Драйвер (СИ). Страница 43

В начале лета, когда зацвели и загустели ковыли, степь ещё сильней напоминает море - Белое. Катятся по морю горбатые волны из перламутра, серебрится на солнце жемчужная рябь. Ветер, как голодный беркут, с клёкотом падает, сложив крылья с небесных высот, а потом тормозит, распахнув крылья у самой земли и гонит волну. Иногда при особо удачном заходе посвистывает раздольно и лихо. Ковыли клонятся, стелются, шелестят послушные ветру, а как только он утихнет, упрямо поднимаются вверх, тянутся к небу.

Степь многолика, и каждый видит в ней своё. На восходе Юрию она ещё сильней напоминает море, то тут, то там вспыхнут огоньки, словно лунная рябь на воде, разбегутся по степи во все стороны. В полдень Юрию степь напоминает горную реку, а то вдруг покажется степь голой снежной равниной, и будто позёмка по ней метёт, завивает и стелется.

Шарган же видит огромное стадо курчавых овец: овцы жмутся одна к другой, дробно топочут и нескончаемо текут и текут к краю земли.

Но чудо-чудное − степь на закате! Стелются пушистые метёлки навстречу закатному солнцу, окрашенные в розовые языки холодного призрачного огня. И пока не утонет за землёй солнце, по всей степи будут метаться и сверкать эти льдистые вспышки. Потом над сумрачной степью всплывёт Луна, словно холодная и гордая восточная красавица, и утонет всё в её серебристом свете, а степь, словно покроется инеем, будет всё также прогибаться под терзающим её ветром.

Словом, хороша степь в любое время суток… а ещё здесь, как нигде, ощущается Свобода. Вольный ветер, бескрайние просторы. Возможно, именно поэтому трудно удержать степняков в едином кулаке. У каждого рода свои резоны и выгоды. Прошлым летом удачно сходил хан Кобяк на союз племен – половцев-кунов: токсоба, иетиоба, дуртоба. Казалось, это хороший повод объединить вокруг себя хотя бы восточных половцев, но если пять сирских племен признали Кобяку пашой – ханом над ханами, то остальные половцы, наоборот, сплотились, но уже против нарождающейся силы.

Таким образом, в Восточной части Кыпчакской степи возникло два союза: половцев-сиров и половцев-куманов. Пока стороны занимали военный нейтралитет, но уже достались их сундуков памяти старые, незабытые обиды, и был недалёк момент, когда прольётся первая кровь. Даже в природе, казалось, было разлито это напряжённое ожидание.

- Быть дождю, - довольно произнёс подъехавший к Юрию Шарган, оглаживая своего коня, белого красавца, купленного в прошлом году. По сравнению с местными конями его конь был значительно выше, более полуметра в холке. Юрий уже подсуетился и в экспериментальном табуне бегал с десяток жеребят от Южного ветра. В целом селекция шла своим ходом: о породе говорить было ещё очень рано, но первые намётки появились, да и лошади для дружины стали чуть выше, чуть выносливей и чуть быстрее. Это чуть-чуть в бою могло стать той самой соломкой, которая переломит хребет верблюду.

В степь Юрий отправился не просто так, в княжестве вовсю шли учения, два года Юрий старался сделать пехоту не смазкой для мечей дружинников, а действенной силой, пришла пора проверит чему научились пехотинцы за это время.

Против тысячи пехотинцев выступали полторы тысячи юнкеров, которые вскоре должны были пополнить войско княжества. Всё было максимально приближено к реальному бою. Только мечи и наконечники стрел заменили на тупые деревянные, да и краску на них нанесли. В качестве арбитров выступали десятники и сотники, которые в качестве поощрения имели право первого выбора понравившихся новичков.

Сокол-сапсан опустился на руку Шаграна, тот достал из специального футляра записку.

- Юнкеры загнали баталию в одно из ущелий, надо поспешить, если хотим увидеть всё своими глазами.

Юрий усмехнулся, Шагран как и все кочевники, явно недооценивает силу пешей рати, да и коварство её командира.

***

Пехота загнанная, как многим казалось, в угол, готовилась к битве, предельно уплотнив центр до пяти, стальных, ощетинившихся копьями, рядов, причем в передних рядах стояли лучшие стрелки. На вооружении пеших латников состояли самострелы, мечи, топоры, копья; латы и кольчуги с наручами, металлические перчатки, набедренники, наколенники и поножи, латные сапоги, шлемы со стальными личинами, червленые прямоугольные (римские) щиты. Юрий вздохнул: очень дорого обошлось подготовка этой тысячи, но если дело выгорит, то пехота станет становым хребтом его войска.

Командир конницы не спешил атаковать с хода, его смущали большие копья и огромные щиты, которыми была вооружена пехота.

Юрий отметил, что чутьё у командира развито неплохо, но принять другого решения он уже не мог. Когда конники бегали от пехоты? Сейчас налетят, засыплют стрелами, закружат в смертельной карусели, отловят избежавших смерти арканами. Зазвучали дудки, и конница бросилась в атаку. У каждого воина по тридцать стрел в колчане. Стрелок научен посылать стрелы на скаку коня. Каждые три секунды - стрела. Лук пускает убойную стрелу примерно с трёхсот шагов, до столкновения каждый воин успеет выпустить по десять стрел. Пехота стоит неподвижно, плечом к плечу, промахнуться невозможно, в этом ливне пехотинцы захлебнутся кровью.Но намного раньше стали стрелять пехотинцы, самострел пробивает воина в кожаных доспехах на восьмистах метрах, это примерно тысяча шестьсот шагов. В баталии продудел одинокий рожок, и сразу воздух рвануло двести болтов; не успел ещё отзвенеть гром от удара первого залпа, как выстрелила вторая шеренга, за ней третья, четвёртая, пятая и снова первая. Судьи остановили бой и пошли считать потери конницы, которая даже не добралась до расстояния, с которого могли бы пустить стрелы. После осмотра от полутора тысяч осталось меньше половины, поэтому в первом раунде победу засчитали баталии. Предстоял второй раунд, нужно было выяснить, сможет ли устоять пехота против конницы, когда они сойдутся в рукопашной.

Адиль, командир юнкеров, был из знатного рода, но обедневшего и практически исчезнувшего. Собственно, в курсанты он подался, уповая на защиту князя, в Степи говорили, что князь справедлив и не даёт своих людей в обиду. По сути в степи он стал изгоем, идти было некуда, да и вряд ли какая семья или род взяли бы его к себе, врагов его семья заводить умела, а кому нужны проблемы на ровном месте?

Адиль часто сравнивал свою историю с историей своего князя и находил много общего. Впрочем, в степи такие истории не редкость, такой или почти такой мог «похвастать» каждый пятый подросток, так что она больше подходит под понятие обыденность, а не исключение. В командиры он пробился благодаря своему упорству и уму. Наставники заметили его способности и постепенно выдвигали его на первые роли среди сверстников. Учили их хорошо, пусть порой и жестоко, не раз и не два повторяя простую истину о том, что часто выигрывает не тупая сила, а ум и находчивость. Поэтому после обидного поражения от пехотинцев он не понёсся с места в галоп, а подозвал к себе сотников, и они стали обсуждать как бороться с смущавшими Адиля длинными копьями.

Время выделенное на подготовку пролетело быстро. И вот снова легкая конница сошлась с пехотой. На это раз место выбрали более просторное, чтобы коннице было, где развернуться. Сначала юнкеры попытались при помощи арканов выдернуть пехотинцев из строя, и вначале это привело к успеху: около сотни солдат были вырваны из строя, примерно такое же количество потеряли и юнкеры из-за работы арбалетчиков, прятавшихся в глубине баталии.

Затем пропела одинокая труба, и баталия закрылась щитами, из которых во все стороны торчали копья, получился этакий бронированный ёж. И арканы стали неэффективны, правда, и количество арбалетных стрел значительно уменьшилось, но к сожалению, не прекратилось совсем. То тут, то там щиты расходились и из образовавшейся щели вылетал арбалетный болт.

Конница попыталась, сменив тактику, залить пехоту стрелами, но и тут не добилась большого успеха.

Когда прозвучал горн, означающий отбой учениям, настроение у юнкеров было ниже морского дня.