Гусар (СИ). Страница 18
Я же, игнорируя мысленные проклятия, которые летели мне вслед, встал во главе нашего, четвёртого эскадрона и приготовился показать высший класс. Надеюсь по крайней мере, что это будет именно так.
В принципе, логика была понятна. Да, я не сталкивался с военными действиями, но тот план, который созрел в моей голове, виделся вполне ясным и четким. Уверен, что справлюсь.
По сигналу горна три эскадрона — почти пятьсот сабель — ринулись вперёд. Манёвр начался.
Это была не просто атака, это была живая лавина. Земля гудела под тысячами копыт, воздух наполнился оглушительным рёвом и криками «Ура!».
Елисаветградский полк, наш условный противник, не мог не поверить в реальность этой угрозы. Они тут же пришли в движение, разворачивая свой фронт и готовясь принять удар сокрушительной массы противника.
Пока всё внимание было приковано к этому грандиозному зрелищу, я во главе своего эскадрона отделился от основных сил и, пользуясь рельефом местности, скрылся в лесистой балке. Здесь, в тени деревьев, мы двигались почти бесшумно. Контраст был невероятным: там, на поле, бушевала показная буря, здесь же царила напряжённая, сосредоточенная тишина.
Мы обошли холм по дуге, скрытые от глаз противника. Я выглянул из-за деревьев, оценивая ситуацию. Сердце забилось чаще. План сработал идеально.
Елисаветградский полк — их жёлтые доломаны и синие чакчиры ярко пестрели на солнце — был полностью поглощён «боем» с тремя нашими эскадронами. Они развернулись фронтом к полю, их тыл оказался абсолютно беззащитен.
— Ну что ж… Извиняйте, пацаны… Ничего личного, только бизнес… — Пробормотал я тихо себе под нос и осторожненько сдал назад.
Затем обернулся к своим гусарам. Сто пятьдесят человек замерли в тени деревьев, их лица были напряжены в ожидании. В глазах читался азарт. Они ждали команды. Моей команды.
Я вынул из ножен свою соколиную саблю. Булатный клинок тускло блеснул на солнце. Эх… Сейчас бы пару фоточек и в канал их выложить…
— Господа, — мой голос прозвучал хрипло, но твёрдо, его услышал каждый. — Тихо… сабли-и-и… НАГОЛО!
Сотня скрежещущих звуков слились в один, когда полторы сотни клинков покинули ножны. Я поднял свою саблю, указывая на беззащитный тыл елисаветградцев.
— За мной… В АТАК-У-У-У!
Мой крик стал детонатором. В ответ грянул оглушительный, яростный рёв, и наш эскадрон вырвался из леса, как огненный поток. Земля содрогнулась от одновременного удара шестисот копыт. Это была не просто атака, это была стихия. Гул стоял такой, что, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Я нёсся впереди. Ветер бил в лицо, срывая с губ крик. Алый ментик хлопал за спиной, как крыло гигантской птицы. Мой мозг отключился, уступив место инстинктам тела. Я не думал, я действовал. Я чувствовал под собой каждую мышцу Грома, который летел, вытянув шею, скачками пожирая пространство. Справа и слева от меня неслись гусары — сплошная стена из красных мундиров, бешеных глаз и сверкающей стали.
Елисаветградцы нас услышали. Я увидел, как их задние ряды начали в панике оборачиваться. На их лицах сначала появилось сильное, очень сильное удивление, которое достаточно быстро сменилось паникой. Они видели, как из леса на них несётся условный враг, но изменить ситуацию уже не могли. В реальном бою это — верная смерть.
Их офицеры что-то отчаянно кричали, пытаясь развернуть строй, однако было уже поздно.
Мы врезались в них налету. Как горный поток, который невозможно остановить.
Мой эскадрон, как стальной клин, расколол их порядки. Противник, застигнутый врасплох и атакованный с двух сторон, не выдержал. Их строй мгновенно рассыпался на отдельные, панически мечущиеся группы.
С наблюдательного пункта прозвучал сигнал горна, означавший конец манёвров и нашу полную, безоговорочную победу.
Я с трудом натянул поводья, останавливая разгорячённого Грома. Мое дыхание было тяжелым, я пытался унять дрожь во всём теле. Это даже не восторг, это — шок от осознания, я только что сделал очень крутую вещь. Вокруг меня ликовали мои гусары, потрясая саблями и выкрикивая поздравления.
Без раненых и побитых конечно, не обошлось, как у нас так и у условного противника.
Я посмотрел в сторону штабного шатра. Генерал Уваров опустил подзорную трубу. Он не улыбался, но на его суровом лице было выражение полного удовлетворения. Он медленно, весомо кивнул.
Без раненых и побитых конечно, не обошлось, как у нас так и у условного противника.
В этот момент ко мне подскакал его адъютант.
— Господин корнет Бестужев-Рюмин, его превосходительство генерал-лейтенант Уваров требует вас к себе. Немедленно.
Сердце ухнуло в пятки. Вот оно. Разбор полётов. По-любому что-нибудь сделал не так и сейчас за это получу по шапке. Наверное…
Я кивнул и, развернув Грома, поехал за адъютантом через поле, которое ещё минуту назад было полем боя, а теперь гудело от восторженных криков моего эскадрона.
Когда мы направились к генералу, несколько гусар, видимо, решив особо отметить наш триумф, вскинули пистоли в воздух. Среди них я узнал разудалого поручика Ржевского.
— В честь виктории! Пали! — проревел он.
Грянуло несколько выстрелов.
Лошадь адъютанта, ехавшего рядом со мной, от резких и близких хлопков испуганно шарахнулась в сторону. Она взвилась на дыбы, сбрасывая своего седока на землю, а затем, обезумев от страха, не разбирая дороги, понеслась прямо на группу старших офицеров, в центре которой, возле своего шатра, стоял генерал Уваров.
Скажу честно, это было очень неожиданно. Лошадь-то боевая вроде. К звукам стрельбы должна быть привычна, а тут ее коротнуло.
Все замерли. Время будто остановилось. Адъютанты и наш полковник Давыдов окаменели от ужаса, не успевая среагировать.
'Чёрт! — пронеслось в моей голове. — Если эта кляча сейчас затопчет генерала, мои усилия пропадут зря! Я тут ему такое представление устроил, и какая-то сраная лошадь все испортит? Не бывать этому! "
Героизм? Нет. Чистый инстинкт самосохранения.
Я ударил Грома пятками в бока и рванул наперерез. Мой мозг не успел отдать приказ — тело снова сработало на инстинктах. Гром, почувствовав мою волю, летел стрелой. Я поравнялся с несущимся конём, перегнулся в седле так низко, что чуть не выпал, и вцепился в болтающиеся поводья.
Рывок был настолько сильным, что едва не вывихнул мне плечо. Несколько мучительно долгих секунд я боролся с обезумевшим животным, которое тащило меня за собой.
Наконец, с помощью Грома, который грамотно его теснил, я сумел замедлить бег коня и остановить взбесившуюся скотину буквально в нескольких шагах от окаменевшего генерала. Кстати, он тоже странный товарищ. Мог бы отбежать или отскочить. Черт его знает. Нет. Замер истуканом и пялился на приближающуюся угрозу.
Наступила гробовая тишина, а затем всё пришло в движение. Несколько человек бросились к упавшему адъютанту, кто-то подхватил взмыленную лошадь под узды. Ржевский и его приятели, устроившие салют, стояли с мертвенно-бледными лицами, осознав, что могло сейчас произойти.
Генерал Уваров медленно подошёл ко мне. Он посмотрел на меня, потом на дрожащего коня, и на его лице впервые за весь день отразилось нечто вроде удивления.
— Ваше мастерство верховой езды достойны восхищения, корнет, — произнёс он ровным, но веским голосом. — Вы сегодня спасли не только мою жизнь, но и честь всего полка. Я этого не забуду.
Я лишь кивнул, не в силах вымолвить ни слова. У меня пошел самый натуральный отходняк. Внутри начала бить дрожь и стоило больших усилий не выпустить ее наружу. Просто… Я совершил нечто такое, на что в здравом уме никогда не подписался бы. А тут — словно чувство самосохранения напрочь отключилось. Вообще. А теперь включилось обратно и орало в башке благим матом:«Олег, ты что творишь⁈ Мы уже один раз сдохли! Хочешь опять⁈»
Краем глаза я видел лицо Орлова, стоявшего поодаль. И вдруг на долю секунды заметил кое-что важное. На физиономии поручика вдруг мелькнула настолько лютая ненависть, что мне стало не по себе. Такое чувство, будто Орлов был непрочь, чтоб лошадь к чертям собачьим затоптала целого генерала, лишь бы она попутно угробила и меня.