Телохранитель Генсека. Том 4 (СИ). Страница 2

Николай стоял возле служебной «Волги», в гражданке, как всегда. Подумал, что ни разу не видел его в форме.

— Любопытство сгубило кошку, Коля, — ответил ему английской поговоркой.

Николай пожал плечами:

— Да я ж не настаиваю, просто спросил… Теперь домой товарищ полковник?

— А смысл? — я уселся рядом с ним на переднее сиденье автомобиля. — Сейчас только приедем и тут же назад выдвигаться. Давай дуй в Заречье.

Москва просыпалась. Одно за другим вспыхивали окна домов. Люди собирались на работу. Те, кому к первой смене, уже стояли на остановках в ожидании рейсовых автобусов или служебного транспорта. Люди жили обычной жизнью, мечтая о новой квартире, отпуске, покупке мебели или автомобиля. В глобальном смысле, наверное, о Космосе и о Коммунизме.

Интересно, а возможен ли коммунизм в самом принципе? Когда от каждого по способностям и каждому по потребностям? В таких условиях будут ли удовлетворены потребности людей вроде Раисы Максимовны? Или при настоящем Коммунизме таких людей вовсе не будет?

И ведь понимаю, что Горбачев лишь пешка в большой игре, а все равно привычка считать его главным виноватым продолжает работать. Не будет Горбачева — на его месте окажется кто-то другой, подобный ему. А может быть еще хитрее, изворотливее. Дело не в этом болтуне, а в самой системе. Не хватает в ней «защиты от дурака». Какого-то встроенного механизма здравого смысла, который сейчас теряется в кипах бумаг и сотнях согласований, рассыпается в пыль в очередях к чиновникам, размазывается чернилами в бесконечных отчетах и отписках. Под бюрократическим прессом сама идея коммунизма тихо загибается. Хотя… направление интересное, а вдруг что-то получится изменить и в этом вопросе?

На подъезде к Заречью, попросил Николая остановиться. Вышел из машины, подставил лицо холодному ветру. Скоро зима… Сколько я здесь? Неужели всего около двух лет? Тогда не стоит себя корить, что так мало успел. Для столь небольшого срока успехи вполне заметные. История меняется и вроде бы пока в лучшую сторону.

А пока не стоит недооценивать Горбачева, который, казалось бы, уже побежден. Первым делом он побежит жаловаться. Ему хорошо известно, что виноват всегда тот, кто не успел первым обвинить другого. Как в том анекдоте про разницу между врачом и сумасшедшим: психиатр тот, кто первым надел белый халат. Так и здесь. Несмотря на раннее время, Горбачев наверняка сейчас уже пытается дозвониться до своих покровителей.

Поэтому сначала я напишу рапорт, а вот за завтраком мне хватит времени, чтобы, как говорится в бюрократических кругах, создать мнение.

— Поехали, — вернувшись в машину, кивнул Николаю.

В Завидово сразу прошел в домик охраны.

— О, а ты чего вдруг в такую рань? — Солдатов выпучил на меня глаза. — Только сделал обход, готовлюсь сдавать смену.

— Да так сложилось…

Прошел к чайнику, включил его в розетку. В кружку бухнул две ложки растворимого кофе, кинул кусок рафинада. Подождал, пока закипит вода и залил кофе. Все-таки растворимый кофе — суррогат, почти не пахнет. Нет того сносящего крышу аромата, который заряжает энергией. Сделал глоток, поморщился.

— Какие новости? — спросил у Солдатова. — Как Леонид Ильич?

— Да нормально, бодрячком. Готовит речь к празднованию шестидесятилетия революции. Основные тезисы заучивает. Волнуется, хочет выступать без текста доклада. Помощники в шоке, боятся, что опять начнет анекдотами сыпать. Александров-Агентов пытался его отговорить. Мол, как так, мало ли что… Текст, видите ли, сложный, много теоретических положений и каждое слово выверено.

— А Леонид Ильич что?

— А Леонид Ильич отмахивается, — Солдатов рассмеялся. — Говорит, вы на Фиделя посмотрите. Он часами без шпаргалки шпарит, и ведь не повторяется, и аудиторию держит.

— Ну ведь и вправду молодец Леонид Ильич! Кстати, он уже встал?

— Да. Ты не поверишь — на пробежку в сад вышел. Потом зарядку сделает — и в душ. Начал холодной водой обливаться.

Солдатов покачал головой, удивляясь переменам в Генсеке, которого еще буквально год назад едва не под руки водили на встречу с рабочими ЗИЛа.

Так и не допив кофе, я вылил остаток, сполоснул кружку. Пожал Солдатову руку на прощание и вышел, направившись к секретарям.

Помимо личного помощника Александрова-Агентова, при Брежневе (как и при любом Генсеке) имелся целый штат секретарей. Работали они в две смены. Даже ночью всегда кто-нибудь из них дежурил. А сейчас уже начало восьмого, так что в моем распоряжении оказалось даже несколько работников на выбор. Рапорт не стал писать от руки, надиктовал секретарю. Через десять минут с бумагами в руках уже выходил из кабинета.

В дверях столкнулся с Александровым-Агентовым.

— О, на ловца и зверь бежит! — Андрей Михайлович протянул мне руку. Я ответил на рукопожатие. — Леонид Ильич вот только вчера интересовался, как проходит ваша командировка и что там нового по визиту в Англию. Мы ему постоянно делали газетные подборки. И, скажу по секрету, одна из публикаций его очень возмутила.

— С туфельками? — я усмехнулся.

— С ними самыми, — Андрей Михайлович нахмурился, не разделяя моего веселья. — Вопиющая нескромность! И самое неприятное, что Горбачев так хорошо выступил, такими правильными словами о мире говорил, такая великолепная речь — и все смазывается статьей Мастерса. И думается мне, что одними туфлями Раисы Максимовны мы не ограничимся. Я уже получил отчет об инциденте на таможне. Даже не знаю, как Леониду Ильичу о подобном докладывать.

— Не торопитесь, лучше все сразу преподнести.

— А есть еще что-то похуже таможни? — всполошился Александров-Агентов.

— Да. Статьи в западной прессе. Я попросил Лунькова поторопиться с сегодняшней прессой. Скорее всего по фототелеграфу переслали утренние номера «Таймс», «Обсервер» и других английских газет. В ТАСС уже делают обзор. «Вестник информации ТАСС» разойдется по всем советским газетам. Позволите совет?

— Конечно, Владимир Тимофеевич, — Александров-Агентов был очень напряжен. Ситуация складывалась сложная, хотя, я уверен, подобных ситуаций за время его работы на этой должности было много.

— Придержите публикацию «Вестника» до того, как Леонид Ильич ознакомится с зарубежной прессой.

— Я вас услышал, Владимир Тимофеевич, — Андрей Михайлович кивнул мне и вошел в кабинет. Через минуту из-за двери секретарской послышался его сердитый голос. Александров-Агентов настоятельно рекомендовал кому-то на другом конце провода придержать западную прессу до особого распоряжения.

— А, Володя, рад тебя видеть! — по коридору мне навстречу шел Брежнев.

На нем были легкие домашние туфли, широкие мягкие брюки и рубашка защитного цвета. Леонид Ильич выглядел бодрым, улыбался. Лицо его после физкультуры на свежем воздухе и обливаний раскраснелось, глаза блестели. Жаль портить Генсеку такое хорошее настроение, но придется.

— Присоединишься к нам за завтраком? — предложил Брежнев.

— Конечно, Леонид Ильич, — я не стал отказываться, тем более, что вчерашний ужин в советском посольстве я проигнорировал, ограничившись чаем.

Завтракали втроем. Леонид Ильич, Виктория Петровна и я. Михаил Солдатов, который обычно присутствовал за завтраком, сегодня сослался на служебные дела и отказался, хотя как я подозреваю, на самом деле он не хотел мешать моему доверительному разговору с Брежневым.

Леонид Ильич похвалился успехами, рассказал, что похудел еще на два килограмма. Осталось скинуть шесть — и вес будет совсем в норме. На завтрак подали омлет и салат, но у меня вдруг пропал аппетит. Я слушал Брежнева и не знал, как перевести разговор на текущие дела.

Но помогла Виктория Петровна.

— Владимир, мы очень расстроились из-за статьи про Горбачева, неужели все так и было? — спросила она. — Просто не верится, что сразу, только ступив на английскую землю, супруга Михаила Сергеевича понеслась по магазинам. У нее что, обуви нет что ли? Вроде бы одевается со вкусом. Или может быть я, по старости лет, что-то не понимаю?