Комната правды. Страница 3

Представляюсь как обычно. Мать с сыном кивают в ответ. Всё как всегда, в штатном режиме. Казалось бы, всё в порядке, но меня не оставляет странное чувство.

– Я работаю в компании третий год. За это время встретился с большим количеством семей и провел множество консультаций. Вы можете спрашивать меня обо всем, что вас беспокоит.

Интересно, они вообще меня слышат? Особенно мать. Вроде бы она впечатлена моим рассказом. Но при этом выглядит отстраненной. Видно, что мои слова не находят в ней отклика. Интересно, почему? Раньше я с таким не сталкивался.

– Десять лет назад я тоже был школьником и так же сдавал вступительные экзамены. Мы с родителями часто ругались, ссорились; бывало, я ненавидел учебу. Но преодолел эти трудности и в итоге смог поступить в среднюю школу «Адзабу». Я пережил взлеты и падения, поэтому надеюсь, что как старший товарищ смогу быть вам полезен в вопросе поступления в среднюю школу.

– Вот как…

Моя альма-матер, средняя школа «Адзабу», входит в тройку лучших токийских частных школ для мальчиков. Если они, как мне передали, стремятся попасть в школу «большой тройки», то почему так вяло реагируют? Может, их интересует не «Адзабу», а две другие школы, «Кайсэй» и «Мусаси»? Но даже если и так, все равно что-то тут не то. Обычно после упоминания моей школы следует дежурный комплимент: «О, “Адзабу” – это потрясающе!»

Преодолевая сомнения, я завершаю краткий рассказ о себе, нашем агентстве и цели моего сегодняшнего визита и наконец перехожу непосредственно к собеседованию:

– Это все, что я хотел рассказать о себе и нашем агентстве. А теперь позвольте задать вам несколько вопросов. Прежде всего – тебя зовут Ю, верно?

Мальчик, который напряженно, с плотно сжатыми губами слушал мой рассказ, вздрагивает и смотрит на мать.

В ответ та удивленно сдвигает брови:

– Тебя спрашивают! Отвечай самостоятельно!

Тон резкий и требовательный. Он дал некоторое представление о детско-родительских отношениях в семье Яно. Зацикленная на образовании мать и сын, съеживающийся под ее взглядом. Типичная конфигурация.

– Ну же, быстрее!

В ответ мальчик поворачивается и слегка кивает: «Да».

– Простите! Он такой застенчивый…

– Ну, любой на его месте переживал бы – ни с того ни с сего является какой-то парень… – пытаюсь пошутить я, но Ю лишь испуганно дергает плечами.

Похоже, ему часто делают замечания…

Я собираюсь задать следующий вопрос, но тут мать внезапно вспоминает:

– Как я могла забыть! Нужно подать чай! Господин Катагири, будете чай?

– Да, – отвечаю я, не в силах отвести взгляд от ее рук, когда женщина направляется в кухню.

Она все еще в резиновых перчатках. Вряд ли она о них забыла… Получается, носит их специально?

Мать вскоре возвращается. На подносе стоят три чашки, резиновые перчатки по-прежнему на ней.

– Ох, простите… Странно выглядит, да? – Она заметила мой взгляд, на мгновение задержавшийся на ее руках. – На днях обожгла руки, готовя ужин. Не хочу пугать вас ожогами.

Вот оно что…

Я продолжаю собеседование, мысленно коря себя за бестактность:

– Для начала расскажи, чем ты занимаешься помимо учебы. Я понял, что ты ходишь на плавание и играешь на фортепиано. Как давно ты этим занимаешься?

Я снова пытаюсь втянуть Ю в разговор, но он по-прежнему упорно молчит.

– Опять ты за свое?

Даже после этих слов матери он не заговаривает. Теряя самообладание, она повышает тон:

– Я начинаю по-настоящему злиться! Невежливо молчать, когда господин Катагири спрашивает!

– Ну что вы, мама, не говорите так…

– Если он уже в шестом классе так себя ведет, что будет дальше? Уверена, что вы, господин Катагири, знаете по опыту работы, что дети сейчас пошли такие самостоятельные, что взрослые только диву даются!

– Ну… да, это так, но…

«Не стоит недооценивать их, считая детьми, – сказал Миядзоно, когда я только устроился на работу. – Шестиклассники взрослее, чем мы думаем».

В одной из семей, где я был с визитом, девочка во время собеседования постоянно трогала меня ногой под столом. И когда в конце я спросил у ребенка, есть ли у нее вопросы, в ответ получил томное «у вас есть девушка?» и «это вы будете моим репетитором?».

И это еще милые шалости. Недавно по телевизору рассказывали о мошенничестве среди младшеклассников. Про любовные связи и говорить не приходится. Один неверный шаг – и сядешь в тюрьму. Взрослые в детской маске. По сравнению с этим молчаливо-застенчивое поведение Ю выглядит куда более детским.

– Послушай, Ю-кун [3] , а сыграй мне что-нибудь! – делаю я последнюю попытку сократить дистанцию. – Я тоже когда-то учился играть на фортепиано. Хочу послушать, как ты играешь…

– Прекрасно! Ты ведь как раз разучивал мелодию, да?

Несмотря на подзуживание матери, Ю таращит глаза и изо всех сил мотает головой. Его взгляд полон необычайной решимости.

– Как так? – снова спрашивает мать, но Ю не собирается сдаваться. Напротив, впервые за этот день он четко выражает свою позицию: «Нет, ни за что!»

– Если ты сейчас же не прекратишь…

– П-прости, что внезапно обратился к тебе с такой неожиданной просьбой. Что ж, побеседую тогда с твоей мамой… Почему вы решили сдавать вступительные экзамены в среднюю школу?

Нужно срочно сменить тему! Попытки задавать вопросы Ю никуда не приведут, а материнский гнев на глазах набирает обороты.

– Ну как же… Я ведь хочу, чтобы он усердно учился следующие шесть лет в хороших условиях.

– Но почему вы решили сменить школу, если можно просто подняться, как по лесенке, из начальной школы в среднюю и потом в старшую? Думаю, оставить все как есть – это тоже хороший вариант.

– Как по лесенке, да?.. Вы правы, но я подумала, что лучше нам найти условия получше.

– Ты с этим согласен, Ю-кун?

Я поворачиваю голову и встречаюсь с Ю взглядом. Он смотрит серьезно, будто пытается что-то мне сказать.

– Или это желание твоих родителей? – Я не удерживаюсь и отвожу глаза первым.

– Изначально это была наша идея, но Ю с ней согласен, да?

Проследив за взглядом матери, я снова смотрю на Ю. Он все еще строго глядит на меня. Что это с ним? Хочет мне что-то сообщить? «На самом деле я не хочу сдавать экзамен. Мне просто велели это сделать. Ну же, учитель, пойми это, пожалуйста!»

– Ваш муж, который сейчас работает за границей, знает, по какому вопросу вы к нам обратились?

Даже если отношения в паре не очень, я должен об этом спросить, да и вряд ли этот вопрос забросит меня на минное поле.

Но мать подозрительно поднимает брови.

– Работает за границей?

– А что, это не так?

– Не помню, чтобы я настолько подробно описала нашу ситуацию по телефону…

– Мне так передали.

– Вот как?

Мать смеется, будто с облегчением, но лицо Ю, сидящего рядом с ней, странно напрягается.

– Вы сказали, что с третьего класса ваш сын посещает подготовительные курсы. Что это за курсы?

От этого вопроса мать хмурится и слегка наклоняет голову.

– Или вы не говорили этого по телефону?

– Хм… Жаль, что сотрудник, ответивший на звонок, не удосужился передать вам название подготовительных курсов.

Я перебираю свои воспоминания. Вряд ли я упустил или забыл что-то из прочитанного. Уверен, что названия подготовительных курсов там не было. Ох, господин Миядзоно, вам следует быть повнимательнее к таким вещам!

– Простите, могу ли я спросить вас об этом еще раз?

– С чего вдруг? Я их уже называла.

– Правда?

– Как я могу доверять агентству, где даже информацию не могут передать должным образом?

– Вы правы.

– Уходите!

Я не могу скрыть своего изумления от столь внезапного развития событий.

– Но… постойте… Это уж…

– Уходите, прошу вас! Я не буду нанимать у вас репетитора!

Конечно же она права. Нельзя доверять агентству, где сотрудники забывают передать друг другу информацию, полученную по телефону. Вполне разумный аргумент. Любая, даже самая банальная мелочь может оказаться фатальной при сравнении с конкурентами. И все же подобное наказание – чересчур. Особенно после двадцатиминутного ожидания!