Леона. На рубеже иных миров (СИ). Страница 42

— Эй, Кирьян! — гаркнул откуда-то издали Бальжин, — иди-ка Яру подмогни, он один-то три котла не утащит.

Наемник застыл, разочарованно выдохнув и прикрыв на мгновенье глаза, и снова посмотрел на девушку. Его губы дрогнули, как будто он уже хотел было что-то сказать, но его снова окрикнули, и он, досадливо мотнув головой, спрыгнул с облучка и быстро пошел в сторону трактира.

Леона судорожно вздохнула, только сейчас поняв, что на несколько мгновений ее дыхание оборвалось. Она с удивлением вдруг ощутила, как сильно бьется внутри сердце. Растеряно глядя в спину удаляющемуся мужчине, она прижала холодные руки к распалившимся щекам. Никогда раньше она не чувствовала подобного. Отчего внутри такое волнение? Почему она не оттолкнула его? Почему застыла, словно кролик перед удавом? Растерянность сменилась раздражением и девушка, разозлено сжав челюсти, шумно выдохнула.

Она не видела, как несколькими мгновениями ранее застыл в четырех саженях от них Словцен, с болью глядя на склонившегося над девушкой наемника.

Хорошо зная свою подругу и подозревая, что она сама захочет вести своего Флокса в поводу, он специально для нее выхватил один из последних фонарей. Их было мало, и парень надеялся, что они пойдут с Леоной вдвоем, конечно, в тайне рассчитывая, что они наконец смогут поговорить. Но, когда его от начала обоза отделяла уже всего одна повозка, он увидел, как ненавистный ему наемник, балансируя на узкой ступеньке облучка, тесно льнет к сидящей на самом краю девушке, склонившись над ней с совершенно очевидными намерениями. А она запрокинув голову, безропотно смотрит на него, даже не пытаясь оттолкнуть его или отодвинуться.

Словцен замер, ощущая, как словно холодным камнем схватывается все нутро. Боль, обида, отвращение. Эмоции всего за один миг пролетают одна за другой. И он не зная, как быть, мечется в нерешительности. Желание посильнее ударить наглого наемника сменяется отчуждением, непониманием, желанием как можно быстрее вскочить в седло и вернуться назад, домой. Чувствуя себя преданным, он сжимает кулаки в бессильной ярости.

— Охолони, малец, — говорит Бальжин, положив руку на плечо парня. И это немного приводит его в чувство. Оружейник отходит, командует, отправляя Кирьяна в трактир, и Словцен наконец видит лицо подруги — растерянность, сменяющаяся злостью и раздражением. И парень чувствует, что готов рассмеяться — он не раз видел это выражение лица, и обычно после него деревенские ребята, когда-то пытавшиеся задирать слишком бойкую девчонку, ходили с синяками, боясь признаться, что их отхлестала девка.

К Леоне вернулся Бальжин. Залез на облучок, посмотрел на девушку, хмыкнул и забрал вожжи.

— Щас ребята из харчевни вернутся и тронемся. Скоро уж на месте будем. Шибко устала-то?

— Бывало и шибче, — отстраненно пожала плечами Леона. Потом опомнилась, что не гоже так на доброжелательность отвечать, и добавила: — спасибо, Бальжин. Я и правда устала.

— Да, день сегодня выдался долгим, — утомленно протянул мужчина. — Все мы устали, чего уж тут скажешь.

Леона взглянула на устало откинувшегося на спинку оружейника и поняла, что из-за Кирьяна совсем забыла о своих сомнениях и переживаниях. Она снова задумалась о том, стоит ли говорить об услышанном разговоре. И когда уже наконец решилась, подумав, что пусть уж лучше Бальжин считает ее излишне мнительной и суматошной девкой, чем хороший человек попадет в неприятности, мужчина радостно проговорил:

— О, идут молодцы, — и кивнул на вышедших из трактира наемников, тащащих в руках полные харчей котлы. — Ну все, щас уж дальше поедем.

Леона, уже набравшая в грудь воздуха, чтобы начать разговор, растерянно опустила плечи, и вместо уже готовых слов сказала совсем иные:

— Я тогда слезу. Флокса поведу. — Она спрыгнула с облучка и благодарно улыбнулась. — Еще раз спасибо тебе.

Словцен, стоявший через повозку от них, заметив, что Леона слезла с облучка и начала отвязывать от повозки Флокса, взял свою гнедую под уздцы и направился в их сторону.

— Та чего уж тама, — махнул рукой оружейник, но в глазах его все же отразилась улыбка. — Фонари только уж раздали все. Эй, мужики, кто с фонарем… — начал Бальжин.

— Я посвечу, — повысив голос, оборвал его подходящий Кирьян. И в тон ему, хоть еще и не было видно молний, но где-то уже совсем близко прогремел гром.

— Ты котел тащишь, — резко сказал, как раз подошедший Словцен, — и ты без фонаря. — В отличии от наемника, парень держал в руках мерцающий плящущим в стеклянной клетке огнем светильник.

— Щас ты без фонаря будешь, — огрызнулся наемник, придвигаясь вперед. Но заметив посуровевшее лицо Бальжина, дальше спорить не стал.

Леона молча смотала чембур, вздохнула от уже начавшей ей надоедать ситуации, огляделась в поисках того, к кому можно присоединиться, и, взяв Флокса под уздцы, прошла мимо Словцена к стоявшему с фонарем Ольгерду. А с Бальжиным она обязательно поговорит в лагере.

***

Обещанной прогалиной оказалась довольно большая вытянутая поляна — на ней с легкостью мог бы разместиться еще один такой же обоз на десяток повозок со всем сопровождением.

Лагерь разбили быстро. Повозки поставили тесным полукругом и растянули меж ними плотные вощеные навесы от дождя. Костер разжигать не стали — ограничились подбитыми мехом плащами и фонарями, где пропитанные горючим маслом фитильки еще долго могли гореть, освещая стоянку.

Уставшие путники споро расположились на своих дорожных ковриках, ютясь поближе друг к другу, и уже во всю стучали ложками, с голодным прихлебыванием поедая харчи. Леона, как всегда, сидела рядом с Бальжиным, укутавшись в теплый плащ, и доедала свою порцию горячей наваристой похлебки. Нутро согревалось, и казалось бы, сейчас самое время расслабиться и отдохнуть после тяжелого дня пути, но на душе становилось все тревожнее.

Единственное, что ее успокаивало, это то, что мужчины, в отличии от нее, были спокойны. А уж кому, как не опытным наемникам лучше знать, когда на пути подстерегает опасность. Первые вернувшиеся дозорные тоже не принесли никаких тревожных вестей, и она с трудом превозмогая волнение, старалась унять беспокойство и разыгравшееся воображение, которое подкидывало ей все более и более страшные картинки возможных бед.

В попытке хоть как-то сбросить нарастающее внутри напряжение, она поднялась со своего места и, под предлогом того, что пора бы уже разливать взвар, пока он еще не остыл, направилась к стоящим в отдалении котелкам, поставленным на небольшой дорожный стол. Пить она не хотела, но бездействие сводило ее с ума, тревожа не унимающихся в голове пчел — жужжание в голове не затихало с самого вечера, и лишь становилось сильнее в след за все нарастающим беспокойством. Так что этот предлог стал для нее возможностью немного пройтись и отвлечься, занявшись хоть каким-то делом.

В близи котелков стоял легкий, приятный аромат взвара.

Запася заранее черпак и пару кружек, девушка склонилась над исходящимся паром котелком и приподняла крышку, выпуская на волю пряный дух напитка. И настолько приятным и расслабляющим был этот густой запах, что она даже отвлеклась от своих тяжелых мыслей, прикрыв глаза и с наслаждением вдыхая разошедшееся по прохладному воздуху травяное дыхание котла. Такое легкое, травянисто-пряное, успокаивающее…

И лишь мгновения ей хватило, чтобы с тревожным недоумением распахнуть глаза и понять, что с напитком что-то не так. Запах его уже не казался ей столь манящим и расслабляющим. Не прошли все же даром годы проведенные в доме знахарки, не прошли даром ее уроки и помощь в приготовлении снадобий…

Натренированный нюх быстро различил среди прочих компонентов, тонкий, еле ощутимый запах сон-травы. И все бы ничего, ведь нет в этой травке ничего страшного… Покуда отмериваешь ты верное ее количество и берешь безопасные части цветка. Но стоит лишь превысить нужный объем или взять вместо лепестков корень… То простая, повсеместно используемая травка для крепкого сна, становится тяжелым снотворным ядом, после которого не всегда приходит пробуждение.