Газлайтер. Том 31 (СИ). Страница 15

— Ломоть, это что такое? — прищуриваюсь. — Зачем ты вдруг тюленем заделался?

— Тяв! — он хлопает плавниками о землю, и те с мягким чмоком стягиваются обратно в собачьи лапки.

Похоже, химерная вакцина на малом сработала слишком эффективно. Теперь Ломтик может менять формы частей тела и отращивать что угодно. В подтверждение он тут же отращивает шип на лапке и весело поскребывает себя по шерсти, кайфуя.

— Хрусть да треск! — офигевает Ледзор, таращась.

— Ну, теперь у тебя больше нет отмазки, что у тебя лапки, — замечаю. — А вообще, получай работу.

Пушистик хлопает ушами — мол, весь во внимании. Хорошую вакцину я придумал. Правда, такой эффект — способность выращивать из себя что угодно — вряд ли получится воспроизвести у других существ. Ломтик всё-таки зверь нестандартный, и по сути он вовсе не щенок. Так что и сыворотка на нём сработала по-особенному.

Учитывая новые возможности малого, быстро придумываю весёлый план и передаю Ломтику инструкции по мыслеречи. Щенок вильнул хвостом — и растворился в тени.

Я уже подключился к его зрению и слежу за охотой на сканеров. Первый даже выдохнуть не успел. Сидел себе в машине, вдруг у него на коленях возникает щенок. Маленький, пушистый, виляет хвостом. Только хвост этот — не щенячий, а как у мартышки, гибкий, цепкий, и на его конце зажат шприц.

Шприц, между прочим, Ломтик заранее прихватил со склада в Невинске. А там — чего только нет: и взрыв-артефакты, и спящие уисосики, и, конечно, хорошие магические транквилизаторы.

Хвост вытягивается, сворачивается дугой, и — щмыг! — игла в шею. Тело сканера обмякает, словно сели батарейки.

С еще двумя сканерами повторяется такая же история.

Я телепатически сканирую остановившуюся колонну. Филиппинцы мечутся в панике, потеря сканеров сбила их с толку.

— Пошли назад, — бросаю Ледзору. — Скоро к нам нагрянет делегация.

Остров Кир, Филиппины

— Что со сканерами⁈ — рявкнул полковник Тибурсио Саламанка, прозванный Лопатой за любовь закапывать пленников заживо, и нервно схватился за кобуру.

Он рассчитывал быстро разобраться с русским, появившимся на острове, и заработать медаль. Но новая неприятность заставила всю колонну замереть.

Целитель мрачно покачал головой, склонившись над одним из отключившихся бойцов, которых вытащили из машин:

— Они заболели.

— Заболели⁈ — прищурился полковник. — Может, отравились?

— Нет, — отрезал Целитель. — Моя магия не действует. Это точно работа диверсантов.

Полковник выругался сквозь зубы:

— Чёрт… Где он? Где сейчас этот русский ублюдок, служащий Японии?

Разведчики подоспели. Один из них быстро доложил:

— Они вырыли траншеи на юго-западе и засели там. Похоже, укрепляются.

Тибурсио Лопата хмыкнул, приободрившись:

— Копают траншеи, как перепуганные кроты? Значит, боятся. Ещё бы — будь у них сильные маги, давно бы двинулись в атаку. А тут… — он усмехнулся. — Русский, похоже, прознал, что к нему идёт сам Тибурсио Саламанка, и дал заднюю. Труханул, вот и прячется в ямы. Надо бы их обстрелять.

Сейчас Тибурсио отчаянно нуждался в громкой победе. Связи с наркокланами и бандами давно висели над ним дамокловым мечом — его не раз пытались прижать, но он каждый раз «выкручивался» благодаря контактам в Генштабе и искусству шантажа. Только вот на этот раз всплыло старое дело, и газетчики вцепились, как голодные псы. Голова русского, уничтожившего пограничную флотилию, могла бы серьёзно упростить Лопате жизнь. А уж потом он бы с удовольствием закопал тех журналистов у себя на даче.

— Но хватит ли у нас огневой мощи, чтобы накрыть траншеи? — логично спросил разведчик.

В этот момент на дороге взревел двигатель. Из-за поворота вырулил потрёпанный армейский грузовик. За рулём — один из филиппинских бойцов, чудом сбежавший из плена короля Данилы. Грязный, взлохмаченный, но живой.

Грузовик тут же окружили солдаты, а Тибурсио Лопата грозно уставился на офицера, которого вытащили из кабины:

— Ты кто такой⁈

— Великий Тибурсио! Я офицер береговой охраны! Я сбежал от этих треклятых русских и привёз наши пулемёты! — заорал тот, глядя снизу вверх с преданным выражением лица.

На платформе грузовика покачивались три станковых пулемёта, явно стянутые с разбитой позиции.

Полковник расплылся в широкой ухмылке, хлопнул в ладони, уже позабыв о беднягах сканерах:

— Вот это по-нашему! Отлично! Сколько там до их траншей⁈ Живо двигаемся — будем потрошить их окопы! Сначала как следует бахнем из всех пушек и пулемётов, а потом пойдёт пехота!

Наконец-то по нашим позициям начинают палить!

Ну как палить… Пшик-пшик. Огонь слабенький. У филиппинцев артиллерия — так себе. На троечку. Но, чтобы всё выглядело убедительнее, я заранее запрограммировал одного из пленных, чтобы он приволок этому Лопате грузовик с пулемётами. Заодно сработало и как мотивация. Я, конечно, надеялся, что Лопата забьет на вырубившихся сканеров, когда узнает что мы не идем навстречу, а укрепляемся в обороне, да только реальность оказалось выше ожиданий. Филиппинцы незамедлительно бросились в атаку не раздумывая. Похоже, полковник гонится за медалью или повышением.

Мы с Ледзором и альвами, конечно же, при первом огне, сразу ушли в траншеи да ответили ответным неуверенным огнем. Сейчас главное — хорошо сыграть в слабаков, чтобы херувимы купились на игру да показали свое истинное лицо. Пока же крылатые сидят в засаде и рож не показывают.

Пара снарядов попадает по передним окопам. Земля глухо дрожит. Я поднимаюсь и машу Зеле и Ледзору: мол, время «бояться». Мы демонстративно отходим в дальние траншеи. Делаем вид, что прячемся. Показываем, как наступающие нас «прижали».

И это работает.

Еще пара обстрелов, и Лопате надоело ждать. Какой нетерпеливый! Он бы мог нас попытаться выкурить, ведь снарядов и пулеметных лент у него хватает, да только все равно решил преждевременно выпустить пехоту.

— Хрусть да треск! Совсем своих бойцов не жалеет! — качает головой Ледзор, глядя сквозь дымку от обстрелов на бегущих к нам солдат.

— Ими командует карьерист и коррупционер, — поясняю я, будучи в курсе истории Лопаты — подсмотрел ее в голове у пленного. — А еще он хочет мою голову получить — целую и разорванную снарядом.

— Какая наивность, — фыркает Зела, накрывшись кислотным доспехом.

Филиппинцы подбегают, размахивая автоматами, громобоями, у кого что есть.

Я по мыслеречи передаю альвам:

— Ну, пора в рукопашку. Покажите, на что способны. Я на вас надеюсь. Верю, вам это под силу.

Зела откликается первой.

— Я не подведу тебя, мой король, — воительница пытается говорить твердо, но в ее тоне чувствуется неуверенность. И я понимаю альву. Очень тяжело притворяться слабаками, когда сражаешься с слабаками. Против природы не попрёшь.

Альвы и морхал бросаются в бой.

Полуголый Ледзор несётся вперёд с топором наперевес, сияя радостью, как всегда игнорируя ледяной доспех. У него и так всё в ажуре.

Зела старается держаться в образе: кислотный доспех влажно поблёскивает, движения сдержанны… Но вот рука дрогнула — и кислотный шар срывается в противников. Двое филиппинцев падают замертво, сожжённые до костей.

Такое вот неважное «притворство». Ну альва хотя бы старается в отличие от Ледзора который чересчур увлекся.

— Одиннадцатипалый! Да ты издеваешься! — кричу я ему по мыслеречи, когда он за один удар разрубает сразу шестерых солдат. — Что ты творишь, идиот⁈ Ты сейчас всю маскировку похеришь! Дерись слабее! Медленнее! Косо хотя бы!

Морах поворачивает ко мне голову и, не останавливаясь, отшвыривает с топора то, что от противника осталось.

— Хрусть да треск! — орёт он возмущённо. — Граф, я ни при чём! Это самый тяжёлый бой в моей жизни! Я их едва касаюсь — а они уже валятся, как дохлые мыши!

— Не оправдывайся, Одиннадцатипалый, — я остаюсь непреклонным. — Старайся лучше. Вот взгляни на Галадриэль — фехтует, пыхтя, будто на последнем издыхании. Ты тоже пыхти.