Позывной «Минус» (СИ). Страница 42

— Да, — тихо ответил Минус. — Именно это. Новости.

— Беспокойный месяц, право. Очень беспокойный. Вчера кафе Либмана ограбили, со стрельбой. Погоня даже была за налётчиками. Одного убили, двоих взяли живыми. Во всех газетах есть в подробностях. Ничего интересного. У Шлёмы таксиста убили. Васю. Ездил он на фиате, как и вы. Румыны залётные. Они до этого лавку на Маразлиевской ограбили. С ними тоже случай вышел. Не повезло им. Какой-то одессит взял да и пострелял их из карабина в Угольной гавани. Он, правда, тоже погиб. Жаль, конечно. Пристав участковый размотал дело толково, сходу. Даже сыскных не подключал. Всё чинно и грамотно. Награду от управы получит и повышение по службе. Ну и от граждан благодарность, конечно. Хорошую благодарность.

— А как же он… — Минус вытаращил глаза. Он не представлял, как можно списать на перестрелку, трупы лежащие совсем неправдоподобно. К тому же и «джонсона» на месте не обнаружили. Ерунда какая-то.

— Да бог весть как, — Моисей усмехнулся, — Пётр Харитонович человек грамотный, опытный. Он и не такие дела раскрывал. Бумаги толково пишет. Сумел человек и порадуемся за него. Он уже и мундир новый заказал. Всё у него ладно. Не беспокойтесь.

Минус чуть не разинул рот. Он глядел на Моисея, как на фокусника. Старик произнёс:

— Ещё случай был. На Водяновской улице, у старой крепости. Мошенник какой-то дружков своих порешил. Деньги, видать, не поделили. А после, напугавшись, схорониться задумал в городе. Квартиру он там снимал. Да только незадача вышла, право и говорить противно. Содомитом оказался. Его собственный любовник и убил. Жутко так, всего изуродовал. Хозяйка показания дала, она в том же доме живёт. Мол странный был, женщин в гости не приглашал, а мужчины захаживали. Вот так, Семён. Ищут теперь убийцу этого. Лучшие сыскные города. Правда, поговаривают, что он человек уважаемый, а градоначальник наш скандалов не терпит. В розыск подали карточку и на том спасибо. Нету его нигде, как сквозь землю провалился.

— А с чего решили, что он, ну, этот, содомит?

— Повреждения на трупе характерные. Эксперты у нас хоть и не московские, но дело знают. Заключение дали. Так, мол, и так. Ранения характерны для нанесённых на почве ревности. Что это значит, не моего ума дело. Они люди толковые, обученные. Бог с ними, Семён, страстями этакими. Ты и так приболел, а всё холера проклятая. Ни есть ни пить не давала. Ну, ничего. Вот поправишься, а потом и обстановку сменить можно. Полезно оно после болезни развеяться. На курорты съездить или по делам куда. Главное, чтобы не болеть. Хватит, — последнее слово Моисей произнёс с намёком и Минус легонько кивнул в ответ. Старик улыбнулся:

— Вот и славно. Отдыхайте, Семён. Я рад, что вы поправляетесь. Очень рад.

Старик вышел за дверь и Либа скорчила гримасу, изображая недоумевающего Минуса. Он улыбнулся.

— И не смейся! — вмешалась Либа. — Мы с Анечкой тут рыдали напропалую, а он только очнулся и как ни в чём не бывало!

Она перевела взгляд на Аню, ища у неё поддержки, но увидела, что у той катятся слёзы:

— Пусть! — прошептала Анечка. — Пусть делает что угодно! Только чтобы не… — и она зажала рот рукой, расплакавшись совсем.

Глава 23

На улице шумел ветер и накрапывал мелкий дождик. Минус только добрался к кровати, медленно, с передышками, двигаясь по коридору. Прошла неделя, с тех пор, как он очнулся, обнаружив себя в гостевом доме старого Моисея. Рана заживала хорошо, голова больше не кружилась и Анечка не могла нарадоваться. Сегодня его приходил проведывать Лев и Минус, лёжа в постели, рассказывал ему байку о том, как тяжело переносить холеру. Они проговорили достаточно долго и Серёга устал. Сейчас он сел на кровать и за спиною открылась дверь.

Минус ждал Анечку или Либу, но к его несказанному удивлению, в проёме показалась лошадиная голова Шмуля. Минус настороженно посмотрел на него, но тот проговорил:

— Здравствуйте, молодой человек! Мне сказали, что вы поправляетесь. Это хорошо. Очень хорошо. Шмуэль пришёл проведать вас и вернуть деньги.

— Какие деньги? — Минус ничего не понял.

— Вы как-то давали мне в долг сто пятьдесят рублей. Ну, вы должны это помнить, — и при этих словах Шмуль положил на тумбочку шесть двадцатипятирублёвых билетов. — за инструмент, — добавил он очень тихо. — Я очень уважаю вас, Семён. Если бы я тогда знал, для чего вам нужен инструмент, то я бы не взял ни копейки.

Минус попытался отдать ему деньги назад, но Шмуль, улыбнулся, отстраняя их рукой:

— Нет. Я не могу их принять. Выздоравливайте поскорее, — он кивнул головой, собираясь уходить, — и знайте, что двери Шмуэля всегда открыты для вас.

Минус удивлённо кивнул. Он не нуждался в деньгах, но жест Шмуля понравился ему. Серёга не ожидал такого. Он, как видно, так растерянно выглядел, что Шмуль, улыбнулся и произнёс:

— Вы можете гордиться собой, молодой человек. Сегодня вы видели еврея, который добровольно отказался от денег. А ведь, признаюсь честно, я даже на постройку синагоги не любил делать взносы. Вы странно влияете на людей. Я ездил к Шету, разузнать, как себя чувствует Белла, ведь поговаривают разное. С ней я не увиделся, чтобы не смущать, но представьте себе, Ирис возмущённо рассказала мне, как не знала, что и поделать с дочерью. Убивалась изо всех сил, но бестолку. А потом является эта взбалмошная Либа, притаскивает с собой вообще не понятно кого. И этот парень внезапно влияет на Беллу так, как не удалось родителям. Знаете, Семён, — Шмуль усмехнулся, — Ирис хоть и рада, что так вышло, но немного злится, что её дочь прислушалась к незнакомому человеку. Даже Либе досталось, что позволила вам пройти в комнату к Белле. Нет, сейчас Ирис уже одумалась и соображает неплохо. Для женщины, конечно, — произнёс Шмуль, улыбнувшись. — Она собирается пригласить вас к себе на обед в следующую субботу. Но лучше бы вам не ходить. Чтобы выдержать Ирис нужны железные нервы. Даже я плохо справляюсь. А ведь мы родственники. Лучше скажите, что болеете. Тогда она с Шетом навестят вас здесь. Так выйдет не очень утомительно.

— Спасибо, я так и сделаю, — Минус улыбнулся. — Так вы говорите, что с Беллой всё хорошо?

— Да, — Шмуль кивнул головой. — Если Ирис начинает жаловаться, что дочь её не слушает, то с Беллой точно всё в порядке. Не беспокойтесь.

Они распрощались и Шмуль отправился домой.

Минус раздумал отдыхать, решив пойти посидеть в беседке. Он набросил на себя пиджак и осторожно вышел в сад. Дождик едва моросил и Серёга, укрываясь под деревьями, добрался к беседке. Он с облегчением вздохнул и аккуратно разместился на скамье, приноравливаясь к ощущениям в раненом боку. Было прохладно и неуютно. Минус уже собирался идти в дом, как на улице раздался цокот копыт и бело-черный экипаж свернул во двор, через открытые привратником ворота. Серёга скривился. Сейчас опять достанется от Ани, что выходил на улицу и мог застудить рану. Но незаметно ускользнуть стало невозможно и он остался на месте.

В ландо был поднят верх, скрывая пассажиров. Ильяс подогнал лошадей прямиком к гостевому дому и из экипажа вышли трое. Минус сразу узнал Анну и Либу, но с ними оказалась ещё одна женщина, в тёмном плаще, с наброшенным на голову капюшоном. Либа заметила Минуса в беседке и что-то произнесла. К удивлению Серёги, к нему направилась только эта женщина. Он присмотрелся внимательно и издалека заметил тёмное лицо. «Белла, — ясно понял Минус, — точно, это она!».

Девушка подошла к беседке и Минус поднялся навстречу. Белла, стесняясь, отбросила капюшон и её заживающие губы осторожно улыбнулись:

— Привет! — она произнесла это очень тихо. — Я надеюсь, ты не сердишься, что я приехала?

— Нет. Конечно, нет. Я очень рад тебя видеть.

— Я хотела подождать, когда всё заживёт и только потом прийти. Но это очень долго. Ты и сам видишь. Я не смогла ждать. Ты ведь уже видел меня такой.

— Видел, — он кивнул головой, — но сейчас намного лучше. Всё пройдёт, Белла. Потихоньку пройдёт. Никаких шрамов не останется. Видишь, уже и глазик открылся. Он пока красный, но тоже заживёт. Всё будет хорошо.