Инфер 10 (СИ). Страница 5



— Я послушал тебя, стоя там на стене снаружи. Как ты говорил с Имбо. Увидел, как ты сел у моего навеса… но не тронул ничего. И стало ясно, что просто так ты стрелять не станешь.

— Хм… А ты… ты ведь непростой рыбак, да?

— Я рыбак. Уже давно.

— Ясно… Скажи, Мумнба, не хочешь отправиться со мной? Ты гоблин явно непростой…

— И я давно уже не ходок — ответил он, посыпая куски рыбы перцем из банки — Давай поедим, Оди. Выпьем. Поговорим. Судя по твоему телу… ты тоже не из простых рыбаков. Столько следов от заживших ран я еще никогда не видел ни на одном человеке… а я повидал немало хороших бойцов, прошедших через немало побоищ. А еще…

— А еще?

— А еще твое тело выглядит так, словно его пытались нарубить на мелкие ломтики… — он ткнул пальцем в нарезанную рыбу — Примерно вот так.

— Пытались — кивнул я, беря первый истекающий жиром кусок рыбы.

— Не знаю насчет ног, но с руками у них вроде бы получилось… ты ведь не терял рук, Оди?

— Терял — промычал я, мысленно давая себе приказ больше не таскать на себе рваных маек и не светить голым торсом.

У меня действительно слишком много характерных ранений. И только сейчас до меня доперло, что эта нательная «карта» является одним из лучших вариантов поиска меня в любых руинах. Те же шрамы в районе плечевых суставов уже указывают прямиком на меня — у здешних аборигенов, рожденных в затопленных руинах и на ближайшем берегу, таких ран попросту не может быть. Здесь если потерял конечность, то это навсегда — новую никто не пришьет. Здесь вообще все крайне хреново обстоит с хирургией. И об этом мне уже рассказала жирная туша сидящего напротив рыбака. С точно таким же интересом как у него, я «читал» хронику его жизни по его же коже. Вон то на ребрах очень давний след от мачете, причем ребра переломало, зажили они хреново и неправильно, а плоть сшивал кто-то слепой и крайне неумелый. В левом плече две оплывшие от времени отметины пулевых попаданий. Кожа на голове слева серьезно обгорела, от уха мало что осталось. В правом бедре еще следы от пуль. На животе несколько залеченных ран от ножевых ударов, причем ударов умелых, пытались вскрыть требуху и получись такое — рыбак бы здесь сейчас не сидел. Его руки исполосованы полностью, есть и следы чьи-то немаленьких клыков, но там и свежих отметин хватает, напоминающих, что рыбалка в этих вода дело опасное.

Да… напротив меня сидел примерно шестидесятилетний боец, ветеран, что давно утратил физическую форму, но сохранил умения и правильно реагирующие на все странное мозги. Да я расслабился, но он сумел воспользоваться этим на все сто. Где-то в затылке у меня задрожала тонкая струна, что всегда оживала, когда среди серого податливого месива я натыкался на что-то твердое. Рыбак с труднопроизносимым именем был находкой… но я уже понял, что уговорить его не удастся и… отведя взгляд, предпочел заняться жадным пожиранием рыбы. Какой смысл впустую сотрясать воздух?

И рыбак понял мои телодвижения правильно. Удовлетворенно кивнув, он, медленно жуя, некоторое время о чем-то думал, потом неспешно утер жирные губы ладонью и ею же ткнул вверх, указав на ляжки прикованного раба.

— Забирай его, если тебе нужен кто-то на весла. Да и с шестом он работает неплохо. Выносливый. Живучий. Трусливый. Продам недорого.

— Так себе ты его хвалишь — усмехнулся я.

— Этот тощий каброн и одного доброго слова не стоит. Плывущий по течению кусок дерьма. Но в этот раз течение идет в нужную тебе сторону — тебе ведь все равно не миновать Церрадуры. Там сдашь его ближайшему вихиляру и избавишься от вони этого бастардо.

— Почему это мне не миновать Церрадуры?

— А зачем обходить её стороной, амиго? Там лучший рынок, там сочащиеся похотью дома блуда, неплохие кантины и… там всегда нуждаются в убийцах вроде тебя.

— Вот теперь ты хвалишь по-настоящему — улыбаться я не стал, чтобы не растерять заполнивший рот рыбий жир — Раньше ты жил там?

— Давно.

— Служил кому-то богатому?

— Давно. Он умер.

— Убили?

— Я был его телохранителем. А я жив.

Правильно поняв намек, я пожал плечами:

— А может ты проспал покушение, а потом просто свалил подальше в руины…

— Я не проспал. Я вообще в те времена спал очень мало. Дон Матео умер в собственной постели. От старости. Когда он подобрал меня десятилетнего сироту на улицах Церры, ему было сорок с небольшим. Я служил ему больше тридцати лет. А когда он умер в своей постели, я… ушел.

— Вышел в отставку?

— Просто ушел. Так я решил. Как решил — так и сделал — проворчал рыбак, посыпая расположенные со совей стороны куски рыбы дополнительной порцией перца.

— У дона Матео не осталось наследников?

— Два старших сына встали во главе.

— И им ты служить не захотел? Верный пес служит лишь одному хозяину?

— Я ушел — повторил рыбак — Так я решил.

— Ясно — кивнул я — Выбрал вольную жизнь… но исправно платишь две десятины…

— Все платят. Таковы порядки.

— Рабов выкупаешь…

— Нет — глянув на внимательно слушающего Сесила, жирдяй покачал головой — Обычно не выкупаю. Но кое-кто из старых друзей попросил меня это сделать. Попросил проучить его. Попросил выкупить этого камрона, приковать его ко лбу старой статуи и заставить жрать лишь ягоды, срать себе под ноги и сидеть голой жопой на занозистой доске. На самом деле так рыбу уже давно никто не приманивает и не прикармливает. Мы же не дикари. У нас и школы есть. И храмы…

— И снова запахло вонью истлевшего трупа былой цивилизации — тихо рассмеялся я — И снова на те же грабли. Школы, храмы, потом университеты, академии… мысли о высшем и чистом… вы уже начали одаривать трущобную бедноту средствами контрацепции и идеями о вреде насилия?

— Что?

— Да так… Расскажи мне о Церре, старый солдат.

Хлебнув горлодера, рыбак со свистом втянул воздух, с шумом выдохнул и кивнул, отправляя в рот красный от перца кусок копченой рыбьей плоти:

— Расскажу. Проклятье… слишком мало перца… глотку жжет, но едва-едва… Так вот…

— Погоди! — остановил я его коротким жестом — Расскажи, да, но…

— Но?

— Но расскажи так, словно тебя блевать от этой Церры и всех тех ублюдков, кто правит этим местом.

— О… тогда и напрягаться не придется — Мумнба затрясся в кашляющем смехе — Ох мерде… хорошо, амиго. Я расскажу тебе о Церре… Нынешняя Церра… уже не та, что прежде. Я расскажу… и ты будешь весело смеяться…

— Я? Весело смеяться? — переспросил я.

— Ты — подтвердил рыбак — Ты будешь хохотать, амиго! Слушай же…

Многовековые руины некогда утонувшего, а затем покинутого большинством древнего города никогда не пустовали. Здесь всегда теплилась жизнь. Веками здесь существовали крохотные общины, что то разрастались в благоприятные сытые времена, то почти вымирали, ужимаясь до двух-трех семей и балансировали на грани выживания. Болезни, голод, междоусобица, приход из океана голодных тварей, рейдерские набеги с берега и опять же с океана — опасностей хватало всегда. Но чтобы не происходило вокруг мелкие разобщенные общины упорно цеплялись за древние руины, прятались в известных лишь им щелях, а если загоняли в угол — давали ожесточенный отпор, прорывались с боем и снова прятались от тех, кто хотел их уничтожения. И так шло год за годом, поколение за поколением. Жизнь пульсировала здесь в терминальной стадии, в постоянной предагонии, дети, еще толком ничему не научившись, уже брались за оружие… и вскоре погибали.

В те времена не было никакой Церры. Не было никакого города. Было лишь постоянное выживание и через это испытание прошло лишь четыре из старых общин, ныне ставших могучими родами — одному из таких и служил больше тридцати лет жирный рыбак, похоронивший старого дона и ушедший прочь. Да. Прежние общины, заматерев в постоянной борьбе за жизнь, превратились в хозяев древнего города и уже никто не смеет посягать на их территорию — ни с океана, ни с берега. Наоборот — теперь отряды Церры порой уходят на берег или на моторных баржах к далеким островам, где с помощью оружия вразумляют тех, кто посмел скалить клыки в слюнявой угрозе.




Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: