Опасная игра леди Эвелин (СИ). Страница 38

Женщина, которая была сильной, разумной, упрямой, сейчас стояла передо мной — сломанная, хрупкая, потерянная.

Я не выдержал. С трудом поймал ее и удержал на месте, до боли стиснул плечи.

— Эвелин! — в голосе моем была боль, а не ярость. — Хватит! Посмотри на меня!

Но она билась, пыталась вырваться и не слышала меня. В отчаянии я отвесил ей хлесткую пощечину.

Ее глаза распахнулись, дыхание сбилось. Она молча стояла, потрясенная и ошеломленная.

А потом она обмякла, как будто напряжение вылетело из нее в один миг.

— Я больше не могу… — прошептала она. — Я больше не могу…

Эвелин схватилась за меня, словно тонущая, цепляясь за лацканы сюртука, вжимаясь лицом в плечо.

И я прижал ее к себе так крепко, как мог, одной рукой обхватив ее спину, другой поглаживая волосы.

Она рыдала. Горько и безутешно, и не существовало слов, которое могли бы ей помочь.

И я держал ее, потому что не мог не держать. Потому что ее боль прожигала мне грудь. Потому что ее слезы выбивали почву под ногами уже у меня.

— Это закончится, — прошептал я ей на ухо, поглаживая мягкие, шелковистые волосы на макушке. — Когда-нибудь это закончится.

Я был не очень хорошим человеком. Потому что эгоистично не хотел, чтобы этот момент заканчивался. Не хотел ее отпускать.

Когда слезы закончились, Эвелин заснула. Сестра Агнета напоила ее какой-то микстурой и пообещала, что та проспит до обеда.

Это было к лучшему. А если капитан Грейсон явится утром, пока она будет спать — что же, тогда ему придется приехать во второй раз.

Убедившись, что на этот раз охранники стоят там, где должны, я уехал в жандармерию повидаться с Эваном. По земле стелились предрассветные сумерки, вот-вот займется скорый восход. На улицах было тихо. Особенный час, когда разбрелись по домам ночные гуляки, а работники еще не спешили на службу.

Тихо было везде, но не у здания жандармерии. Я рассчитал верно: совсем недавно они вернулись с ночного вызова на берег реки. Эван стоял снаружи, в его руках тлела сигарета: непривычное зрелище, но ночь выдалась тяжелой у всех нас.

— Дик! — завидев меня, он шагнул вперед, и когда я подошел, мы коротко обнялись. — Ты как здесь? Мы только вернулись, и мне доложили, но пока без подробностей...

— Да, — я скупо кивнул. — Хотел повидаться. И поговорить.

Эван, выбросив в канализационную решетку окурок, энергично растер глаза и зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть.

— Ну, и ночка... — пробормотал он и закинул одну руку мне на плечо. — Да, идем. Поговорим у меня.

Сквозь плотную толпу мы вошли в здание и, пройдя через лабиринт коридоров, оказались в кабинете Эвана. Здесь, как и всегда, царил порядок, к которому нас приучали в кадетском корпусе. Все на своих местах, бумажка к бумажке, папка к папке.

— Я заварю кофе, — сказал он и подошел к широкому подоконнику, а я опустился на стоящий у двери стул и потянулся ослабить шейный платок.

Затем и вовсе стащил его и расстегнул пару верхних пуговиц. Дышать сразу стало легче.

— Как леди Эвелин? — спросил Эван обернувшись.

— Как ты думаешь? — усмехнулся я в ответ. — Так, как можно было ожидать.

Мы замолчали. Тем временем он засыпал молотый кофе с небольшой латунный сосуд с длинной ручкой, добавил холодную воду и кусок сахара и поставил на спиртовую горелку. По кабинету почти сразу же поплыл плотный, горький аромат.

— Итак, — посматривая одним глазом за кофе, Эван стал ко мне полубоком. — Мне сказали, старик был убит тремя выстрелами в спину.

— В темной гостиной.

— Кто взял себе дело?

— Капитан Грейсон.

Он скривил губы, словно от зубной боли, а я невесело усмехнулся.

— Он не показался мне умным человеком.

Эван молча закатил глаза и за ручку пошевелил латунный сосуд, когда вода начала закипать. Он снял его с огня и вновь опустил. И повторил два раза, прежде чем разлить кофе по двум небольшим чашкам. С ними он подошел и опустился на стул напротив меня.

От крепости кофе у меня глаза полезли на лоб. Сонливость сняло за одно мгновение, и я слегка закашлялся. Эван же глотнул как ни в чем не бывало, даже не поморщился.

— Ну и ночка, — повторил он. — Дик, если стреляли в тебя, ты должен подумать о своей безопасности.

— Я уже усилил охрану. Один идиот отошел, чтобы посмотреть на шум за забором. Тогда убийца и проник в сад.

— Я не только об охране. Ты растревожил осиное гнездо. Неспроста тела женщин появились в ночь, когда тебя планировали убить.

— Как они умерли?

— Не переводи тему, — Эван строго на меня посмотрел. — Подумай о том, чтобы сменить место жительства. Временно. Ты мог бы переехать к нам...

— Да ты с ума сошел! — воскликнул я. — Я не собираюсь подставлять ни тебя, ни новоявленную миссис Эшкрофт.

— Правильно, лучше бросайся под пули с голой грудью, — огрызнулся друг. — Дик, услышь меня! Тебе грозит опасность, ты должен что-то предпринять.

— Я уже предпринимаю! — я повысил голос в ответ. — Что ты хочешь от меня? Вся твоя хваленая жандармерия не в силах отыскать ни поджигателя дома леди Эвелин и ее покойного деда, ни преступника, который вторгся в мой дом, ни человека, из-за которого исчезают женщины... Уверен, убийцу тех шестерых несчастных и сэра Эдмунда тоже не найдут!

Я вскочил на ноги и принялся ходить кругами по комнате, пока Эван побелевшими пальцами сжимал чашку. Мои упреки были справедливы; несправедливо было высказывать их другу, который делал все от него зависящее, чтобы этот институт работал.

Не его вина, что у жандармерии прогнили корни.

— Прости, — выдохнув, сказал я.

Остановился позади него и примирительно похлопал по плечу.

— Прости. Нервы ни к дьяволу уже.

— Да, — тот дернул губами. — Как и у всех нас.

Мы снова замолчали. Потом Эван поставил чашку на пол и поднялся.

— Я выделю тебе своих людей, лишними не будут.

— Как знаешь, — кротко отозвалась я и увидел, как друг усмехнулся.

— И установлю за Эзрой слежку.

— А тебе позволят? — я вскинул брови.

— А я не буду спрашивать. — жестко отрезал Эван. — А на твоем месте я бы попытался добиться аудиенции кронпринца. Ты не можешь воевать один против всего мира. Ты рассорился с Лордом-канцлером, ты не сдержан в выражениях, когда ругаешь жандармерию, ты на ножах с преступниками...

Я поморщился.

— И ты больше не один. К слову, — еще жестче припечатал Эван. — Ты теперь несешь ответственность за леди Эвелин.

Мне захотелось его ударить — так сильно он был прав.

— И не имеешь права продолжать вести себя как самоубийца.

Я резко вскинул голову: Эван гипнотизировал меня пристальным, строгим взглядом, и на минуту я почувствовал себя глупым мальчишкой, которого отчитывал родитель.

— И мне нужна твоя помощь, — добавил он тихо. — Я не разгребу это дерьмо без тебя.

Я кивнул, потому что спорить было не о чем. Эван был прав во всем, что говорил. Раньше я мог позволить себе безрассудные безумства; мог вести себя так, словно не боялся смерти — потому что не отвечал ни за кого, кроме себя.

Но не теперь.

— Я поговорю с капитаном Грейсоном, — сказал Эван и с наслаждением, до хруста костей потянулся. — Натолкну его на верное направление. Пусть расследует это дело как покушение на тебя.

— Не надо. — я покачал головой. — Пусть расследует как угодно. Чем меньше внимания — тем лучше. Давай лучше сосредоточимся на телах, которые сегодня обнаружили. Как они были убиты?

Эван с минуту прожигал меня взглядом, но спорить все же не стал.

— Мы не знаем, — развел он руками. — Не уверен, что наш доктор даст ответ. Они выглядят так, словно уснули. Внешних повреждений нет, следов яда — тоже.

Глава 22

Леди Эвелин

Я была совсем малышкой, когда умерла матушка, и у меня почти не осталось о ней воспоминаний, лишь мутные, тусклые образы. Отец, как и подобает любому герцогу, дома почти не бывал, и его я помнила еще меньше, чем мать, несмотря на то, что мне было семь, когда его осудили и казнили.