Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма (СИ). Страница 4

— Братья — господа видные, ничего не попишешь… Лишь бы телесами в маменьку не пошел… больно знатные телеса.

Мы какое-то время пристально смотрели друг на друга, и вдруг расхохотались до слез. Хотя ничего смешного, по сути, и не было. Пилар еще как могла оказаться правой. Но сейчас это не имело никакого значения. Мы просто смеялись, будто отбросили все заботы.

Вдруг Пилар подскочила, как ошпаренная, присела в поклоне и, тут же, неистово залилась краской. Я проследила ее взгляд и с ужасом увидела стоящую в дверях свекровь. Кажется, она все слышала…

Глава 3

Еще дома я крепко-накрепко усвоила одну вещь — не оправдываться, что бы ни случилось. Кто захочет оправдать — и без того простит. А кто намерен обвинить — при любых условиях останется при своем. Если что спрашивали — я обычно отвечала без попытки обелить себя. Приносила извинения, если было необходимо. А не спрашивали — молчала, будто ничего и не случилось.

Да… вышло донельзя скверно, иначе и не скажешь. Но входить без доклада и подслушивать чужой разговор — скверно вдвойне. Воспитанный человек сразу обозначает собственное присутствие, чтобы не вышло какой неловкости. Так кто должен краснеть?

Пилар едва не тряслась от страха. Тайком бросала на меня умоляющие взгляды. Я поклонилась, стараясь казаться совершенно спокойной — что-что, а это я умела, практики не занимать.

— Добрый вечер, матушка. Вам стоило предупредить о визите, чтобы я могла принять вас, как подобает, и не оскорблять внешним видом.

Я нарочито поправила мятое домашнее платье, в которое переоделась. У Пилар не было возможности приготовить его, как следует.

На губах свекрови мелькнула приветливая улыбка, но взгляд был совсем недобрым. Она уставилась на мою служанку:

— Тебя, кажется, зовут Пилар?

Та снова поклонилась:

— Да, сеньора.

Свекровь удовлетворенно кивнула сама себе и небрежно махнула изящной рукой:

— Выйди вон, Пилар, сделай милость. Вернешься тогда, когда мы закончим. Я хочу побеседовать со своей дорогой невесткой наедине.

Служанка вздрогнула всем телом, посмотрела на меня с неподдельным ужасом.

Я кивнула:

— Делай, как велит матушка. Займись сундуками — начни разбирать вещи.

Та молчала, уставившись на меня. Не решалась оставлять один на один с этой женщиной. Наконец, поклонилась нам обеим:

— Как прикажете. — И скрылась за дверью.

Ну, что ж… оставалось только гадать, что теперь последует. Устроит скандал? Глупо не понимать, что отношения не заладились. Они не задались уже там, у проклятых ворот. Не заладились, когда она меня еще даже в глаза не видела. У меня изначально не было шанса.

Сейчас я хотела, чтобы эта новоявленная «матушка» оказалась такой же вздорной глупой скандалисткой, как мачеха. Тогда бы я точно знала, как себя вести. Но что-то мне подсказывало, что это птица иного полета. Они даже внешне отличались, как день и ночь. Настолько, насколько только возможно. Супруга моего отца была тощей, как палка, с бледным узким лицом и невыразительными водянистыми глазами. Какая-то постная, серая, острая. А когда она злилась, лицо еще больше заострялось, и на шее натягивались отвратительные жилы. Она вся ходила ходуном, словно гуттаперчевая кукла.

А сеньора де ла Серда будто дышала каким-то спокойным величием. Высокая, справная, степенная, с выдающимся бюстом, колонноподобной талией и массивной шеей. К тому же, даже при всей своей чрезмерной полноте, она была весьма хороша собой и одета с большим вкусом. Ее необыкновенно украшали глаза. А маленькие белые кисти были почти безупречны. Она даже старела иначе, чем мачеха. У этой женщины, можно сказать, и вовсе не было морщин. Лицо лишь немного тяжелело, оплывало, закладывая от уголков губ и крыльев носа усталые складки. Явный возраст выдавали лишь густые, наполовину поседевшие волосы, бывшие когда-то русыми. Наверное, в молодости она была хороша.

Я замерла в мучительном ожидании, напряглась. Дома у меня, все же, было свое место. Пилар права: по бумагам я законная признанная дочь, как ни крути. А здесь? Я едва не улыбнулась собственным мыслям. А здесь я по бумагам законная супруга. Но на деле… до церемонии настоящего венчания я даже жена лишь наполовину… и, по большому счету, могу ею и не стать.

Я молчала. А свекровь без стеснения рассматривала меня. После долгой дороги я не имела возможности искупаться, помыть волосы. Лишь кое-как обмылась в тазу. Завтра. Сейчас даже комнаты еще не протопились, как следует, а я меньше всего хотела заболеть.

Толстуха кивнула несколько раз, но я не поняла этот жест: удовлетворение или сожаление?

— Нравятся ли вам ваши покои, дитя мое?

Похоже, скандалить она не намеревалась… даже если что-то и слышала. Но яда в ее тоне и без того было достаточно.

Я выдавила улыбку:

— Благодарю, матушка, я всем довольна.

Та просияла:

— Это прекрасно. Тебе было бы не к лицу требовать большего. И я рада, что ты это понимаешь, моя дорогая. Всегда надо знать свое место.

Ах, вот как… Внутри отвратительно заскребло.

— Простите матушка, но я не возьму в толк: что вы имеете в виду?

Она поджала губы:

— Разве?

Я молчала.

Свекровь нашарила взглядом кресло, с надсадным скрипом собственноручно подвинула его ближе к камину и уселась, будто заполнила собой все пространство. Без стеснения рассматривала меня.

— Надеюсь, ты понимаешь, дитя мое, что никак не можешь составить пару моему сыну? Лелеять подобные надежды — донельзя глупо.

Я покачала головой:

— Нет, матушка. Я лишь выполняю приказ. Если его величество счел мою кандидатуру достойной, разве посмею я ставить это решение под сомнение? Это не мой выбор.

Та отмахнулась:

— Полно, моя милая. Полагаю, нам стоит говорить начистоту. Ты не производишь впечатления беспросветной глупышки, и кое-что, все же, способна понять. Как и то, что подобный брак просто невозможен. Ты незаконнорожденная, и этим все сказано. Я, разумеется, не позволю влить в мою семью дурную кровь. Даже если это приказ его величества.

Не думала, что все начнется настолько стремительно…

Я вскинула подбородок:

— Дурную кровь?

Толстуха кивнула:

— Разумеется. Кто-то может поручиться за безродную женщину, которая произвела тебя на свет? Конечно, нет.

Ей удалось меня задеть. Без предисловий, молниеносно. Это было похоже на ловкий укус гадюки. Я знала, что меня обязательно будут попрекать происхождением, но не думала, что это будет вот так. Совершенно открыто.

— Имя моей матери известно и указано в моих бумагах, заверенных королем. Она принадлежит к роду Эскалона, который едва ли уступит домам де ла Серда или Абрабанель. Ваши обвинения не имеют основания.

Свекровь блаженно откинулась на спинку кресла, на губах блуждала загадочная улыбка.

— Бумага стерпит многое, моя дорогая. И правду, и ложь. Особенно, если так угодно его величеству.

— Вы можете что-то доказать?

Она покачала головой:

— Разумеется, нет. Дело обделано весьма ловко, к бумагам не придраться. Но у меня есть глаза. И женское чутье. Прости мне мою откровенность, дитя, но ты больше похожа на приплод непотребной девицы, чем благородной матери. Близнецы верно подметили. Увидев тебя, я лишь убедилась в этом. Это, разумеется, стоило сделать, чтобы не чувствовать за собой вины. Одни твои волосы — уже непристойно.

— В чем непристойность?

— Ты рыжая, как куртизанка. Разве это позволительно?

Я старалась держать себя в руках, но, клянусь, с мачехой это было гораздо проще.

— Мои волосы такие от рождения. Я их не крашу, в отличие от куртизанок. Вы пришли оскорблять меня, матушка?

Она отмахнулась:

— Что ты, дитя. Я просто предпочла с самого начала расставить все по местам, чтобы ты не питала напрасных иллюзий. Вели служанке не слишком-то потрошить сундуки, чтобы не пришлось снова все паковать к отъезду. Я даже не стану сверяться с описью приданого.