы работают сами по себе, надо просто уметь их использовать.

Особой гордостью была лаборатория. Маэль потратил половину личных сбережений на оборудование — стеклянные колбы, реторты, точные весы, перегонные кубы. Я добавила свои разработки — центрифугу с ручным приводом (для разделения крови на фракции), примитивный микроскоп (линзы заказали у лучшего стекольщика столицы), стерилизатор на основе магических кристаллов тепла.

— Знаешь, чего не хватает? — сказала я, оглядывая почти готовую лабораторию.

— Чего?

— Кофе. В моем мире ни одна лаборатория без кофе-машины не работала.

— Опять твой мифический кофе. Ты так вкусно о нем рассказываешь, что я тоже начинаю скучать по тому, чего никогда не пробовал.

— Может, когда-нибудь изобретем. Или найдем. Мир большой.

Но самым сложным оказался отбор студентов. Когда объявили о наборе, пришло больше двухсот заявок. А мест было всего двадцать четыре — больше мы просто не могли качественно обучить.

— Как выбирать будем? — спросила Марта, разбирая горы писем. — Тут есть дети дворян, купцов, ремесленников, даже пара крестьян.

— По способностям, — твердо сказала я. — Происхождение не важно. Важны мозги, руки и желание учиться.

— Дворяне обидятся, если их детей не возьмем.

— Пусть обижаются. Мне нужны врачи, а не титулы.

Экзамены проводили три дня. Письменный тест на грамотность и логику (половина отсеялась), практический экзамен на ловкость рук и внимательность (еще треть), собеседование для оценки мотивации (осталось сорок человек), и финальная проверка — способность работать с кристаллами.

— Почему это так важно? — спросил один из абитуриентов, парень лет восемнадцати. — Разве нельзя учиться без кристаллов?

— Можно, — ответила я. — Но в десять раз дольше. С кристаллами вы за год получите знания, на которые обычно уходит пять лет. Решайте сами, что вам важнее — гордость или эффективность.

В итоге отобрали двадцать четыре человека. Шестнадцать девушек и восемь юношей — соотношение вызвало бурю возмущения среди консерваторов.

— Это неприлично! — возмущался отец Серафим. — Молодые люди и девицы в одних классах!

— А в церкви они в разных помещениях молятся? — парировала я. — Или на рынке по разным рядам ходят? Медицина — это наука, а не брачное агентство.

— Но искушение…

— Отец Серафим, если ваша паства не может контролировать свои искушения в присутствии противоположного пола, это проблема воспитания, а не образования.

Он ушел ворча, но больше не возражал. Особенно после того, как воевода публично поддержал смешанное обучение.

Первое сентября — день начала занятий — запомнился навсегда. Студенты в новенькой форме (простые серые халаты, но с вышитой эмблемой школы — змея, обвивающая кристалл) выстроились во дворе. Преподаватели в черных мантиях. Гости — половина города пришла посмотреть на историческое событие.

— Дорогие студенты, — начала я торжественную речь. — Вы стоите в начале пути, который изменит не только ваши жизни, но и жизни тысяч людей. Медицина — это не просто профессия. Это призвание, это ответственность, это постоянная учеба и самосовершенствование.

Я смотрела на их молодые лица — восторженные, немного испуганные, полные надежды. Вспомнила себя в первый день в медицинском институте в Москве. Такая же была — наивная, уверенная, что спасу мир.

— Вы будете учиться не только лечить болезни, но и предотвращать их. Не только спасать жизни, но и улучшать их качество. Не только следовать традициям, но и создавать новые методы. Путь будет трудным. Будут бессонные ночи, сложные решения, потери пациентов. Но будут и победы — спасенные жизни, благодарность исцеленных, радость открытий.

Потом слово взял Маэль:

— Как проректор по научной работе, хочу добавить — мы учим не только практической медицине, но и научному мышлению. Вы научитесь наблюдать, анализировать, делать выводы. Научитесь отличать настоящее знание от суеверий, эффективное лечение от шарлатанства.

Первая лекция была моя — введение в медицину. Я рассказывала о том, что такое болезнь с научной точки зрения, о причинах заболеваний, о принципах диагностики и лечения. Использовала большой кристалл для демонстрации — студенты могли «увидеть» внутреннее строение человека, понять, как работают органы.

— Вопросы? — спросила я в конце.

Подняла руку девушка из первого ряда — Елена, дочь купца, одна из лучших на вступительных экзаменах.

— Госпожа Элиана, а почему мы болеем? Если Бог создал человека по своему образу и подобию, почему наши тела так несовершенны?

Сложный вопрос. В моем мире я бы рассказала про эволюцию, генетику, адаптацию. Но здесь…

— Хороший вопрос. Думаю, Бог дал нам несовершенные тела, чтобы мы учились их совершенствовать. Болезнь — это вызов, который заставляет нас думать, искать, развиваться. Если бы мы были идеальны, не было бы прогресса.

Студенты задумались. Кто-то кивал, кто-то хмурился. Но главное — они начали думать. А это уже половина успеха.

Режим обучения был жестким. Подъем в шесть утра, отбой в десять вечера. Между ними — лекции, практика, работа с кристаллами, лабораторные работы, дежурства в клинике.

— Мы же умрем от усталости! — жаловался Петр, сын кузнеца, после первой недели.

— Не умрете, — уверенно сказала Василиса, ведущая занятие по хирургии. — Привыкнете. А потом, когда будете единственным лекарем на три деревни и к вам среди ночи притащат умирающего, скажете спасибо за эту подготовку.

Особенно тяжело давалась анатомия. Магистр Корнелий был строг до жестокости:

— Имя каждой косточки, каждой мышцы, каждого сосуда! Не знаете, где проходит лучевая артерия? Перережете при операции — пациент истечет кровью. Не помните, где располагается аппендикс? Будете искать час, пока больной умирает от перитонита.

Но когда привезли первое тело для анатомирования (казненный разбойник, воевода специально распорядился), половина студентов сбежала из анатомического театра.

— Вернитесь! — рявкнул Корнелий. — Или убирайтесь из школы совсем!

Вернулись все. Бледные, некоторые со слезами, но вернулись.

— Это человек, — сказал старый анатом мягче. — Он был плохим человеком, но теперь его тело послужит благой цели — обучению тех, кто будет спасать жизни. Относитесь к нему с уважением, но без ложной сентиментальности. Итак, первый разрез…

К концу первого месяца студенты уже спокойно препарировали, обсуждали расположение органов, зарисовывали в тетради строение мышц и сосудов.

— Знаете, — сказала мне Ксения, тихая девушка-сирота с феноменальной памятью, — я раньше боялась смерти. А теперь вижу — это просто прекращение работы механизма. Сложного, удивительного, но механизма. И если понять, как он работает, можно починить поломку.

— Не всегда, — честно ответила я. — Иногда поломка необратима. Но да, чем лучше понимаешь механизм, тем больше шансов его починить.

Первый серьезный экзамен случился раньше, чем планировалось. В соседней деревне эпидемия — люди покрывались сыпью, температурили, бредили. Местный знахарь сбежал, боясь заразы.

— Берем студентов? — спросил Маэль.

— Только добровольцев. И только тех, кто уже прошел курс инфекционных болезней.

Вызвались все двадцать четыре.