Трон галактики будет моим! Книга 3 (СИ). Страница 8

— Принимай.

На связи оказалось не вполне жюри. Что было вполне ожидаемо — Питер Блейз, собственной персоной.

— Александр… — начал он.

— Я их спасу, — коротко ответил я. — Можете не сомневаться.

— Не их, — вздохнул Питер. — Выжил один Череп. Биометрия с Костяна не поступает, бортовой серв тоже уничтожен. Их потом подберут. Если нужно заплатить…

— Нет уж. Чтобы я брал за спасение человека из вакуума⁈

И я прервал соединение, продолжая маневрировать вокруг обломков, которые продолжали медленно удаляться от места взрыва. На сколько там аварийная маска рассчитана? На минут пять, десять от силы. Это же лёгкий станционный скафандр-комбез. Предполагается, что при аварии на космической станции и выходе в вакуум быстро кто-нибудь спасет, либо сам доберёшься до средства спасения. Если обломками на тот момент не прибьет.

А шанс на это сейчас был. Да и мы были в серьёзной опасности. Я тщательно мониторил карту разлёта обломков, облетая самые крупные, но местами и сам ошибался.

— Ой-ой! Осторожно! — взвизгнул Скотинка.

Нас больно царапнуло по борту тем самым армированным шипом, которым ещё пару часов назад Череп пытался нас протаранить.

Илья тем временем старательно вырисовывал присоской магнитного фала круги вокруг Черепа.

А тот уворачивался! Вот серьёзно! Барахтался в вакууме, словно крабик с креслом пилота вместо раковины, пытался отплыть, достаточно потешно болтая конечностями. Затем схватил какой-то обломок и кинул в сторону фала — ну, всё верно, по законам Ньютона, принялся отделяться. Но мы всё равно его поймали: во-первых, он уже начал ощутимо слабеть из-за нехватки кислорода и мёрзнуть, а во-вторых — Илья изловчился и схватил за заднюю часть кресла, под пятую точку, так, что руками просто не достать.

Последним его манёвром была попытка ухватиться слабеющей культяпкой за край композитного щита, прикрывавшего шлюз. Но фал оказался сильнее — так мы его и затащили в открытые створки шлюзовой камеры.

— Ходу, ходу! — крикнул я. — Даша, тебе управление. Илья, пошли!

Мимо нас как раз промчался Левиафан. Значит, четыре минуты потеряли. Что ж, не так много. Хотя, конечно, что я говорю — много! Очень много. Но ничто по сравнению со спасённой человеческой жизнью, пусть даже жизнью и такого больного ублюдка, как Череп.

Сами мы пошли к шлюзовой камере. От экстра-быстрого шлюзования немного заложило уши — воздух в небольшом объёме грузового отсека выравнивался с очень большим падением давления.

— Возьми какую-нибудь мухобойку покрупнее, на вот, — сказал я Илье, вручив здоровенный разводной ключ.

— Думаешь, он не будет рад, что его спасли?

— Не думаю — уверен. Это ж Череп.

А сам бластер взял, выкрутив мощность на минимум. В общем, мы, на мой взгляд, выглядели более чем убедительно, когда к нашим ногам свалился хрипящий, кашлюющий и посиневший от холода Череп.

Но наша крутизна как-то его не впечатлила. Сполз с сиденья, сорвал маску и первое, что сказал:

— С-суки!

— Это ты нам? — усмехнулся я.

— А кому же ещё! — прохрипел он. — Вы не дали мне выиграть!

— Если ты думаешь, что это мы тебя подорвали — то ты ошибаешься. Мы к этому не причастны, — покачал я головой.

Он попытался подняться и повис на мне, целясь вцепиться в горло. Я быстро словил его намерения и толкнул ногой, впечатав обратно в дверь шлюза.

— С-суки! — повторил он. — Порешу ублюдков!

— Объяснись! — рявкнул я в ответ. — Или ты чего, шокирован, что тебя, гниду такую спасли!

— Если бы вы меня не спасли, я бы… я бы вернулся в корабль и всё бы починил! И один бы победил, безо всякого Костяна!

Мы переглянулись с Ильёй и удручённо кивнули. Ясно. Шок, плюс кислородное голодание. Глюки и бредовое состояние. Помноженные на общую борзотность.

Он снова сделал выпад, уже в сторону Ильи, всё так же неровным шагом пытаясь схватиться и выхватить у него гаечный ключ. Выглядело это, с одной стороны, жалко, а с другой — показывало, насколько он упёрт и безрассуден.

Гаечный ключ приземлился на челюсть. Не в полную силу, но в достаточную, чтобы Череп отлетел обратно к шлюзовой камере.

Моя рука легла на пульт.

— Сейчас я тебя упакую обратно в шлюз. И в таком виде протащу до конца гонки. Чтобы угомонился. Держа руку на консоли запуска аварийного открытия люка. Либо ты угомонишься наконец, и мы мило побеседуем.

— Да чтобы я с тобой, рыцарский ублюдок, мило беседовал⁈ — начал Череп.

Удар гаечного ключа на этот раз пришёлся в висок. И посильнее.

Очнулся он через минуты три, уже будучи крепко привязанным к креслу монтажной лентой и со связанными руками.

— Пылевое облако! Кто-то распылил! — крикнула Даша с кормы.

Корабль заметно повело в бок. Я похлопал обездвиженного Черепа по плечу:

— Посиди-ка немного, нам за пульт, и отстреляться надо будет. А потом мы с тобой всё-таки мирно побеседуем.

— Ублюдки! Хрен вы победите! — рявкнул он мне в спину, когда я возвращался. — Крестовский вас всех уроет! Он и мне подговнил из-за того, что с Церберовыми повздорил!

— А поподробнее? С кем повздорил, почему? — крикнул я ему, а сам принялся выруливать на место для стрельбы.

— Хрен тебе! Ничего не скажу!

А нас меж тем начался последний, третий круг. Последние три стрельбы — седьмая, восьмая и девятая.

На стрельбище мы догнали неповоротливого «Левиафана», чей экипаж опять мазанул, на этот раз дважды из трёх, и теперь наворачивал круги.

А мы тоже мазанули. Правда, один раз. А когда уже заканчивали круг и намеревались покинуть стрельбище — явился «Рагнарёк».

— Что-то странно… — сказала Даша. — Чего это он?..

Не сбавляя хода, он нёсся прямо на трибуны зрителей. Оказавшись прямо посередине штрафного круга, корабль затормозил маневровыми, видимо, прицелился и стрельнул из бластерной пушки прямо по будке жюри!

— По радио объявлена тревога! — сообщила Октавия. — Участник с Орхидеи взбунтовался.

— Да я вижу.

У него осталось девять выстрелов — столько заложено программно на пушку. И стрелять он может, по идее, только в направлении мишеней. Но, видимо, что-то сделал с навигацией, раз получилось обмануть код. К нему уже спешили патрульные челноки Церберовых. Стреляли бластерами, пустили магнитную сеть.

Вторым выстрелом он снёс антенны жюрейского челнока. А третьим развернулся к трибунам. Как раз где-то там, на втором ряду, стояла яхта Иоланты.

Надо его остановить, понял я. И вывернул штурвал вбок. Снова режим прозрачной кабины. Прицелился, приноровился… и, уходя со стрельбища, установил щит — всё тот же, «сложный», в относительной системе координат. Ровно перед очередным выстрелом — да так, что дуло бластерной пушки рвануло шрапнелью во все стороны! Тоже ничего хорошего, учитывая число собравшихся кораблей. Но куда лучше, чем если бы он попал по мирняку.

И уже уходя со стадиона, я увидел, как бластерной пушкой вдарила с яхты Иоланта. Прямо по боковым маневровым, вспарывая, как консервным ножом, бочину нарушителю правил.

Конечно, вышло это нам боком. Теперь мы шли последними, пятыми.

1 место — Буцефал (зелёные)

2 место — Сверчок (оранжевые) — + 6,5 минут

3 место — Луиза (чёрные) + 7,5 минут

4 место — Левиафан (голубые) — + 9,5 минут

5 место — Скотинка (фиолетовые) + 10 минут

6 место — Разрушитель Лекс (красные) — выбыл

7 место — Стремительный Лось (желтые) — выбыл

8 место — Рагнарёк (синий) — дисквалифицирован

— Играешь в спасителя? — усмехнулся позади Череп. — Ну-ну. Видал я таких! Правильных. Заканчивали знаешь где? В запаянном гробу, либо в вакууме. Со вспоротым кислородным!

Я решил с ним побеседовать. Благо, у нас было в запасе минут десять времени.

— Именно поэтому ты такой неправильный, Мариус Чемберлен? Типа, лучше бесконечно нарушать чужие правила, чем следовать установленным? Будешь плохишом — и будешь больше нравиться девочкам с первой парты? Признайся — ты просто боишься, что потеряешь контроль над своей жизнью, если будешь подчиняться закону!