Меч тени и обмана (ЛП). Страница 78

Я сглатываю, прежде чем ответить. — Не нарочно. — Это правда. Как бы мне ни хотелось приписать себе заслугу в том, что я помешала ему, это сделал за меня один из моих пауков. Я делаю мысленную пометку оставить угощение для него и его друзей на ближайшее будущее в знак моей признательности.

Губы Каликса опускаются еще ниже. Хотя его хмурый вид не умаляет его красоты. Жаль. Я полагаю, что этим Даркхейвенам не повредит стать менее привлекательными; это, безусловно, облегчило бы с ними дело.

— Ты не та, кем кажешься, не так ли, маленькая смертная? — Вопрос Каликса вселяет страх глубоко в мое сердце. Несколько секунд я не двигаюсь, даже чтобы ответить.

Наконец, после того, как я, кажется, целую вечность сижу и смотрю, как он смотрит на меня, я опускаю голову и дергаю подбородком в сторону. Его рука тут же опускается между нами, но не отпускает меня полностью. Нет. Он не позволил бы мне победить просто так. Вместо этого его пальцы теребят тонкую ткань туники, которую я надела в постель. Он тянет меня, притягивая ближе.

— Я не знаю, почему вы пришли в мою комнату так поздно, хозяин Каликс, — я выдавливаю слова сквозь зубы, гнев и разочарование наполняют каждый слог. Это так чертовски унизительно — падать ниц перед этими мерзкими Богами-полукровками. Ирония моего собственного происхождения не имеет значения. — Но вы должны знать так же хорошо, как и я, что это совершенно неуместно.

Глубокий смешок раздается в его груди. — Неуместно? — Пальцы Каликса сжимают ткань на моей груди, и он туго натягивает ее. Я сопротивляюсь, не следя за движением, хотя знаю, что все, что это делает, — это растягивает горловину, открывая ее так, что, без сомнения, он может видеть прямо под ней мою обнаженную грудь. — Ты должна знать не хуже меня, — повторяет он мои слова своим насмешливым тоном, — что неуместность — это то, что у меня получается лучше всего. Теперь… — Он скользит вперед, поднимая одну ногу на матрас, когда он поднимается и снова хватает меня за лицо. — Скажи мне правду ты попросила отгул, чтобы выехать за пределы территории Академии и встретиться с мужчиной.

Я изумленно смотрю на него. — Вы следили за мной? — Так вот почему я чувствовала себя так странно? Как будто за мной все это время наблюдали невидимые глаза? Я знала, что я не гребаный псих, но как он это сделал? Я никогда не видела ни его, ни кого-либо другого, если уж на то пошло. Более того, Смертные Боги даже более ограничены, чем Терры.

Он наклоняет голову. — В некотором смысле, — уклоняется он. — Но я отвлекся. Ты встретила мужчину в Ривьере. Смертного. — Его хватка становится жестче, как будто сталь вдавливается в мои щеки. Он сердито смотрит на меня сверху вниз. — Кто. Он. Блядь. Такой?

Дыхание сжимается в моих легких. Как много он уже знает? Что я могу ему сказать? Поверит ли он лжи? Каждый вопрос проносится в моей голове со скоростью молнии. — Он никто, — пытаюсь я, но Каликс прищелкивает языком и наклоняется к моему лицу.

Его язык медленно высовывается, привлекая все мое внимание, когда он проводит по его нижней губе, прежде чем снова исчезнуть у него во рту. — Еще одна подобная ложь, и мне придется наказать тебя, моя милая Терра, — предупреждает он. — Я хочу правду. Кто был этот человек?

Я знаю, о ком он говорит. Есть только один человек, которого я встретила в городе, только один человек, которого, как я подозреваю, мог вызвать у него такую реакцию. Я могла бы просто рассказать историю для прикрытия. Было бы прекрасно, если бы я это сделала — в конце концов, все документы и свидетели, которые знают меня в этом городе, знают только то, что им сказали, за исключением мадам Брион, и именно она помогла создать мое фальшивое прошлое, чтобы получить доступ в Академию. У меня вертится на кончике языка сказать ему, что Регис не более чем мой брат — единственная семья, которая у меня осталась, и Каликсу не о чем беспокоиться.

Итак, я не знаю, какого черта у меня изо рта слетает что-то еще.

— Почему вас так интересует смертный человек, хозяин Каликс?

Вспышка удовольствия пронзает меня при виде растерянного удивления, которое сразу же появляется на лице Каликса, как только вопрос срывается с моих губ. Его рот открывается, губы приоткрываются и смыкаются в крайнем шоке.

— Вы спросили меня, мой ли он любовник, — настаиваю я, несмотря на звон колокольчиков в моей голове. — Вас это беспокоит? Вы не хотите, чтобы он был им?

Звук рвущейся ткани достигает моих ушей, и я моргаю один раз, прежде чем мы с Каликсом одновременно наклоняем головы и обнаруживаем, что он полностью разорвал мою рубашку посередине. Он немедленно отпускает ее и убирает другую руку от моего лица, но ущерб уже нанесен, и обе стороны неровно оторванных кусков падают на мою грудь, образуя глубокую v-образную форму, едва прикрывающую соски.

— Значит, он тогда… — Выражение его лица омрачается. Гнев. Раздражение. Как у ребенка, которому только что сказали, что кто-то другой играл с его игрушкой. — И после твоей ночи с Теосом. Тсс-тсс-тсс.

Не может быть, чтобы этот маленький визит был из-за этого, но приятно знать, что Теос не держал в секрете то, что произошло между нами. Это делает решение о том, что подобное больше не повторится, намного более решительным.

Каликс не встает с кровати и не слезает с меня. На самом деле, как ни странно, он вообще не двигается. Он остается там, где он есть, неподвижный, как статуя, за исключением того места, где он сбросил мою теперь разорванную рубашку, его глаза прикованы к моей обнаженной плоти.

С глубоким вздохом я ерзаю под ним и качаю головой. — Нет, — наконец отвечаю я. — Он не мой любовник. — Я не могу сдержать отвращения, скривившего мои губы. Как будто я когда-нибудь буду с таким мужчиной-шлюхой, как Регис. Мысль нелепая. — Он мой брат.

Голова Каликса вскидывается. — Твой брат? — повторяет он.

— Да. — Я киваю. — И хотя я не знаю, как это работает у Смертных Богов и Богов, я определенно могу сказать вам, что мы, смертные, не трахаемся со своими братьями и сестрами. — Я ерзаю под ним, отворачивая голову. — А теперь я предлагаю вам…

Все, что я собиралась сказать, внезапно обрывается, когда тень Каликса падает на меня. Его руки поднимаются к моему лицу, хватая и поворачивая его к себе. Когда его губы прижимаются к моим, все мое тело становится холодным, а затем горячим.

Что. Блядь. За.

Мои руки опускаются на его массивные плечи, и я толкаю. Несмотря на всю пользу, которую это мне приносит, Каликс, блядь, не двигается. Вместо этого он опускается ниже, нависая надо мной, прижимая меня своим телом. Итак, я делаю единственное, о чем могу думать — я кусаю его. Сильно.

Каликс наконец откидывает голову назад. Вкус сырости и крови остается на моем языке. Его ухмылка беззастенчивая и, конечно, больше не сердитая. Недоумение продолжает овладевать мной. — Ты сказала, что он не твой любовник, — напоминает он мне.

Я смотрю на него, разинув рот. Он на самом деле серьезно? — И что? — Требую я, снова отталкиваясь от него. — Это не значит, что я хочу сделать тебя своим любовником!

— Ты, кажется, не возражала против Теоса, — отвечает он.

— Ты ни хрена не знаешь обо мне и Теосе, — огрызаюсь я в ответ. — Но к твоему сведению, это была разовая сделка. Этого больше никогда не повторится.

Он прищелкивает языком. — О, милая маленькая смертная, никогда не говори — никогда.

Лезвие у меня под подушкой, как раз в пределах досягаемости. Я подумываю использовать его, но потом передумываю. Нет. Мне нужно вывести Каликса из моей комнаты, и я должна сделать это мирным путем — даже если моим предпочтительным методом было бы выпотрошить его и вытащить за кишки.

— Мой ответ — нет, — киплю я. — Нет. Нет. Блядь. Нет, отстань от меня! — Я наклоняю свое тело под его, и все, что, кажется, получается, — это прижаться к его твердой эрекции.

— Ну-ну, не нужно устраивать истерику, маленькая смертная. — Каликс хихикает, как будто его забавляет мое сопротивление. Буду честна, я не использую против него всю свою силу, отчасти потому, что не совсем уверена, что это сработает. Никогда еще убеждение Бога, а тем более Смертного Бога, не действовало на меня так хорошо. Сказать, что я выбита из колеи, было бы преуменьшением.