Опасная игра леди Эвелин (СИ). Страница 33

Я моргнула.

— Грабитель? — переспросила я, невольно представляя, как этот худощавый мальчишка с руками по локоть в грязи пытается обокрасть графа.

— И весьма неудачный, должен сказать, — Беркли сухо усмехнулся. — Дело было поздним вечером, я возвращался из клуба.

— И?

— И он полез ко мне в карман. Не слишком ловко, но с большим энтузиазмом.

— Позвольте догадаться: вы поймали его за руку?

— Нет. Я решил подождать, пока он справится с задачей, чтобы посмотреть, насколько у него это выйдет.

Я изумленно посмотрела на него.

— Вы позволили себя обокрасть?

— Позволил ему попробовать, — уточнил Беркли, медленно поводя пальцем по краю рукава. — Правда, Томми не успел. Жандармы оказались быстрее.

— Его поймали?

— Да.

— И что потом?

— Потом его потащили в участок, а там, как вы, возможно, знаете, за карманную кражу полагается либо работный дом, либо удары плетью.

Я на секунду замерла. В моей голове еще звучал голос Томми, еще стоял перед глазами его нахальный прищур. Работный дом... Это означало, что он либо сгнил бы там, либо сбежал, но уже калекой, без шансов выжить на улице.

— И что вы сделали? — я внимательно посмотрела на Беркли.

— Отозвал обвинения.

Он сказал это ровно, как будто это ничего не значило.

— То есть... Томми никак не наказали?

— Никак.

— Но почему?

Я ждала ответа.

Но Беркли молча посмотрел на меня, затем отвел взгляд в сторону.

И так ничего и не сказал.

Мы пересекли утопающую в солнечных бликах площадь и остановились перед небольшим кафе, чей фасад был украшен вьющимися растениями и нежными цветами в горшках.

Внутри оказалось просторно и светло: французские окна от пола до потолка пропускали много солнечных лучей, которые мягко ложились на столики, накрытые белоснежными скатертями. По углам были расставлены большие глиняные кувшины с пышными букетами свежих цветов. Воздух наполнял легкий аромат жасмина.

— Прошу, — негромко сказал Беркли, жестом приглашая меня занять свободный столик возле окна.

Я опустилась на стул с изящно изогнутой спинкой, краем глаза замечая, как сквозь стекло витрины видны цветы в коробках, выставленные на парапете снаружи. На улицах и на площади было малолюдно, а внутри кафе мы были совершенно одни.

Беркли сел напротив, и я вновь поймала его короткий, беглый взгляд.

— Надеюсь, вам здесь приятно, — произнес он.

Это был первый раз, когда я посещала подобное место. И изо всех сил я старалась этого не показывать.

— Здесь очень красиво, — ответила я сдержанно и указала подбородком на двух охранников, которые сопровождали нас всю поездку, а сейчас ждали снаружи. — Почему мы вошли без них?

— Потому что они отвечают за нашу безопасность. Посещение кафе в их обязанности не входит, — слишком резко отозвался Беркли, и я пожалела, что спросила.

— Мне не кажется это правильным, — но если начала, я хотела договорить. — Они же не в рабстве у вас.

Он раздраженно откинул салфетку, которую успел расправить и положить себе на колени.

— Хотите, чтобы я пригласил их? — спросил, сверкнув взглядом.

— Да.

Он еще мгновение смотрел на меня, затем резко отодвинул стул — скрипнули ножки по начищенному паркету — и в два шага дошел до дверей. Жалобно звякнул колокольчик, когда он с силой распахнул створку. И спустя несколько секунд вернулся уже в сопровождении двух мужчин, что замялись на пороге.

— Добрый день, господа, — общую неловкость сгладила появившаяся девушка в белом переднике – горничная или помощница хозяйки.

Она присела в небольшом реверансе и раздала нам всем меню, украшенное вензелями и названием кафе. У Беркли дернулся кадык, но, смирив себя, он пробормотал сквозь зубы слова благодарности и вернулся ко мне за столик. Краем глаза я увидела, что двое сопровождавших нас охранников также разместились поблизости.

— Благодарю вас, — сказала я ему и заметила, как расправилась залегшая на переносице складка.

— Вы не должны меня благодарить, — тем не менее голос его все еще звучал сурово. Потом он сделал жест ладонью, словно отбрасывал все, что случилось, и заговорил с чуть преувеличенной бодростью. — Итак, я бываю здесь нечасто, но знаю, что хвалят чай и свежую выпечку.

— Вы можете выбрать для меня на свой вкус, — отозвалась я, пробежав взглядом по строчкам меню.

Он хмыкнул, но больше ничего не сказал. Пока Беркли звал горничную и диктовал наш выбор, я смотрела сквозь витрину на площадь и прокручивала в голове то, что сообщил Томми.

— В какое место мы отправимся после кафе? — спросила я, едва мы вновь остались наедине.

— На службу к моему старому другу мистеру Эшкрофту.

Я нахмурилась припоминая.

— Мистер Эшкрофт был с нами в ту ночь, когда в особняк проникли?..

— Да. Благодаря ему же я смог ознакомиться с материалами дел об исчезновении других женщин, а не только мисс Фоули.

— И зачем же вы хотите его навестить?.. — наклонив голову набок, я посмотрела на него чуть снизу, из-под пушистых ресниц.

— Сообщить ему о том, что рассказал Томми.

Это звучало несколько неожиданно, ведь я была твердо убеждена, что Беркли не намерен допускать в свое расследование кого-либо из официальных лиц. Но спросить я не успела: вернулась горничная и принялась расставлять перед нами чайный сервиз. Затем мне принесли воздушное пирожное на изящном блюдце с золотым ободком. Но я отложила в сторону ложечку, потому как стол перед Беркли был пуст.

— Почему вы не едите? — спросил он вновь с ощутимым раздражением.

— Я хочу подождать вас.

Мне показалось, он подавился следующей репликой. Откашлявшись, Беркли сказал сдавленным голосом.

— Я не ем сладкое, миледи. Пирожное только для вас.

— Вы ничего себе не выбрали?..

— Чай, — он скривил губы.

Не знаю, почему, но я расстроилась. Кажется, я надеялась разделить с ним удовольствие от вкусного десерта и крепкого чая... Я взяла ложечку и разломала пирожное, попробовав маленький кусочек.

— Вам нравится? — и тут Беркли огорошил меня вопросом.

Я вскинула голову: он внимательно смотрел на меня, не отводя взгляда. Наверное, наблюдал все это время.

— Да. Мне нравится.

В строгих, холодных глазах мелькнуло облегчение.

— Вот и славно, — чопорно подвел он итог и потянулся разливать как раз заварившийся чай.

Несколько минут мы просидели молча. Я ковыряла пирожное, а он, цедя напиток, смотрел в окно.

— Я читала в газетах, что у вас разлад с отцом... — рискнула я задать вопрос, который давно вертелся на языке.

— Не называйте его моим отцом, — Беркли перебил меня. — Он — его светлость Лорд-канцлер, герцог Саффолк.

Он говорил не зло, даже как-то устало, и я вновь удивилась. Вещи гораздо более незначительные мгновенно выводили его из себя. А здесь он сохранял спокойствие...

Я уже не ждала ответа, когда граф заговорил вновь.

— Я весьма нелестно высказался по поводу работы Лорда-канцлера как главы юстиции на ежегодном заседании городского совета. Ему это не пришлось по нраву, — он довольно усмехнулся, и я поняла, что ни о своих словах, ни о разладе, ни о скандале он ничуть не жалел.

Упоминание должности главы юстиции отдалось где-то в груди глухой, горячей болью. Когда-то ее занимал мой отец. Дедушка всегда говорил, что отец служил достойно, но я не знала, можно ли ему доверять, или он просто утешал меня?.. И даже проверить я нигде не могла, ведь после измены отца и казни его имя было вымарано изо всех печатных источников.

— Вы намерены развязать войну против Лорда-канцлера? — тихо спросила я.

— Я его презираю, — спокойно отозвался Беркли. — Во многом то, что происходит — печальный итог его попустительства.

Он подался вперед, ближе ко мне, как если бы хотел добавить что-то еще, но передумал в последний момент и откинулся на изящную спинку стула. Он постучал пальцами по столу и, резко мотнув головой, все же произнес.