Наследник пепла. Книга VI (СИ). Страница 11

— Ну, а что? — пожал плечами Николай. — Нас пальцем не тронешь, мы и фонить не будем. Все паиньки, по струночке ходим. Одним словом, пример для подражания.

— Ну, конечно, зайчики-паиньки, — усмехнулась Матрона. — Вон, всех демонов в округе перебили, даже на опыты не оставили.

— Ну, демонов и надо бить, — пожал плечами Николай. — Они для этого и предназначены.

И так за разговором, за лёгкими шуточками ребята выехали в экипаже за город. Никого ничего не беспокоило. Даже погода стояла достаточно тёплая для самого начала ноября. Несмотря на лёгкие облака, солнце светило, и хоть грело не сильно, но при этом не было промозглого и пробирающего до костей ветра.

Все деревья оделись в багрянец. Можно было сказать, что золотая осень затянулась. В Дендрарии всё было ещё более красиво. Там многое поддерживалось магией, поэтому растения даже не предполагали, что на улице ноябрь. Но это в Дендрарии. До него ребята ещё не доехали.

Они смотрели на загородные пейзажи, и тут в какой-то момент в экипаже потянуло дымком.

— Это что такое? — мгновенно напрягся Голицын.

— А это, — Матрона принюхалась. — Слушай, кажется, сон-травой запахло.

— Что за сон-трава? — проговорил Николай, оглядываясь по сторонам.

— Да, есть такая трава, — подключилась к объяснениям Ада, — которая, казалось бы, ничего, никакого вреда не наносит, но если надышаться в тот момент, когда её жгут, то можно даже отключиться.

Голицын заметил, что речь у Ады стала медленнее.

— У бедняков в больницах её используют вместо эфира, для проведения операций и прочего, прочего, — подхватила Матрона. — Ну, не всем же доступны лекари, чтобы заживить. Некоторым просто зашивают и ждут, пока оно само заживёт.

Тут Матрона зевнула, вслед за ней зевнула и Ада.

— Да, и вот заживает под этой сон-травой, а она, собственно, бесплатная…

— Откуда ей здесь взяться? — спросил Николай и тут же понял, что его тоже начинает клонить в сон.

— Да я не знаю, — ответила Ада, кладя голову на плечо Матроне. — Может, на поле что-то жгут. Может, ещё что-то.

Голицын увидел, что обе девчонки уже практически спят. У них слипались глаза.

— Эй! Не спать! — рявкнул он.

Матрона вроде бы дёрнулась, открыла глаза, но тут же зевнула и уронила голову на грудь. Голицын попытался любыми способами сопротивляться сну. Какое-то чутьё, шестое чувство, трубило тревогу. Но ему было очень трудно пробиваться сквозь замутнённое сознание, которое требовало только одного — спать.

Он попытался открыть двери экипажа, но они оказались заперты. Тогда он быстро, насколько мог, заморозил сосульку и попытался пробить ею стекло. Но он уже настолько растерял концентрацию, что у него это просто не получилось. А, может быть, стекло оказалось бронебойным.

А тем временем сон накрывал его всё больше и больше. Он понимал одно: сейчас ему нужно притвориться, будто он спит, но самому быть начеку. Но, если он только посмеет закрыть глаза, он тут же отрубится.

И тогда он принялся кусать себе щёку изнутри, откусывая небольшие кусочки плоти с внутренней стороны. Разряды боли прокалывали его мозг, но всё равно, словно сквозь вату, сигналам приходилось преодолевать толстую подушку, которой прикрыли его сознание.

Хотелось спать, дико хотелось спать, но на последних волевых усилиях Николай пытался выбраться из этого состояния. Он укусил другую щёку. Боль немного привела его в чувство, и тут он услышал, как снаружи открываются дверцы экипажа, причём сразу с обеих сторон.

Он уже подготовил конструкт, и поэтому, как только открылись дверцы, он сразу выпустил ледяные снаряды в обе стороны. И тут же услышал чьи-то крики боли. После чего мгновенно получил под дых воздушным молотом и потерял сознание.

Глава 5

Николай Голицын пришёл в себя на обочине. Причём пришёл в себя он от того, что замёрз. Хотя, возможно, и не от этого, а от того, что ворона клевала его прямо в нос. Хорошо хоть глаза были закрыты. Ещё не хватало, чтобы ему выклевали глаза.

Он отогнал назойливую тварь, несмотря на то что руки слушались очень плохо. И попытался сообразить, что же он делает в придорожной канаве. Он что, напился с горя и не дошёл до дома?

Оглядевшись, он понял, что до дома ему слишком далеко, он даже не в городе. Голова трещала так, что затеняла практически любые мысли. Память, если и пыталась вернуться, то совершенно неохотно. Вдобавок к этому один глаз залила запёкшаяся кровь.

— Твою мать, — прохрипел он. — Что происходит?

Голицын попытался подняться хотя бы на локтях и оглядеться вокруг. Рядом послышались какие-то стоны, но только женские. Голицын перепугался и постарался повернуться в ту сторону, но даже мышцы шеи слушались его плохо, поэтому он кое-как развернулся на звук.

За это время память всё-таки начала к нему возвращаться. И он вспомнил, что ехал в экипаже вместе с Матроной и Адой фон Аден. Одним не залепленным засохшей кровью глазом он убедился, что рядом с ним лежит Матрона, подруга Ады.

И только теперь он вспомнил, что девчонки унюхали запах сон-травы, которую кто-то жёг на полях. Или всё-таки не на полях, а в непосредственной близости? События медленно восстанавливались в памяти.

Это не авария. Точно не авария. Тем более никакого разбитого экипажа рядом не видно. Судя по всему, на них напали. Но раз Матрона лежала рядом, а Ады нигде видно не было, значит, целью была именно она.

Николай уже поднялся на руках и, тратя последние силы, сел. Затем ещё раз осмотрел всё вокруг. Они лежали одни: он и Матрона. Причём в кювете, возле дороги, по направлению в Дендрарий.

«Ну да, всё правильно. Мы же собирались прогуляться в Дендрарии. Потом странный запах, а потом ничего».

Нет, Голицын ощутил боль во рту и вспомнил: он же кусал щёки изнутри, чтобы не заснуть, чтобы сопротивляться.

Значит, на них действительно напали и похитили Аду. «Так, нам нужно привести себя в порядок и возвращаться», — подумал Голицын.

Затем он вытянул перед собой руку и, пошатываясь, следил, как на ней вырастает небольшой неровный кусок льда. Затем он приложил его к своей голове и дождался, пока тот растает, передав некоторую ясность ума Николаю.

После этого он создал ещё один кусок и приложил его к голове Матроны. Салтыкова открыла глаза не сразу, но тут же уставилась на Голицына. Затем дёрнулась, как будто пыталась от него отстраниться. Но затем, кажется, поняла, что он не представляет для неё опасности, а, наоборот, пытается помочь.

— Спокойно, Матрона, — разлепив спёкшиеся губы, проговорил Голицын. — Спокойно, это не я сделал. Я пытался вас спасти.

— Пить, — сказала на это девушка.

— Это без проблем, — ответил Голицын и подставил ладонь под губы девушки. На ладони сразу же появилась холодная, вкусная, почти как ключевая, вода, и Матрона выпила ту с жадностью несколько глотков. Только потом, с помощью Николая, смогла подняться.

— Где мы? — проговорила она, озираясь.

— Вон туда — Дендрарий, — показал пальцем Николай в сторону заповедника. — Нам нужно в обратную сторону. Идём.

Первые шаги дались с огромным трудом. Всё-таки приложились они конкретно, или их приложили, что скорее всего.

— Я помню только, как мы ехали, — сказала она, — а потом мне захотелось спать.

— Логично, — кивнул Николай. — Судя по всему, в салон пустили дым от сон-травы, и мы все вырубились. Я пытался держаться до последнего, даже в кого-то ударил льдом и, вероятнее всего, ранил. Но больше я тоже ничего не помню. Хотя нет. Ещё воздушным кулаком они мне здорово засветили напоследок.

— А где Ада? — внезапно Матрона встала на месте, как будто только сейчас дошло, что не хватает её подруги.

— Я думаю, что за ней они и приходили. Карета была заперта, — вспомнил он ещё некоторые подробности. — Значит, всё было продумано. И раз пропала Ада, а нас с тобой выкинули, значит, нужна была именно она. Почему за ней охотились, я не знаю, не спрашивай.