Главная роль 8 (СИ). Страница 5

— Полиция работает, привлекая армейские и казачьи части, — ответил Сергей Васильевич. — Приходится в табор в большом количестве заезжать и под суд отправлять того, кого бароны цыганские виновным объявят — поди-разберись, кто там на самом деле коня украл или избу обнес. Это у цыган неустроенных дело отлаженное — выданный сам и сознается, да с гордой головою на каторгу идет.

— Проблема, — вздохнул я.

Проглядел за большими делами такую казалось бы небольшую проблему. «Небольшую», да жизнь подданным отравляющую регулярно и в немалых количествах. А ведь видел в отчетах Госсовета — время от времени терпение добрых жителей Империи иссякает, и они с дрекольем в руках решают проблему сами. Приходится потом правых и виноватых на каторгу гнать по чуть-чуть — самосуд же, насилие, а его безнаказанным оставлять нельзя. Ну а табор, похоронив по своим обычаям тех, кто «решение проблемы» не пережил, спокойно снимается с места и уходит сворачивать кровь кому-то еще.

Не бывает плохих национальностей и религий, есть плохие люди — эта аксиома известна всем. И цыган я лично знаю немало — на каждом празднике они желанные гости. И выходцев из табора, которые с «шоу-бизнесом» свою жизнь связывать не стали, выбрав более прикладные пути, тоже знаю изрядно — и ученые есть, и офицеры, и рабочие с землепашцами. Да только есть тут нюанс неприятный — их цыгане «настоящие» за цыган и не считают, потому что общность эта наднациональная. Критерий прост — если в «системе» человек живет, по общепринятым правилам, да еще и работу нормальную имеет, значит и не цыган он вовсе, а этакий манкурт, заветы предков и древние обычаи предавший. Короче — идейные бродяги с криминальным колоритом, вот кто таборы по большей части населяет. Маленький цыганенок растет в этой дивной атмосфере, и даже если хочет жить иначе, ему старательно мешают окружающие, втягивая в уголовное болото, из которого нет выхода. Каторга для них — что-то вроде обряда инициации, закрепляющего идиотские идеалы насовсем. На вершине табора стоит цыганский барон, который вместе со своими прилипалами обирает соплеменников, через что ходит богато одетым и вообще состоятельным. Вреда от «идейных» цыган немеряно, а пользы ну совсем никакой.

В моей реальности «цыганский вопрос» попытался решить один усатый упырь, австрияк по национальности, кстати. Благодаря этому больше никто этого вопроса в полной мере, за исключением СССР, решить, если я правильно помню документалку из прошлой жизни, и не пытался — они же не фашисты. СССР «решал» в целом правильно: через образование и встраивание цыган в производственные цепочки на общих правах. Но — увы — судя по тому, что случилось после крушения Красной Империи, сильно недоработал. Даже в мои времена, когда 90-е остались далеко позади, с таборами регулярно возникали те же проблемы, что и во времени этом. Да и в СССР, полагаю, не все было гладко, просто об этом никто не знал.

Хорошо, что зловонная тень усатого австрийца над миром не довлеет, равно как и ушибленные толерантностью благодушные кретины, а значит у меня развязаны руки.

— Предполагаемые решения? — спросил я.

— Вариант первый — ничего не делать, но негласно объявить терпящим от цыган подданным о том, что им ничего за самосуд не будет, — принялся излагать Зубатов. — Народ у нас понимающий, оценит и даже будет благодарен.

— Лениво и неправильно, — отверг я этот вариант. — Народ, конечно, понимающий, но подати платит государству в числе прочего и за то, что оно ему покой и безопасность обеспечивает. А ежели ему самому приходится таборы разгонять, зачем такое государство нужно? Чтобы его самого к ногтю прижимать?

— Второе решение — выделить для цыган анклав, куда принудительно переселить всех, не желающих жить по общепринятым законам.

— Занятно, — хохотнул я. — Вокруг — сто верст выжженной земли, за нею — стена пятиметровая с пулеметными вышками, а кормить этих «анклавовцев» будем, сбрасывая провиант ящиками с дирижаблей. Иногда вместо ящика будет лететь бомба — просто чтобы веселее жилось.

— Нереалистично, — с улыбкой согласился Зубатов. — Но озвучить, согласно вашему повелению, Георгий Александрович, я был должен.

— Правильно, — одобрил я. — Дальше.

— Поговорить с соседними державами — может кому пригодятся? — иронично предложил Зубатов.

— А и попробую! — хохотнул я. — С «окружающими» с Запада толку нет, но можно потолковать с японцами — им филиппинские да прочие племена некоторые проблемы приносят, авось и не откажут пяток кораблей цыган в те благодатные края забросить. Вдруг и корни общие обнаружатся. Но это проблемы не решит.

— Не решит, — подтвердил Зубатов. — Наиболее трудозатратным и дорогостоящим вариантом является следующий: выдвинуть жителям таборов ультиматумы — либо они получают документы и начинают жить на общих основаниях, либо объявляются вредным для Империи элементом. В обоих случаях придется озаботиться интеграцией бывших цыган в общество через прививание им образования и трудоустройство. В обоих случаях будет полезно «прогреть» общественное мнение через подачу в СМИ материалов о бесчинствах цыган и подключить к общественному порицанию тех выходцев из таборов, которые неплохо устроились в обществе. Особенно — артистов, с рассуждениями о том, как сильно портят отношение к цыганам в целом их «дикие» сородичи.

Глава КИБ перевернул страничку.

— В случае проявления благоразумия, придется позаботиться о том, чтобы не допускать в процессе расселения таборов компактного проживания. Учителям придется доплачивать — контингент в высшей степени проблемный, и для недопущения дурного влияния на обыкновенных соучеников будет нелишним особый пригляд. Також будет полезно кинуть клич среди уважаемых людей — кампания по усыновлению беспризорников дала хорошие результаты, и может кто-то не откажется усыновить или удочерить маленьких цыган, дав им путевку в будущее.

— В случае сопротивления?

— В случае сопротивления придется решать проблему силовым путем и прибегать к индивидуальным методам убеждения. Отказался жить как все — на каторгу, согласился — добро пожаловать в первый вариант. Детей в случае сопротивления придется изымать и направлять в приюты — окружение будет тянуть их в болото, поэтому иного решения данная проблема не имеет. Работа предстоит большая, но, если не приняться за нее сейчас, трудиться придется нашим потомкам. Возможно, в гораздо более неудачных условиях. Табор — это зловонная клоака, которая заражает округу миазмами. Они же опиумом торгуют, гаданиями бесовскими промышляют, да детей воруют, Георгий Александрович.

— Одобряю, — выбрал я последний вариант. — Приступайте.

Как обычно — за два-три поколения проблема будет решена.

Глава 3

Купец первой гильдии вел себя так, как и должен был в этой ситуации — лежа лбом в пол, он плакал, каялся и ссылался на то, что у него детки.

— У всех детки, Севка, — вздохнул я. — И что теперь — понять и простить твои проделки? Детки-то твои вон в каком домище живут, — обвел рукой блестящую позолотой и заставленную резной мебелью столовую трехэтажного особняка, выстроенного в стиле ампир. — Кушают вкусно, спят сладко. А оплачено это все ворованными из казны деньгами. Почему в городе освещения уличного нет? Потому что у тебя, Севка, чувства меры нету. Ну дали тебе подряд на десять фонарей, ты девять поставь, десятый себе в карман сунь да муляж поставь — сломанный мол, в следующем году починим. Ну два фонаря в карман — пёс с ним. Но ты же, собака алчная, вообще ничего не сделал — на бумаге фонари есть, а на улицах — нет.

И это я только полчаса назад в славный город Брянск приехал, случайным образом выбрав папочку из посвященной ему стопочки. День предстоит насыщенный и малоприятный — никакой радости от процесса я не получаю. Купец вороватый не моего уровня проблема — аппарат и сам через себя его благополучно провернет, но я надеюсь подстегнуть инстинкт самосохранения у других вороватых кретинов — царь не гнушается лично разбираться даже в мелочах, а от него, как известно, взяткой и высокими покровителями не откупишься. Кроме того, имеется в Брянске «жертва» и посерьезнее, пусть и тоже не моего ранга.