Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма (СИ). Страница 2

Но личность важной дамы в соболях не вызывала никакого сомнения — мать моего мужа, моя… свекровь. И судя то тому, что сегодня происходило, я поняла яснее ясного: просто не будет.

Глава 2

Я остановилась у подножия лестницы, поклонилась, как могла изящнее. Но вышло скверно. Мои промокшие ноги давно замерзли и начали неметь, а губы наверняка были синими. Я и без того после долгой дороги и вынужденной прогулки выглядела не лучшим образом, а с такой грацией, и вовсе представляла собой жалкое зрелище. Цепкий взгляд этой женщины подмечал все мелочи. И очевидные, и скрытые. Никакого сомнения. Казалось, будто меня прилюдно раздевали и придирчиво рассматривали, в надежде отыскать изъян. Много изъянов… Очень… много изъянов.

Заговорить первой я не решилась — сочтут грубостью. Я должна соблюдать этикет и проявить учтивость, как к матери. И простоять на холоде ровно столько, сколько потребуется. Если в сеньоре де ла Серда есть хоть немного милосердия, она не станет держать меня на улице.

Если…

Висело многозначительное молчание. Начинало казаться, что я выгляжу настолько нелепо и неуместно, что все вокруг глубоко шокированы. Наконец, толстуха пошевелилась в своих мехах:

— Добро пожаловать в Кальдерон, мое дорогое дитя. Надеюсь, дорога не слишком утомила вас.

Я не ожидала, что у такой грузной почтенной дамы окажется настолько молодой приятный голос. Будто за нее говорил кто-то другой, спрятавшийся за спинкой кресла.

Я сцепила зубы, которые уже стучали от холода:

— Совсем немного, сеньора. Благодарю. Любая дорога утомительна. Это неизбежно.

Она мило улыбнулась и подалась вперед, придерживая маленькой изящной рукой роскошные меха у ворота:

— Прошу называть меня матушкой, дорогая, как и подобает невестке.

Я снова поклонилась:

— Я сочту это за честь, матушка.

С языка соскочило скверно, будто ободрало. Но я знала, что смогу привыкнуть. Мачеху я тоже называла матушкой. Иногда слово — это просто слово без особого смысла. Набор звуков. Тогда его произносить несложно. Значение имело лишь то, что в него вкладываешь.

— Так подойдите же, дитя мое, и примите мой материнский поцелуй.

Медлить было нельзя ни мгновения, иначе свекровь сочтет себя глубоко оскорбленной. Я придержала юбки и поднялась по ступеням на верхнюю площадку лестницы. Снова поклонилась прямо перед креслом:

— Матушка…

Та не без усилий приподнялась и чмокнула меня в лоб. И меня окатило облаком приторных духов. Я только теперь заметила, что у этой женщины были необыкновенные янтарно-медовые глаза, под стать ее богатым мехам. Дивные глаза. Какие же дивные…

— Добро пожаловать, дочь моя. — Она втиснулась обратно. — Я непременно хочу принести вам извинения за оплошность наших слуг. Все, кто доставил вам неудобства, разумеется, будут наказаны. Слуг всегда надо держать в узде — только тогда будет толк. А чуть проявишь слабину, — и выходит сплошной бардак, за который всегда краснеть господину. Ведь вы согласны?

Я кивнула:

— Разумеется. Слуги — лицо благородного дома. Оно должно быть безупречным.

Свекровь удовлетворенно закивала и даже улыбнулась, обнажая великолепные белые зубы:

— Вот и славно… Как же славно, что вы меня понимаете. Теперь я вижу, что мы найдем с вами общий язык, как нельзя лучше. Дитя мое, сейчас я непременно должна представить вам моих сыновей. Надеюсь, в каждом из них вы всегда найдете искреннее братское участие.

Я смиренно склонила голову:

— Я в этом не сомневаюсь, матушка.

Мои надежды не оправдались — она намеревалась держать меня на морозе, хоть в том не было никакой нужды. Для всех этих расшаркиваний вполне можно было зайти в дом. Она не могла не понять, что я продрогла.

Сеньора де ла Серда посмотрела на старшего:

— Леандро. Мой второй сын. Носит титул графа Аро, пожалованный его величеством. Он уже помолвлен с девицей Тельес-и-Сора. Свадьба должна состояться через год.

Леандро выступил вперед на шаг, изящно поклонился, стянув широкополую шляпу со смоляных волос, и кольнул черным наглым взглядом:

— Добро пожаловать… дорогая сестрица.

Мальчишка был высок, красив, впрочем, как и все братья. И если мой муж тоже унаследовал семейные черты, можно было надеяться, что он, хотя бы, окажется весьма недурен.

— Мануэль и Рамон. Они еще не удостоились титулов. Но все, разумеется, еще впереди.

Я только теперь заметила, что эти двое — близнецы, похожие, как две капли воды. Лет семнадцати. На хорошо очерченных подбородках у обоих пробивалась маленькая козлиная бороденка. Отец тоже носил такую. Оба поклонились, обшарили меня взглядами, потом переглянулись и без стеснения ухмыльнулись друг другу.

— Керро. Подает большие надежды в науках и хочет держать экзамен в Королевскую академию.

Этому было лет пятнадцать. И если старшие братья позволили себе пренебрежительные вольности, Керро не позволил себе ничего. Надменное отрешенное лицо, стеклянные глаза. Он будто не видел меня в упор. Казалось, ему было все равно, кто перед ним стоит: столб или живой человек. И он без какого-либо различия одинаково поклонился бы и тому и другому, если так велит мать.

— И мой самый младший сын — Эдуардо. Но мы зовем его Лало. В прошлом месяце ему исполнилось восемь. — Она повернулась к мальчику: — Поприветствуй сестрицу, дорогой.

Лало снял шляпу, обнажая буйные черные кудри, спускавшиеся на плечи локонами, сделал несколько шагов и, единственный, подошел прямо ко мне, как и следовало бы поступать, приветствуя даму.

— Добро пожаловать, сестрица. Я очень рад вашему приезду. Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями.

Я постаралась улыбнуться ему:

— Я тоже очень на это надеюсь, братец.

Толстуха умилилась. Буквально расцвела, ожила, будто даже помолодела. Поманила сына, чмокнула в щеку, когда мальчик подошел:

— Ты прекрасно справился, мой дорогой. Я очень довольна. Настоящий кавалер.

А у меня замерло внутри. Кажется, младшего сына моя свекровь искренне и самозабвенно любила. Как настоящая мать. Такой взгляд не способен лгать. В конце концов… может, я поторопилась с выводами?

Она снова посмотрела на меня:

— Видите, моя дорогая, бог оказался ко мне невероятно щедр, но коварен. Шестеро прекрасных сыновей. Всем на зависть. А я всегда мечтала еще и о дочери, наследнице по женской линии. И теперь у меня появилась надежда, что я обрела ее в вашем лице.

Я опустила голову в знак почтения:

— Я смею надеяться, матушка… Постараюсь не разочаровать вас.

Я продрогла до костей. От стояния без движения мои ноги окончательно онемели, и я уже сомневалась, что смогу сделать хотя бы шаг без помощи Пилар. Почему все это так необходимо было делать на улице, не под крышей?

Повисла странная пауза, будто свекровь чего-то выжидала. Чего? Что я при всех стану спрашивать, где ее старший сын? Стану разыскивать собственного мужа, который не счел нужным встретить меня? Для этого представляла остальных пятерых, в надежде, что я умею считать? Так я не стану, потому что этим еще больше унижу себя, утвердив перед всеми, что этим задета. Я ничем не выкажу своего любопытства и буду вести себя так, словно не произошло ничего из ряда вон. Значит, мой муж появится, когда сочтет нужным. Это его дело. Если бы его, действительно, заняли неотложные дела, и это всех смутило, мне бы первым делом принесли извинения от его имени. Но этого не сделали. Он не желал меня видеть? Все может быть. Я не хотела питать напрасных иллюзий.

Вдруг где-то в стороне послышался шум. Через пару мгновений я различила стук копыт, скрип колес. Из аллеи вывернул мой экипаж, за ним показались багажные возы с вещами и приданым.

Сеньора де ла Серда просияла с видом триумфатора:

— Как чудесно! Смотрите, дитя мое, эти растяпы, наконец, сумели открыть ворота! Как чудесно! Как жаль, что это не сделали немногим раньше и доставили вам столько хлопот… А теперь ступайте, скорее, в дом. Вы наверняка продрогли — сегодня прямо пробирает морозцем! — Она поежилась в соболях, искала глазами кого-то в толпе: — Пако! Где вы?