Строптивая истинная в Академии Драконов (СИ). Страница 3

Когда мы подошли к воротам кладбища, большая часть процессии остановилась. Дальше пошли только самые близкие родственники — я, мачеха, сводная сестра и несколько мужчин, которые несли гроб.

Гроб медленно опустили в вырытую яму. Я бросила горсть земли, наблюдая, как комья глухо ударяются о крышку. Священник прочёл последнюю молитву, и на этом всё закончилось. По крайней мере, для лорда Ройса. Для меня же всё только начиналось...

Обратный путь в особняк показался бесконечным. Небо заволокло тяжёлыми, свинцовыми тучами и разыгралась метель. Ветер с яростью швырял в лицо колючие снежинки, застилая дорогу белой пеленой. Сугробы росли на глазах, превращая улицы в лабиринт. Мороз пробирал до костей, кутая незнакомый город в ледяное безмолвие.

Дом встретил нас гулкой пустотой — ни единого слуги, только наши шаги эхом отдавались в пустых коридорах.

— Что ж, — ледяным тоном произнесла мачеха, едва за нами закрылась дверь, — пора браться за дело. Эллин, начинай уборку. Весь этот траурный беспорядок сам себя не уберёт.

— Но... — попыталась возразить я, всё ещё чувствуя слабость во всем теле.

— Никаких "но"! — отрезала она. — Раз уж ты выздоровела, — в её голосе зазвучал яд, — то справишься. И не забудь протереть все подсвечники. Они ужасно запылились.

— Да, и окна помой, — хихикнула сводная сестра. — А то такая грязь...

Мачеха с сестрой удалились, оставив меня одну в огромном холодном зале. Я огляделась — везде были разбросаны увядшие цветы, на столах остались недопитые бокалы, пол был усыпан чёрными лентами и остатками траурных венков.

Похоже, я не ошиблась… Сказка о Золушке началась?

Помниться Золушку учили быть доброй, великодушной и смиренной… Видимо, чтобы удобнее было вытирать о неё ноги.

Фыркнув, я отбросила этот затасканный образ, как дохлую мышь — подальше и с брезгливостью.

Да простят меня великие сказочники, но эта героиня — просто образцово-показательная дурочка с синдромом созависимости и явными мазохистскими наклонностями.

Мои принципы были полной противоположностью…

Хмыкнув, я окинула взглядом беспорядок в зале.

Нет уж, убираться я не собиралась. Пусть не думают, что смогут помыкать мной, как служанкой.

"Подсвечники запылились?" — мысленно передразнила я мачеху.

Интересно, а руки у неё не отсохли бы, возьми она тряпку сама?

Развернувшись на каблуках, я направилась прочь из зала. Память услужливо подсказала расположение комнаты Эллин — на втором этаже, в самом конце длинного коридора. К счастью, спала она не на чердаке. Возможно, мачеха с сестрицей ещё не успели выгнать её на холод.

Поднимаясь по широкой лестнице, я с интересом разглядывала убранство дома. Всё здесь дышало старинной роскошью — тяжёлые бархатные портьеры, картины в золочёных рамах, антикварная мебель из красного дерева. Видимо, род Ройсов когда-то был весьма состоятельным.

Комната Эллин оказалась довольно просторной, с высокими потолками и большим окном. Сейчас за стеклом бушевала метель, превращая мир в белое, размытое марево.

Я закрыла дверь на щеколду и прислонилась к ней спиной. Ноги всё ещё дрожали от слабости, а в висках стучала тупая боль.

"Нужно собраться с мыслями", — решила я, медленно подходя к кровати с резным изголовьем.

Села на край, провела рукой по мягкому покрывалу. Всё казалось таким реальным... И в то же время абсурдным до невозможности.

Внезапно взгляд упал на туалетный столик у окна. На нём стояло овальное зеркало в серебряной оправе. Я медленно поднялась и подошла ближе.

Из зеркала на меня смотрела я и… не я одновременно.

Поразительно, но мы с Эллин были похожи. Даже по возрасту. Но всё же, кажется, она была чуть младше. Мне было двадцать, а вот девушке, думаю, едва исполнилось восемнадцать. И черты лица… тоньше, аристократичнее. Большие зелёные глаза, обрамленные густыми ресницами, длинные светлые волосы.

Но сейчас пугающая бледность и глубокие лиловые тени под глазами придавали лицу болезненный, почти призрачный вид. К тому же девушка была неестественно худа. Кожа казалась почти прозрачной, и сквозь неё просвечивали тонкие голубоватые вены на висках и шее.

Отвернувшись от зеркала, я начала медленно обходить комнату, стараясь собрать воедино обрывки чужих воспоминаний.

“Может, у Эллин был дневник, в который она записывала сокровенные мысли?” — подумала я. Дневник бы стал отличным подспорьем, чтобы разобраться в ситуации.

Взгляд зацепился за письменный стол у противоположной стены.

Преодолевая слабость в ногах, я подошла к столу и опустилась в мягкое кресло. Начала осторожно выдвигать ящики один за другим. В первом обнаружились письменные принадлежности: перья, чернильница, стопка чистых бумаг. Во втором — какие-то квитанции и документы. А вот в третьем…

Сердце пропустило удар, когда я достала небольшой альбом в кожаном переплёте. На первой же странице красовался портрет того самого высокомерного Эрайна, выполненный карандашом с поразительным мастерством. Каждая чёрточка его лица была прорисована с особой тщательностью и... нежностью.

Похоже, бедняжка Эллин страдала тяжёлой формой влюблённости. И кого она выбрала? Этого напыщенного индюка!

Листая страницу за страницей, я находила всё новые доказательства: десятки набросков, стихи, достойные восторженной институтки, и письма, от которых даже Джульетта бы закатила глаза.

Внезапно на меня  удушливой волной накатила злость. Мне стало до такой степени обидно за свою предшественницу, что захотелось немедленно найти этого Эрайна и хорошенько врезать ему по его холеной физиономии. Желательно чем-нибудь тяжёлым. Например, томом "Как стать настоящей леди", который наверняка пылился где-то на полках этого дома.

“Ничего, — мысленно пообещала я той, чьё тело заняла. — Справимся!”

Внезапно в дверь забарабанили. Ручка заходила ходуном. Торопливо спрятав альбом обратно в ящик, пошла открывать.

На пороге, разъярённой фурией, стояла мачеха. Ну а кого, собственно, я ожидала увидеть?

3

— И долго ты собираешься сидеть здесь? — прошипела мачеха, буквально влетая в комнату. — Я, кажется, ясно сказала — убрать зал!

— А я, кажется, не ответила согласием, — парировала я, скрестив руки на груди с видом профессионального спорщика.

Женщина замерла, словно налетела на невидимую стену. Её рот приоткрылся от изумления, а глаза расширились так, что стали похожи на два медных пятака.

— Что... что ты сказала? — её голос задрожал от ярости.

— Неужели у вас тоже проблемы со слухом?

Лицо мачехи начало приобретать интересный пунцовый оттенок. Этот цвет великолепно гармонировал с её рыжими волосами, создавая впечатление, будто её голова вот-вот воспламенится.

— Да как ты смеешь... — начала она, но я перебила:

— Смею что? Отказываться быть служанкой в своём собственном доме? — я сделала шаг вперёд.

Память Эллин подсказала, что в доме были слуги. Но вот куда они все подевались? Не съели же их, в конце концов.

— В собственном доме? — мачеха пренебрежительно фыркнула.

— Именно! Где все слуги?

— А ты не помнишь? — женщина прищурилась. — Всех слуг пришлось распустить, потому что у нас нет денег, чтобы выплачивать им жалование! — выкрикнула рыжая фурия.

Я медленно, с нарочитым вниманием оглядела мачеху с ног до головы. Траурное платье из дорогого чёрного шёлка, расшитое мельчайшим бисером, явно стоило целое состояние. Массивные золотые серьги с чёрным жемчугом покачивались в ушах при каждом движении головы, а на шее поблёскивало колье, которое равнялось доходу небольшого города.

"Нет денег", говорите?

В этот момент в комнату впорхнула сводная сестрица, видимо, привлечённая шумом.

— Мамочка, что случилось? — пропела она своим приторным голоском.

— Твоя... сестра, — последнее слово мачеха буквально выплюнула, — совсем обезумела от горя.