Стратегия одиночки. Книга восьмая (СИ). Страница 22

Вдохнув насыщенный ароматами мускуса и ладана воздух, я уже собрался было спуститься и отправиться на поиски потерянных алтарей, как взгляд зацепился за откровенно гротескную парочку, возникшую будто из самых странных анекдотов.

Все прочие, кого я замечал краем глаза, щеголяли нарочито богатой одеждой: камзолы, расшитые золотом и серебром, пафосные тоги из паучьего шёлка, платья, в которых ткани было больше, чем в шторах дворцового театра. А вот эта парочка… они будто пришли с другой планеты или, что вероятнее, из очень затяжного загула.

Он — молодой мужчина, облачённый только в мятые льняные штаны. Босые ноги. Голый торс, прикрытый наполовину широкой лентой сомнительного опалового оттенка, больше подходящей храмовой статуе, чем живому человеку. В одной руке большая сумка с торчащими горлышками бутылок, во второй — открытая амфора с вином, из которой он с завидным постоянством делал глоток буквально через шаг. И это несмотря на то, что не было ещё и полудня.

Она — обвившая руками его талию, словно лиана, с видом одновременно победительницы и потерпевшей крушение, казалась карикатурой на уличную проститутку: юбка, которая почти ничего не прикрывала, открытый верх, слишком яркая косметика и причёска, похожая на экспрессивную попытку закосить под ар-деко после грозы.

Они шли, пошатываясь и цепляясь друг за друга так, будто каждое движение давалось с боем. Лицо мужчины разглядеть было трудно, его полностью закрывала причёска спутницы, напоминающая зловещий бутон плотоядного цветка. Но по их общей координации и отсутствию всякой осмысленности в движениях можно было с уверенностью утверждать: пьяны они были в сопли.

В любом другом городе на такую парочку смотрели бы, как на прокажённых. Кто-то бы вознёс мольбу Антаресу, кто-то — поплотнее запахнул плащ и ускорил шаг, а в Солнечном Граде стража вообще не дала бы им сделать и пары шагов в сторону центральной площади. Там бы их сразу и без сантиментов отвели к ближайшему фонтану — охолониться остыть и подумать над своим поведением. А вот в Фейсте… В Фейсте всё было иначе. Самым суровым осуждением, которое довелось заметить, было ленивое качание головой — и то от путников вроде меня, только что прибывших Вратами. Местные же реагировали так, будто перед ними очередная каменная статуя: привычно, скучающе и даже с лёгким налётом одобрения.

По-хорошему, следовало бы забыть об этом неожиданном уличном представлении и заняться своими делами, но что-то в этом полуголом мужчине не давало мне покоя. Слишком уж знакомым он показался, будто бы где-то его уже видел. Я попытался разглядеть лицо мужчины, но его спутница, казалось, была рождена, чтобы мешать моим попыткам наблюдения.

Пока я напрягал зрение, эта пара обогнула главный городской фонтан — с трудом, будто плыли через реку, полную водорослей и старых амфор — и, поддерживая друг друга, зашагала в сторону храма. Идти у них получалось примерно как у двух варёных осьминогов в сговоре. Глядя на это пьяное шествие, я почти с уверенностью мог предсказать финал: дойдут до подножия лестницы, драматично упадут, устроят перформанс в стиле «примите меня, боги, таким, как я есть», а потом — сон в обнимку под лучами полуденного солнца, пока храмовая стража не «отбуксирует» их в какую-нибудь ближайшую подворотню.

Но я ошибся, то ли переоценил степень опьянения, то ли недооценил их целеустремлённость. Поддерживая друг друга и не забывая через каждый шаг прикладываться к амфоре с позолоченным горлышком, пара, явно начавшая загул ещё вчера, всё же преодолела половину довольно немаленькой лестницы главного городского Храма.

А дальше произошло то, что повергло в глубочайшее изумление не только меня, но и всех остальных, кто наблюдал за полуголым молодым человеком и его спутницей лёгкого поведения.

Крепко приложившись к амфоре, мужчина с обнажённым торсом что-то сказал на ушко куртизанке, та засмеялась, согласно кивнула головой и резко развернулась спиной к спутнику. После чего одновременно произошло сразу несколько действий. Женщина в вульгарных одеждах наклонилась и упёрлась ладонями в ступени выше. Мужчина с голым торсом тут же подкинул вверх амфору и, пока она зависла в воздухе, сделал сразу три дела. Первое — он задрал юбку куртизанки, под которой не оказалось и намёка на нижнее бельё. Второе — он спустил свои штаны до колена. И третье — «пристроился» к заднице своей спутницы. И всё это произошло, пока подброшенная вверх амфора не успела упасть вниз.

Успев подхватить амфору, прежде чем она разобьётся, мужчина со спущенными штанами принялся жадно пить вино, не забывая при этом ритмично двигаться. В такт этим движениям тело женщины подрагивало, а над городской площадью раздавались вполне недвусмысленные стоны.

Подобное, то есть половой акт прямо на ступенях главного городского храма, да ещё средь бела дня, даже для местной относительно либеральной «публики» оказалось чем-то из ряда вон. На площади замерло любое движение, все не отрываясь смотрели на разворачивающееся перед их глазами непотребство, очень близкое к грани богохульства. Что же касается четырёх храмовых стражников, всех как на подбор Булатного ранга, то они застыли, словно каменные изваяния, не понимая, как им реагировать на происходящее.

Ещё раз отметив, как блеснуло золото на горлышке амфоры, к которой прикладывался виновник всеобщего замешательства, я, наконец, понял, почему стража бездействует и только недоумённо переглядывается. Всё дело в том, что полуголый субъект сейчас пил не просто какое-нибудь, пусть даже баснословно дорогое вино, а «Слёзы радости Сино». Это — не просто напиток. Это местный аналог индульгенции, отпущения грехов в жидком виде. Продавался он исключительно жрецами, и бытовало мнение, что тот, кто пьёт «Слёзы», пребывает в состоянии благословенной грёзы, подобно одержимому пророку или святому безумцу. То есть всё, что он творит под действием этого вина, следует воспринимать если не как мистерию, то хотя бы с пониманием и лёгкой улыбкой. Разумеется, это «благословение» не распространялось на убийства, поджоги, государственную измену и всё остальное, что каралось законом, но вот социальные эксцессы — такие как, скажем, публичный соитие — проходили по разряду «ну… бывает», но вот такое же действо, но на лестнице главного городского храма… с этим они явно не знали, что делать.

Жрецы Сино сделали на этом целую индустрию. Вино не имело в себе ни капли божественной магии, но продавалось с таким PR-размахом и алхимической ухищрённостью, и за такие деньги, что многие верили, что в нём, и правда, есть частичка благословения бога Празднеств и Винопития. Потому храмовая стража и не шевелилась: с одной стороны, надо бы пресечь непотребство, с другой — кто ж осмелится осквернить сакральное «видение под Слёзами»?

Прошла почти минута, в течение которой двигался только один человек — тот самый, ритмично орудующий бёдрами. Куртизанка, между тем, тоже вошла в раж и с каждой секундой становилась всё голосистее. Один из стражников, видимо, оказавшийся самым стрессоустойчивым в отряде, резко развернулся и скрылся под храмовой аркой. Скорее всего, за подмогой. Или за новой порцией «Слёз», кто их знает.

Толпа же понемногу оживала. Гул голосов нарастал, словно приближающийся шторм, и я никак не мог понять, что в нём преобладает: возмущение? восторг? ставки?

Через три минуты, когда действие, устроенное странной парочкой, и не думало заканчиваться — скорее наоборот, только набирало темп, из арки появился жрец Сино, облачённый в бело-голубую накидку и богато расшитые золотом лёгкие штаны. В его правой руке мерно покачивался тяжёлый посох с крупным драгоценным камнем в навершии. Не просто какой-то послушник, а явно кто-то из обладающих немалой властью. На вид ему было около пятидесяти, немного одутловатое лицо с красными пятнами на щеках выдавало в нём явного приверженца философии Сино. А на его высокий статус указывала широкая перевязь, закреплённая характерным символом Реарденового ранга.

Этот представитель жреческого сословия мог в одну секунду испепелить парочку развратников или одним движением бровей закинуть их в городской фонтан, но ничего этого жрец делать не стал. Степенно, словно его вообще не смущало происходящее, служитель Сино Реарденового ранга спустился вниз. Остановился на две ступени выше казавшейся поглощённой только собой и вином парочки и нарочито медленно замахнулся посохом, словно одним движением хотел огреть по спине обоих развратников. Скорее всего, этот явно очень опытный жрец хотел не просто побить потерявших берега пьяниц, но и устроить из этого процесса что-то вроде спонтанной проповеди. Он тяжёлым взглядом обвёл толпу, скопившуюся на центральной площади, и уже открыл рот, чтобы начать вещать, как полуголый мужчина сильно толкнул свою спутницу под зад. От чего та, быстро перебирая руками и ногами, чтобы не упасть, оказалась на две ступени выше, буквально уперевшись лицом в область паха уже приготовившегося к проповеди жреца. При всём этом, надо отдать должное и главному виновнику происходящего — после того, как толкнул куртизанку под зад, он, так сказать, «не потерял с ней контакта», продолжая ритмичные движения.