Воин-Врач III (СИ). Страница 2

В перестреле впереди, посреди белоснежной целины, сидела одинокая сгорбленная фигура, склонившись, кажется, над лункой. Рядом на снегу лежали две плотвички и один полосатый горбатый окунь. Его, крупного вполне, с коней Ярославичам было видно довольно отчётливо, а вот с плотвой можно было и ошибиться, как-никак десятка три саженей, больше полусотни метров. Кони шли шагом, снегу им было даже не под брюхо, а лишь немногим выше колен.

— Ну вот, всю рыбу распугали, — раздался недовольный голос рыбака. Он поднялся и развернулся к князьям.

Чудесная чёрно-бурая шуба, которую так расписывал Радомир, такая же шапка. И внимательный, кажется, чуть насмешливый взгляд серо-зелёных глаз из-под густого меха

— Поздорову, Всеслав! — первым пробасил князь Черниговский, подняв руку.

— Здрав будь! — опомнился и Всеволод.

— Ты с женой, что ли, поссорился? — спросил, подъехав ближе и спрыгнув с коня, Святослав.

— С чего бы это? — удивился великий князь.

— Ну а чего сидеть одному на морозе посередь реки? Неужто других дел нету? Как пить дать — в бабе причина! — уверенно предположил старший из дядьёв. И нахмурился, вспомнив, как изменилась всего за одну встречу с Чародеем его Ода.

— Ещё чего не хватало! — возмутился Всеслав. — Всё с женой хорошо, хвала Господу. А я вот выбрался проветриться да рыбки малость наловить ко встрече с вами. Да чуток рановато вы приехали, не особо успел пока.

Он кивнул на трёх рыбёшек под ногами, и окунь, будто извиняясь, разинул рот и слабо трепыхнул красным хвостом.

— Эдак ты дня три рыбалить будешь! — усмехнулся младший дядька, Всеволод.

— Да? Пожалуй, ты и прав. Придётся по-другому тогда, — потёр большим пальцем шрам над правой бровью Чародей. И повернулся к гостям спиной, разведя руки во всю ширь.

— Здрав будь, Дед Речной! — разнеслось от берега до берега громко, зычно. — Праздник у меня, родня в гости пожаловала. Угости-ка рыбкой по-соседски, да не скупись: аж три князя угощаться будут, да с дружинами, да не один день! Коли не обидишь — так и быть, прощу тебе один должок. Но только один!

Всеслав сбросил рукавицы на снег и поднял один указательный палец на правой руке. И тут лёд Почайны гулко треснул, будто в него снизу и впрямь Водяной ударил. Заржал испуганно конь кого-то из Ярославичей, донеслись встревоженные крики от их дружин, что остановились поодаль, чтоб не мешать встрече родственников.

— Ну, коли согласен — давай, сыпь! — непонятно выкрикнул Чародей и громко хлопнул в ладоши.

Жёсткие ладони сошлись, как две сухих доски, только треск по-надо льдом разлетелся. А князь развёл руки вновь и так же громко хлопнул второй раз. А вот третьего хлопка́ никто не услышал.

Жахнуло так, что по всей округе с деревьев с заполошным, паническим карканьем взмыли в ясное голубое небо чёрные птицы. Они метались, истошно вереща, натыкаясь друг на друга, роняя перья и не только. Но слышно их не было. Уши заложило у всех, кто не открыл рот широко, как Всеслав и его бойцы, до сей поры невидимые.

В паре сотен метров от Чародея, ближе к тому месту, где русло Почайны уходило налево, за Подол, скрываясь в прибрежных лесах, сперва вспух серо-белый пузырь прямо на заснеженной реке, как громадное рыбье или жабье пузо, словно сам огромный Речной Дед и вправду решил вылезти и разобраться с нахальным человечком. Потом к небу рванулся невообразимо высокий, с Софию Киевскую, столб воды и ледяного крошева. А уж следом прошла волна взрыва, некоторых особо впечатлительных сбив с ног. Им, сидевшим на задницах в снегу, сильнее прочих был ощутим толчок, что прошёлся подо льдом реки, будто сама Почайна вздохнула тяжко и глубоко. Такого никто и никогда раньше не видел, не слышал и не чувствовал.

Поднятые взрывом ввысь брызги воды замерзали на февральском ветру, превращаясь в странный снег и иней, оседая медленно, плавно. Сквозь это облако, что мягко смещалось направо, прочь от города, в сторону Днепра за заснеженной косой, падали глыбы льда, размерами от небольших, с кулак, до более приличных, с голову. С конскую голову. И рыба…

— … мир…ется? Эй! — Всеволод и Святослав перевели взгляды на Чародея. Который что-то говорил, судя по тому, как двигались губы и борода, и махал им, привлекая внимание. Но ни смысл, ни даже звучание его слов до князей пока не доходили сквозь мерзкий писк в ушах. А рядом с ним стоял известный по рассказам воевода Рысь. Которого миг назад здесь не было. И следов его от берега досюда тоже не было.

— А? — громко, но растерянно переспросил черниговец. Он сидел на снегу, потому что при взрыве конь его рванулся прочь, и ноги не удержали, завалился навзничь. Переяславец коня удержал чудом. И сам стоять остался на одном месте тоже им же.

— Радомир, говорю, у тебя там лается позади? Голос уж больно знакомый, — донеслись как сквозь колючую вату в ушах слова Всеслава.

Дядьки обернулись назад одновременно, сидячий и стоячий, только сейчас вспомнив, что приехали не одни, а в составе большого сводного отряда-посольства. Очень опасаясь того, что увидят за спиной ровный белый снег или огромную чёрную полынью на месте своих дружин. Вот же чёрт дёрнул ехать к этому демону!

Радомира, что рвался к князьям, с трудом удерживали пятеро крепких ратников и два монаха. У воеводы лицо было сумасшедшим, он явно думал, что князя своего потерял, и хотел теперь удостовериться, что Святослав жив и здоров. Для этого нужно было подбежать, посмотреть, а вернее всего и пощупать своими руками. Доверять чародеям и колдунам старый воин привычки не имел. Но бежать не давали. Хмурые мужики с бледными лицами крепко держали его, глядя на троицу князей с тревогой и сильной настороженностью. И этим выгодно отличались от многих других, кто валялся в снегу с воем и плачем, зажимая уши и зажмурив глаза. За спинами высокого посольства уходили в чёрные точки по льду Днепра на юг перепуганные насмерть кони. Частью — с седоками.

— Радомир! Хватит орать, как чайка! Иди уже к нам, будем думать вместе, как рыбу собирать! — крикнул чужому воеводе Всеслав.

Дядьки повернулись к нему обратно. Успев заметить, как упала в паре шагов пятнистая щука, большая, с руку. И заколотила хвостом, щёлкая зубастой пастью. Будто беззвучно, на своём наречии, докладывая Чародею, что рыбья дружина по приказу Речного Деда ею доставлена. Серо-зелёные глаза проследили направление взглядов Ярославичей, уткнулись в рыбину. Уголок рта в бороде чуть поднялся, и великий князь киевский важно кивнул, словно и впрямь принял доклад от хищной речной воеводы. Отметив про себя довольно, что глаза у неё были очень похожими на взгляды тех, кто стоял и сидел на льду напротив: круглыми, полоумными, в головах не умещавшимися.

— Это чего было⁈ — выпалил Всеволод. Он махнул рукой, чтобы перестали удерживать братова старого воеводу, и ей же помог Святославу встать. Тот с растерянным лицом хлопал ладонью по правому уху, а в левом шерудил мизинцем, пытаясь, видимо, продавить внутрь или выкорырять наружу занудный комариный писк.

Всеслав глянул искоса на дядю из Переяславля. Быстро собрался, действовать начал обдуманно, молодец. Не то, что черниговец, которого, вон, ощупывал Радомир, будто не веря, что князь его, с самого детства воспитанный им, жив и здоров. Ну да, судя по лицу, я б тоже не поверил. А вот насчёт степени имбецильности посомневался бы между умеренной и тяжёлой. Вот пусти Святослав для верности слюну в бороду — тогда без сомнения выраженную форму поставил, хоть и по другому профилю всю жизнь работал.

— Как чего? — удивился Чародей громко, чтоб потихоньку начинавшие приходить в себя дорогие гости тоже расслышали. Кого не сильно контузило. — Сам же слышал. Попросил вежливо у дедушки рыбки. Он и выдал. Устанем собирать теперь, думаю.