Орден во всю спину (СИ). Страница 7

Если он хотел, чтобы он вернулся с добычей – зайчишка сам натыкался на его капкан. Если мечтал, чтобы кто-то не заболел – температура падала сама собой, без лекарств.

Но расплата всегда приходила. Сразу. Иногда – сильная простуда. Иногда – вывихнутая лодыжка, разбитая губа, странная лихорадка или ночной кашель, такой, что казалось, лёгкие выворачиваются наизнанку.

Ей богу, сначала отмахивался. Говорил: "совпадение". Но совпадения происходили с упрямой регулярностью. И в какой-то момент он понял: либо его названный брат – ходячий магнит для абсурдной статистики, либо это нечто иное.

И именно это чувство – смешанное из тревоги, заботы и чего-то родственного – заставляло его быть рядом. С самого начала. Быть щитом, пока Лёшка не сгорит, пытаясь "повезти" кому-то другому.

Небо над головой вдруг озарила белая полоса. Метеор, быстрая вспышка – как нож по чёрному холсту.

- О, падающая звезда! – Лёшка уже сложил ладони, почти машинально. – Сейчас…

- Даже не вздумай, – тихо, но жёстко остановил его, коснувшись плеча.

- Но это всего лишь…, – начал было парень.

- Нет. – Он покачал головой. – Одно твоё желание – и с тебя снова семь шкур слезет. Не стоит оно того, брат.

Они сидели в молчании, слушая, как где-то вдали кричит ночная птица. И капля дождя, не успевшая соскользнуть с крыши, плюхнулась в грязь рядом.

Ярослав прикрыл глаза. Да, он чувствовал что-то. Внутри. Как будто в его сознании, в глубине, открылась дверь. Появилось ощущение… машинки. Механизма, оценивающего поступки. И с этим ощущением пришла тревожная мысль: если он правда способен на что-то, то этим нужно научиться пользоваться. Пока это не решило использовать его самого.

В последнее время Ярослав почти не пользовался удачей Лёшки. Он и сам научился охотиться достаточно хорошо, чтобы прокормить их обоих. Паренёк больше не нуждался в волшебных подачках судьбы, и, как ни странно, братишка не слишком-то возражал – слишком хорошо знал, какую цену платит за каждое своё "чудо".

Худощавый Лёшка задумчиво проводил взглядом хвост угасшей метеоры, прочертившей небо над их головами.

- Почему они так быстро исчезают? – пробормотал он, будто про себя. – Вот так – вспыхнуло и нет. А если человек не успел загадать желание?

Ярослав молчал, потом хмыкнул, почесал подбородок и, прищурившись на небо, ответил:

- Наверное, потому что им плевать на наши желания. Кто сказал, что эти звёзды вообще кого-то слушают?

Лёха обернулся к нему, нахмурился и пристально посмотрел, будто не понял – или не хотел понимать.

***

Лёшка, по сути, был ночным сторожем Ярослава. Хотя формально – просто его младшим братом. Ну, так сказать. Так было легче его воспринимать рядом с собой. В реальности никаких братьев у меня не было ни здесь ни в прошлой жизни. Да, ночи он отсиживал у окна с кочергой наперевес, но к утру менялись. Реально не хотел, чтобы парень свалился с ног – днём-то тому ещё и школу надо было посещать.

Это была… не жизнь, а какой-то странный баланс между выживанием и ожиданием. Постоянный недосып – их обычный спутник, но другого выбора у них не было. Если не бдеть – потеряешь всё. Или хуже.

На заре Ярослав вывел Лёшку из хижины, навьючив на себя их нехитрые пожитки. Главное – не забыть котел. Старый, закопчённый, побитый жизнью котёл, который, казалось, хранил душу их скромного быта.

Они знали: стоит им оставить хижину без присмотра – тут же прибьётся какой-нибудь двуногий шакал и начнёт рыться в их вещах. Всё, что представляло хоть малейшую ценность, они унесли с собой.

- Говорят, что в самой крепости люди даже двери не запирают. Мол, никто ничего не ворует, – заметил Лёшка, перекидывая через плечо скатанный спальник.

Эх, не знает он жизни, раз так рассуждает. Оно ведь как, джентльмены есть, а мест свободных нет.

Ярослав нес на плече котёл, а в другой руке держал за лапы жирного воробья – словно знамя. Они выглядели, как странствующие торговцы, но это было всё, что у них было.

- Сказки, – фыркнул Ярослав. — Не верю, что бывает место, где можно спать спокойно, не опасаясь, что проснёшься голым на пепелище.

А что, и не соврал ни разу. Воруют все и во все времена.

- Ну, знаешь…. Некоторые думают, что даже пердеж у жителей крепости пахнет розами, – усмехнулся и добавил он. – И воздух там сладкий.

- Может оно, и так. Но зато ты не таскаешь котёл с собой повсюду, – заметил Лёшка, мотнув подбородком на тяжелую, болтающуюся ношу.

- Ничего ты не понимаешь, – отрезал Ярослав. – Этот котёл – моё сокровище. Я его с боем добыл. Благодаря ему мы и готовим, и ловим этих чертовых воробьёв. Потеряем – и что тогда? На золе сырого воробья жарить будешь?

Лёшка только хмыкнул, но спорить не стал.

Люди, проходившие мимо, косились на Косого. Верне, не на него самого, а на его трофей – воробья. И в их взглядах читалась зависть. Даже не зависть, а настоящая, плотная жажда мяса.

Ведь теперь человек больше не был вершиной пищевой цепи. Мир изменился.

Говорили, раньше воробьи помещались на ладони. И мог бы поклясться, что так оно и было. Сам видел, но…. Теперь же – эти твари вымахали до размеров курицы бройлера и могли легко заклевать одинокого путника до смерти. Поймать такую птицу – уже подвиг. А дождаться её в пустоши – отдельная наука.

Они вышли к воротам подола – массивным, суровым, словно сошедшим с картин фэнтезийных романов. Высокие, как приговор, стены давили на плечи, заставляя чувствовать себя песчинкой перед громадой мира.

Пейзаж вокруг резко изменился. Дома стали кирпичными, ровными, не развалюхи, а настоящие постройки. Улицы – чище, люди – аккуратнее. Видно было: эти – не из бедных. Возможно, родственники тех, кто живёт внутри самой крепости. Может, умеют поддакивать начальству. Может – просто родились не просто в рубашке, а сразу в телогрейке и бронетрусах.

Но как бы там ни было, для обитателей самой крепости все они были просто заражённые. Беженцы. И путь внутрь им был закрыт.

Ярослав повёл Лёшку к лавке с гордой вывеской: "Продуктовый магазин".

Внутри – пыль, теснота, стойкий запах мыла, дешёвого табака и гнили. На полках – всё подряд: сигареты, коробки со спичками, консервы, верёвки, одежда. Всё – по ценам, будто за каждым предметом стоит вооружённый охранник.

Но старик за прилавком, только увидев Косого, заулыбался так, будто к нему пришёл сам министр снабжения.

- Да это ж настоящий монстр, а не воробей! – с удивлением воскликнул старик за прилавком, когда Ярослав швырнул тушку на стеклянную поверхность.

- Сколько дашь за него? – хмуро спросил он.

- Господи ты боже мой, ну нельзя же так! Это же витрина, а не разделочная доска! – старик скривился, словно по ней прошлись топором. Он осторожно, почти с любовью, переложил воробья на металлические весы, будто оценивал не тушку, а произведение искусства.

- Один и семьдесят четыре… Неплохо, неплохо, Ярослав, – пробормотал он, чуть кивая и уже привычно потянувшись к счётам. Сухие костяшки его пальцев защёлкали костяными бусинами. Звук был почти медитативный – тук-тук, цок-цок. Стеклянные глаза счёт машины не лгали.

- Сегодняшняя ставка – тысяча рублей за каждые полкило, – произнёс он, не отрывая взгляда от расчётов. – Получается… три пятьсот ровно. Вот мой тебе честный расчёт.

Да, местный курс рубля если пересчитать на наши деньги где-то сорок пять рублей за бакс. Ну, это так, сильно теоретически. Так что думайте. Мясо здесь реально дорого стоит. Но и в целом жизнь не дешева.

Ярослав нахмурился и приподнял бровь. Меня тут явно за безграмотного лоха и терпилу держат. Ну, что же, мы тоже на тракторе ездить умеем.

- Девятьсот, – сказал спокойно этому ушлому старому китайцу, но с той особой твёрдостью в голосе, от которой лают собаки и молчат дети. – Зима на носу. Птицы уходят. Так что девятьсот – минимум, за который готов с ним расстаться.