Трофей темного короля (СИ). Страница 21

Медленно выдохнув, Аристид направился в покои маитэа.

Он вошел без стука и сперва остался незамеченным. Лирэя сидела в компании Фриды, они непринужденно болтали. Абсолютная недопустимость так вести себя со служанкой, но алэр давно знал о крепкой дружбе возлюбленной и старшей служанки дворца.

Аристид медленно приблизился, любуясь маитэа. Красивая, хрупкая, гордая и такая бессильная перед ним. Желание завладеть ею, подчинить, переполнило ёрума, обжигая изнутри. Представил, как ее глаза, полные страха и отчаяния, постепенно наполнятся смирением и обожанием. Как тело, сопротивляющееся сейчас, в конечном итоге покорится ему, станет послушным инструментом его воли.

Эмили заметила алэра, и в это момент — он утонул в глубине её глаз.

— Фрида, выйди, — приказ правителя мертвых земель прозвучал, как резкий удар хлыста.

Женщина подскочила с места, сложила руки на животе и, покорно склонив голову, юркнула к двери. Всё это время Аристид смотрел на лирэю. Желание застелило его разум, затмило рассудок. Он чувствовал, как теряет контроль, как превращается в дикого зверя, готового на все ради своей добычи.

Эмили боялась.

Аристид остановился, осознавая её страх. Он закрыл глаза, пытаясь унять бурю эмоций, бушевавшую внутри. Ему нужно было взять себя в руки, собраться с мыслями.

Раскрыв глаза и медленно выдохнув, ёрум подошел к столу, за которым недавно Эмили сидела с Фридой. Бесцеремонно наполнил бокал соком, пригубил. Полная дрянь. Аристид предпочел бы напиток покрепче.

— Понравился Эдильборг? — поинтересовался он, возвращая стакан на стол.

— Понравился.

Эмили не соврала. Эдильборг обладал особой, неповторимой красотой.

Как и его повелитель…

После недолгой паузы, алэр изогнул бровь и риторически спросил:

— За что так жестоко с Агдой?

Эмили прищелкнула язычком, складывая руки на груди. После — вонзилась в ёрума острым взглядом, в котором привычно закипела ненависть.

— Успела нажаловаться? Так освободи!

— Это не ответ на мой вопрос.

Эмили ухмыльнулась, качая головой. Миг — её ухмылка и резкая, едва заметная перемена во взгляде, в которой Аристид отчетливо уловил что-то еще, что-то новое, нечто, противоречащее явной враждебности. Лукавый огонек.

— Хорошо. — Синие глаза лирэи словно затянулись густой ненавистью. Аристид наблюдал. — Агда оскорбила меня!

— Правда?

Одним рывком алэр прижал лирэю к своему телу. Презрение и ненависть в очередной раз дали трещину, обнажая жгучее, непреодолимое влечение, столь сильное, что Эмили боялась в нем признаться себе же… В каждом ее движении, в каждом взгляде, в каждом презрительном слове крылась целая буря эмоций. Аристиду нравилась эта игра.

— Мне кажется, ты просто ревнуешь, — договорил он, и Эмили задохнулась возмущением.

— Глупость!

Лирэя забилась в мужских объятиях, как птичка. По-детски ударила сильной по груди, но тщетно. Алэр лишь крепче прижал её хрупкое тело, буквально вжимая в себя. Желание вскипело в крови с новой силой, отдалось пульсациями в венах.

— Ты не хочешь признавать это, но и не можешь противиться, — прошептал ей на ухо, делая глубокий вдох в жалкой попытке успокоиться. Это уже напоминало безумие. Опасное, рискованное безумие.

— Это твои иллюзии…

— Тебе ведь нравятся мои прикосновения, — жарко протянул ёрум, перемещая ладонь с линии талии, на поясницу и ниже. Лирэя вздрогнула, задыхаясь ненавистным мужчиной.

— Они мне противны! Отпусти!

Аристид скользнул пальцами по шелковистой ткани платья, гармошкой собрал юбку, проникая к нежной коже бедер, чувствуя, как Эмили напрягается, пытаясь вырваться из его объятий. Она скривила губы в гримасе отвращения, но в глубине глаз предательски плясали искры, которые ёрум прекрасно видел.

— Сейчас же отпусти! Говорю же… мне… противно.

Это ложь. Тонкая, тщательно выстроенная стена из ненависти, за которой пряталось пламя тайного желания. Ей нравилось. Ей чертовски нравилось, как его руки обжигали ее тело, как его дыхание опаляло шею, как его власть подчиняла ее волю. Но признаться в этом — значит проиграть, а Эмили не хотела проигрывать.

— Противны?

Мгновение — Аристид прижал Эмили к стене.

— Поэтому ты вся в мурашках? — спросил сквозь хищный оскал. — Поэтому вся дрожишь?

Алэр сжал маитэа в объятиях сильнее, чувствуя ее трепет, ее сопротивление, и одновременно — ее сдающуюся плоть.

— Это от ненависти!

— Тогда мне нравится твоя ненависть, Эмили…

И сказав это, Аристид коснулся пальцами её сокровенного места между ног. Аккуратно и легко. Лирэя затихла, в глазах застыло удивление и ужас. Он медленно выдохнул, отодвигая ткань белья, коснулся обнаженной кожи. Эмили похолодела. В ее глазах закружилась буря, в которой смешались гнев и мольба. Она отчаянно желала прекращения этих невыносимых, сладостных издевательств…

— Определенно нравится, — шепнул ёрум, чувствуя, как намокают пальцы.

— Я ненавижу тебя… — процедила, упершись ладонями в сильные мужские плечи, но, ведомая желанием освободиться, сделала только хуже: он надавил сильнее, проникая пальцем внутрь.

— Ненавидь, Эмили.

Вопреки ненависти, вопреки здравому смыслу её тело предательски отозвалось на его прикосновения, на его ужасные действия, на его отвратительный, бархатный, пронизывающий до дрожи шепот…

Глубже. Нежнее.

Эмили вздрогнула, расслабилась на мгновение и снова напряглась. Ёрум играл с ней, как кошка с мышкой, наслаждаясь отчаянными попытками лирэи сохранить лицо.

Страстно. На грани.

Между ними натянулась невидимая нить, сотканная из влечения и отвращения, из ненависти и желания. Но Эмили продолжала отчаянно бороться, пытаясь не краснеть и не стонать, когда Аристид трогал её… там. Слишком горячо. Слишком чувствительно. Слишком…

Они запрокинула голову, выгибаясь дугой, желая выбраться из страстных оков, но снова лишь помогла ёруму: он проник пальцами глубже, вытащил их, и снова… И каждое новое погружение в неё, словно яркие вспышки желания, пронзающие, подобно молниям. Аристид издевался, дразнил, провоцировал, заставлял её тонуть в океане запретных чувств снова и снова, глубже, сильнее, быстрее. И вот, когда она почти утонула, когда глаза застелило наслаждение… алэр всё прекратил и отошел, ухмыляясь.

Эмили тяжело дышала, содрогаясь… Внизу все горело, жаждало завершения, которого Аристид её лишил. Хотелось достичь пика, освободиться от этого ужасного напряжения в теле. Она почти сама потеряла контроль…

Ёрум окинул взглядом свою маитэа, дрожащую от накатывающих волн удовольствия, и усмехнулся.

— У нас определенно мог бы быть шикарный секс, Эмили, но как жаль, что ты ненавидишь меня.

Выпив залпом сок из стакана лирэи, Аристид покинул покои тяжелым шагом. Всё-таки, нужен напиток покрепче.

Метод кнута и пряника эффективен, когда направлен на кого-то определенного, когда же затрагивает сразу две стороны — это, скорее, садомазохизм. В желании проучить возлюбленную, ёрум выбрал изощренный способ, от которого же сам пострадал, обезумел и теперь изнывает от нестерпимого желания вернуться и… закончить начатое. Схватить бунтующую лирэю, толкнуть на кровать, прижать и войти… Грубо, резко, полностью заполнив её собой. И пусть она кричит, пусть ненавидит.

Аристид погрузился в лавовое озеро, запрокинув голову. Темные узоры вспыхнули огнем, обжигая кожу, потом потухая и снова загораясь с новой силой. Раскаленная магма лизала напряженные мышцы, но он не чувствовал боли — лишь привычное тепло, которое обычно помогало обуздать ярость, клокочущую в груди. Но сейчас даже жар не мог унять внутреннюю бурю!

Эмили…

Ёрум жадно вдохнул едкий серный запах, позволяя жару проникать в каждую клетку, надеясь, что это поможет вернуть контроль. Но разум, словно непокорный зверь, снова и снова возвращался к человеческой девушке…

Ее тело… плавные линии, нежная кожа, словно лепесток розы, манящая, дразнящая. Губы… полные и чувственные, обещающие неземные наслаждения. Глаза… два сапфира, глубокие и чистые, в которых он тонул, теряя остатки рассудка.