Меч тени и обмана (ЛП). Страница 57

Нет. Ни кто из нас. Я ошеломленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Киру. Выражение ее лица становится пустым, когда она поворачивается и встречается со мной взглядом.

Как она это сделала?

Глава 27

Кайра

После смерти Смертного Бога, известного как Дариус, во мне проснулся голод. Жажда к знаниям и пониманию. Жажда возмездия. Хотя я не знала Смертного Бога, точно так же, как я испытывала чувство несправедливости по отношению к семье там, в Миневале, те же эмоции переполняют меня. Неправильность этого действия нельзя отрицать, и все же… это так.

Я сбита с толку собственными эмоциями. Пока я наблюдала за битвой, мое сердце бешено колотилось в груди. Я поймала себя на том, что наклоняюсь вперед, молча критикуя его навыки и невольно молясь за его безопасность. Повернув голову, я осматриваю арену, начиная со студентов. В воздухе витает напряжение, очень похожее на то, что я помню с того рынка в Миневале. Оно наполнено медленным, затаённым гневом и злобой.

С любопытством я перевожу взгляд на шатры Богов. Некоторые смеются и болтают без умолку. Сейчас мало кто на самом деле наблюдает за ареной, когда тела Дариуса и Корилло утаскивают с глаз долой. Я хочу спросить, что с ними произойдет после этого, но сейчас, конечно, не время.

От моего внимания не ускользнуло конечно, не могло что он что-то значил для братьев Даркхейвенов, особенно для Теоса. Пока краснолицый Терра вытаскивает тела Дариуса и его противника с арены, Руэн мягко подталкивает Теоса вернуться на свое место. Каликс проходит мимо меня и занимает свое место рядом с Теосом, как будто между ними троими существует безмолвная связь, и Каликс знает, что, несмотря на свою победу, ему нужно помнить о своих братьях.

Я никогда не знала, каково это иметь братьев или сестер, но Регис приходит мне на ум как единственный пример. По бледности кожи Теоса и отсутствующему выражению его глаз, когда он снова смотрит вперед, становится ясно, что он обезумел. Потеря. Горе. Это накатывает на него болезненными, тихими волнами. Регис однажды сказал, что у меня кровоточащее сердце, и теперь я думаю, что он был прав. Я никогда не ожидала, что почувствую жалость, сочувствие к другому человеку моего вида, но это именно то, что есть. Понимание. Печаль. Подавленный гнев и, как бы мне ни хотелось это отрицать, сострадание.

С этого момента остаток боев дня проходит в размытом потоке яростных действий, одобрительных возгласов и множества смертей. Снова и снова. Смертные Боги поставлены друг перед другом, натравлены друг на друга, как животные, борющиеся за выживание, и это больше, чем что-либо до сих пор, заставляет меня осознать истину всего этого. Они животные, борющиеся за выживание.

Ни Руэн, ни Теос не призваны сражаться, и поэтому они вдвоем, плюс Каликс, хранят молчание и наблюдают за следующими боями со стоическим и невозмутимым выражением лица. Даже прежнее возбуждение Каликса угасло. Он выглядит еще более скучающим, чем раньше. Даже усталым. Его рот широко растягивается в зевке, когда финальная битва подходит к концу, когда одна Смертная Богиня пронзает шею своего противника острым мечом, обезглавливая мужчину в брызгах крови.

Наступает ночь, и повсюду зажигаются факелы, отбрасывающие отвратительные тени на запятнанную землю и каменные стены к тому времени, когда Боги объявляют о прекращении сражений. Долос отступает назад и позволяет Маладезии снова подняться на платформу. Ее слова заглушаются бешеным биением моей крови, когда я перевожу взгляд на своих подопечных.

Глаза Даркхейвенов устремлены в какую-то точку вдалеке, и они не реагируют и даже не шевелят ни единым мускулом, пока существа вокруг них не начинают подниматься со своих мест. Только когда это происходит, они, кажется, приходят в себя.

Теос встает со своего места и протискивается мимо Руэна, чуть не врезавшись в меня в спешке уйти. Он не оглядывается. Быстро отступая в сторону, я едва не сталкиваюсь с другими, когда они расступаются, чтобы дать ему дорогу как будто все они могут почувствовать облако тьмы, которое сейчас окружает его. Я смотрю ему вслед, и я не единственная.

Тишина, наступившая в его отсутствие, оглушает, отдаваясь эхом вокруг нас. Его братьев… и меня.

Повсюду вокруг меня дети Богов медленно покидают трибуны, обходя оставшихся Даркхейвенов стороной. Повсюду вокруг меня я слышу их голоса, одни тише, другие громче других. Они не люди. Они не Боги. И все же они… живые. Они существуют где-то между ними, и внезапно я испытываю к ним симпатию. Они не застрахованы от эмоций или потерь из-за привилегий, в которых они были воспитаны, как я когда-то предполагала.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, они гораздо больше похожи на меня, чем я когда-либо хотела видеть. Если я способна чувствовать боль, печаль и надежду, то, без сомнения, и они тоже. Что касается Теоса.… Интересно, что эта потеря будет значить для него.

Я уже знаю, что это важно. Возможно, что-то еще, что изменит ход его жизни. Я не знаю, что Дариус значил для него, но очевидно, что его братья знают, и их молчание говорит о многом.

Жалость, похоже, бывает самых разных видов, и прямо сейчас у нее знакомый привкус скорби.

— Что нам теперь делать? — Спрашивает Каликс, обращая свое внимание на Руэна.

Взгляд Руэна следует за Теосом, в его глазах глубокая тоска. К сожалению, это мне тоже, до боли знакомо. Я много раз видела этот взгляд за последние десять лет — обычно в зеркале. Теперь же, увидев его на лице другого, мне становится не по себе, и я отвожу взгляд, опуская его к своим ногам.

— Пусть идет, — наконец решает Руэн. — Нам стоит найти чем заняться сегодня вечером. Без сомнения, он напьется до беспамятства.

Сбитая с толку и удивленная, я поднимаю голову и обращаю свое внимание на Руэна. Сказать, что я шокирована его решением разобраться с этим, было бы мягко сказано.

— А что насчет нее? — Каликс дергает подбородком в мою сторону, и Руэн моргает, как будто внезапно вспомнил о моем присутствии. Это на него не похоже — забывать. За последние несколько недель я наблюдала за ним. Он показался мне одним из самых осведомленных людей, которых я когда-либо имела несчастье встретить. По моему мнению, он видит слишком много, и беспокойство о том, что он узнает о моей истинной цели здесь, в Академии, нависло над моей головой, как разрушительный меч, подвешенный на единственной паутинной нити. Теперь он даже забывает о моем существовании, когда я нахожусь рядом с ним?

А, понятно. Тогда до меня доходит, что, несмотря на его слова и спокойное выражение лица, Руэн Даркхейвен так же обеспокоен смертью Дариуса, как и Теос. Он просто выражает это по-другому. Его горе тихое, похороненное глубоко внутри него самого. Эмоции в его глазах отражаются, когда он оглядывает пространство, его внимание останавливается на земле боевой арены, где пятна крови все еще впитываются в грязь внизу.

Если эти трое знают друг друга так хорошо, как я думаю, то решение Руэна не возвращаться в их комнаты, и не последовать за Теосом, должно означать, что он знает, как его брат предпочел бы скорбеть. Или, возможно, просто у него свой способ скорби, будь то из-за рассеянности или чего-то еще.

Слегка кланяясь в поясе, я говорю: — Не стоит беспокоиться. — Я откланяюсь, если вы позволите, и оставлю вас двоих на ночь.

Через мгновение Руэн отвечает, его голос звучит тверже, чем я когда-либо слышала. — Иди. — Вот и все. Одно слово, и все же в нем гораздо более глубокий смысл. В его голосе нет злости или ожидаемой печали. Вместо этого он звучит усталым. Измученным. Как будто вся тяжесть мира легла на его плечи, и он только осознал это.

Его слов достаточно, чтобы заставить меня двигаться дальше. Я не жду, пока он передумает. Несмотря на последствия боев на арене, мне все еще есть о чем позаботиться. Утренняя записка Региса все еще крутится у меня в голове, и мне нужно попросить разрешения покинуть территорию Академии у Дофины и Гейла.