Вишневый сад для изгнанной жены дракона (СИ). Страница 20

Но со мной… Со мной он был другим, и это сбивало с толку. Случайные касания — его пальцы задевали мои, когда он брал корзину с ягодами, или плечо касалось моего в тесной кухне, где пахло кипящим сиропом, — оставляли на коже тепло, мягкое, но настойчивое, как солнечный луч в холодный день. Он смотрел на меня дольше, чем нужно, глаза золотились в полумраке, а голос смягчался, становился бархатным, с лёгкой улыбкой, которой не удостаивались остальные.

Я списывала это на нашу тайну — я знала, кто он, второй принц, изгнанный дракон, и это связывало нас невидимой нитью. Но метка на плече, о которой я почти забыла в суете дней, вспыхивала, когда он был рядом — слабым, тёплым импульсом, как дыхание живого существа. Я не находила времени понять почему — беременность и дела поглощали меня целиком. А я носилась между кухней и столом, заваленным бумагами, едва успевая вдохнуть.

Однажды вечером, когда солнце уже утонуло за горизонтом, я застала его в глубине сада, под самым старым деревом — тем, чья кора была испещрена трещинами, как морщины на лице старухи. Раэль сидел, скрестив ноги, с книгой на коленях, лунный свет серебрил его чёрные волосы, придавая им блеск вороньего крыла. Тетрадь лежала рядом, раскрытая на странице с какими-то символами, похожими на руны.

Я подошла, ноги ныли от долгого дня, в руках — очередной список поставок, исписанный неровным почерком Гаррета. Раэль не обернулся, но я знала, что он меня заметил — его плечи слегка напряглись, а пальцы замерли над бумагой.

— Не думал, что увижу магию в Империи снова, — сказал он тихо, голос был низким, с глубокой, почти осязаемой тоской, что цепляла сердце. — Настоящую, живую. Не в пыльных записях, не урезанную цепями дворца. Здесь она… поёт, слышишь?

Я опустилась на траву рядом, бумаги выпали из рук, рассыпавшись веером по земле. Вишни шелестели над нами, их листья шуршали в ночном ветре, ребёнок толкнулся, и я невольно положила ладонь на живот, чувствуя его тепло сквозь ткань платья. Запах земли и ягод обволакивал, успокаивал, но тревога всё равно грызла изнутри.

— Мои родители всегда говорили, что этот сад особенный, — начала я, глядя на ветви, что гнулись под тяжестью плодов. — Я не верила им. Смеялась, считала сказками. Потом забыла, когда родителей стало. А теперь боюсь. Боюсь за сад, за ребёнка, за нас всех.

Раэль молчал, его взгляд был прикован к дереву, но я чувствовала, что он слушает. Голос дрогнул, но я продолжила:

— Моих родителей казнили за измену. Твой отец отдал приказ. Официально — за укрытие колдуна, беглеца из дворца. Но, может, за то, что они скрывали это чудо? Я не знаю точно — мне недоставало знаний, чтобы понять. Этот сад — всё, что от них осталось. Всё, что я могу передать дальше.

Раэль повернул голову, медленно, и в его глазах мелькнула тень — не насмешка, а что-то тяжёлое, старое.

— Мой отец не самый приятный из драконов, — сказал он, голос стал тише, с горькой усмешкой. — Как и брат. Думаю, ты убедилась в этом на своем личном опыте.

Я кивнула, сглотнув ком в горле. Спорить не было смысла — Сэйвер, его брат, оставил на мне метку, как клеймо, абсолютно наплевав на уважение.

Раэль смотрел на меня, и в его взгляде было понимание.

— Но я не такой, как они, — продолжил он, отводя глаза к вишням. — Всегда отличался. Может, поэтому они меня и невзлюбили? Задавал слишком много вопросов, отказывался подчиняться приказам.

— Поэтому я не слышала о тебе во дворце? — спросила я, голос стал мягче, любопытство пересилило усталость.

— Для отца я был чёрным пятном на репутации императорской семьи, — хмыкнул он, но смех вышел сухим, безрадостным. — Второй сын, что копается в магии, ищет справедливость, любит новшества. Не воин, не пешка. Лишний. Он предпочёл забыть обо мне, стереть из хроник. Так что… я знаю, каково терять всё из-за того, кем ты родился.

Его слова попали в самую душу, и я посмотрела на него — по-настоящему посмотрела. Он был не просто драконом, не просто изгнанником. Он был одинок, разорван надвое между тем, кем хотел быть, и тем, кем его сделали.

Как я…

— Почему ты выбрал магию? — спросила я, голос был почти шёпотом, хрупким, как стекло.

Дракон повернулся ко мне — впервые полностью, без тени игры. Его глаза плыли в тенях, глубокие, тёмные, с болью, что пряталась за годами изгнания.

— Потому что это единственное, что во мне было настоящим, — сказал он тихо, голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — В этом моя суть. Второй сын императора — не наследник, не воин, не нужный никому. Магия дала мне смысл, силу, свободу. А отец увидел в ней угрозу своему порядку, своему тоталитаризму. Сослал, чтобы я не мешал.

Я кивнула, понимая его, как никто другой. Мы оба были беглецами — он с магией, что горела в его крови, я с вишнёвым садом и ребёнком, которого Сэйвер ещё не забрал.

Рука Раэля дрогнула, пальцы замерли в воздухе, будто он боролся с желанием коснуться меня, и я не отстранилась, когда они наконец легли на мои — лёгкие, но горячие, как угли под пеплом. Метка на плече вспыхнула — не болью, а мягким теплом, что разлилось по коже, как лепесток, упавший в воду.

В этот момент вишневое дерево над нами зацвело — нас охватило белым, мягким сиянием. Лепестки опустились нам на плечи, невесомые, как вздох, и застыли в траве, мерцая в лунном свете.

Раэль улыбнулся — усталой, тихой улыбкой, в которой не было ни насмешки, ни угрозы, только тень облегчения. А я поняла, что впервые с начала этого кошмара — с метки, с казни, с бегства — мне не страшно.

Не потому, что опасность ушла, а потому, что есть те, кто будут стоять со мной бок о бок, переживая трудности и невзгоды.

Глава 16

Сэйвер

Знойный полумрак спальни был пропитан её ароматом — сладким, с ноткой шафрана и чего-то терпкого, что цепляло ноздри и разжигало кровь. Варина сидела сверху, её тёмные волосы падали волнами на плечи, обрамляя лицо, что горело огнём наслаждения и власти. Её пальцы впивались в мои запястья, оставляя горячие следы на коже, а я лежал под ней — руки стянуты её шёлковым поясом, тело обнажено, ноги раздвинуты. Постыдная поза для наследного принца, для дракона, чья сила могла расколоть горы, но я упивался этим.

Никогда прежде я не знал такого — полного, добровольного подчинения женщине, и теперь не понимал, как жил без неё. Во власти Варины я чувствовал себя живым, настоящим, свободным — и одновременно покорённым её совершенством.

— Смотри на меня, Сэйвер, — выдохнула она, её глаза полыхали тёмным огнём, полные торжества и уверенности.

Я подчинился мгновенно, заворожённый её взглядом, голосом и телом, что двигалось надо мной с хищной грацией.

Варина была самой желанной женщиной в мире — воплощением всего, о чём я мог мечтать. Её кожа, аромат и ласковые речи опьяняли меня сильнее вина, и каждая клетка откликалась на неё, как на зов судьбы.

«Как я мог смотреть на других до нее раньше?» — мелькнула мысль, но тут же растворилась в очередной волне наслаждения, что захлёстывала меня, как буря.

Дверь распахнулась с резким треском, холодный сквозняк ворвался в спальню, и я дёрнулся, драконья кровь вспыхнула в жилах, требуя выхода истинной ипостаси.

Варина возмущённо выдохнула, её движения замерли, и она бросила злобный взгляд через плечо, не спеша прикрыться. Я рванулся, разрывая пояс одним движением — сила всё ещё жила во мне, несмотря на то, как редко я ею пользовался, — и вскочил, наспех хватая покрывало, чтобы прикрыть наготу.

На пороге стоял Ривер — мой слуга-шпион, худой, бледный, застывший в низком поклоне. Его плащ был запылён, сапоги в грязи, а голос дрожал, но резал, как клинок.

— Простите, Ваше Высочество, — выдавил он, не поднимая глаз, — это срочно. Новости с юга… о леди Айрис.

Имя изгнанной мною жены ударило, как пощёчина, выдернув из сладкого дурмана ночи. Я нахмурился, раздражение смешалось с остаточным чувством тепла Варины, всё ещё греющим кожу.