Вишневый сад для изгнанной жены дракона (СИ). Страница 13

— Какого Сэйвера? Он напоминает солнце на рассвете! — Эстер хлопнула меня по плечу. — Но теперь, когда ты сказала, мне тоже будет казаться, что это цвет глаз твоего бывшего. Всё, откладываем!

Я закатила глаза, но через полчаса мучений всё же получила пару удобных платьев и тёплую накидку. Эстер осталась довольна, Эдгар выглядел так, будто хочет сбежать.

Но и его очередь была не за горами. Оставив парочку миловаться, я наконец смогла вырваться на улицу, вдохнув холодный воздух. Тело ныло, голова гудела от духоты лавки. Но тут я услышала шум — гул голосов, злой и резкий, доносился с площади.

Я пошла на звук, хмурясь, и замерла. Эдвина — старая, сгорбленная, в рваном плаще — стояла на коленях в грязи. Вокруг толпились крестьяне, тыча в неё пальцами.

— Колдунья! — крикнул кто-то. — Она скот сглазила, коровы дохнут!

— Жечь её надо! — подхватила женщина с красным лицом, потрясая кулаком.

Эдвина молчала, опустив голову, её седые волосы падали на лицо. Я шагнула вперёд, чувствуя, как кровь стучит в висках. Она знала про сад, про ребёнка и держала мои тайны в секрете — я не могла бросить её.

Но прежде чем я открыла рот, толпа расступилась.

Высокий широкоплечий мужчина в тёмном плаще с капюшоном вышел вперёд. Лица его не было видно, только блеснули глаза из-под тени — глубокие, пронзительные, будто прорезающие сам воздух. Он остановился перед Эдвиной, молча протянул руку, помогая ей подняться. Крестьяне зашептались, но не расходились, их гнев всё ещё висел в воздухе, густой и липкий.

— Прочь, — сказал он низким голосом, но этого было мало, чтобы остановить толпу.

Женщина с красным лицом шагнула ближе, сжимая кулаки.

— Она ведьма! — выкрикнула она. — У нас есть право её судить!

Мужчина выпрямился, и его фигура вдруг стала больше, величественнее, словно тень за ним выросла до небес. Он медленно повернулся к толпе, и капюшон чуть соскользнул, открыв резкие черты лица — острые скулы, твёрдый подбородок. Его голос, когда он заговорил, был глубоким, как раскат грома, но спокойным, будто он не кричал, а приказывал миру замолчать.

— Право? — переспросил он, и в этом слове звенела сталь. — Вы называете правом этот балаган, что устроил сброд, тыча пальцами в старуху без доказательств? Где ваши свидетели? Где следы её «колдовства»? Или вы просто боитесь того, чего не понимаете?

Толпа притихла, но кто-то пробормотал: «Магия — это зло, все знают!»

Он шагнул вперёд, и его взгляд — теперь я видела его глаза, тёмные, с золотыми искрами — пригвоздил говорившего к месту.

— Магия — не зло, — сказал он, и каждое слово падало, как камень в воду, разбивая их гнев на круги. — Это сила, что течёт в мире, как кровь в ваших жилах. Вы боитесь её, потому что не знаете её. Но судить за то, чего не видели, вы не смеете. Где ваши коровы, что дохнут? Покажите мне их тела, докажите её вину. Или вы готовы убить невинную только ради того, чтобы заглушить свой страх?

Крестьяне молчали, переглядываясь. Женщина с красным лицом отступила, её кулаки разжались. Мужчина повернулся к Эдвине, всё ещё опирающейся на его руку, и добавил тише, но так, что все слышали:

— Самосуд — это не правосудие. Это трусость. И если вы хотите жить по законам, а не по слухам, то учитесь думать, а не кричать.

Толпа начала расходиться, медленно, неохотно, но без возражений. Его слова — простые, но тяжёлые — повисли в воздухе, как приговор. Он помог Эдвине уйти в переулок, и я видела, как она хромает рядом с ним, маленькая и хрупкая против его силы.

Кто он? Откуда эта мощь в голосе, эта уверенность, что заставила всех замолчать? Я стояла, чувствуя, как сердце колотится от смеси страха и облегчения.

В этот момент Эстер и Эдгар подошли сзади, ее верный страж тащил свёртки, хмурясь, как всегда.

— Айрис, что за шум? — крикнула Эстер, оглядываясь. — Ох, опять эти деревенские драмы! Надеюсь, никто не испортит мои новые туфли!

— Это была Эдвина, — сказала я тихо, всё ещё глядя в пустой переулок.

— Старуха? — удивилась она. — А кто этот мрачный герой в плаще? Выглядел так, будто сейчас всех нас на куски порвёт!

— Не знаю, — ответила я, переводя рассеянный взгляд себе под ноги.

— Точно не знаешь? — вдруг подал голос до этого сохранявший мрачное молчание Эдгар. — Тогда почему он идет в нашу сторону?

Глава 11

Я вздрогнула от слов Эдгара, резко вскинув голову, словно меня поймали на чём-то запретном. Сердце дёрнулось в груди, и я прищурилась, вглядываясь в фигуру, что двигалась к нам через площадь.

Мужчина в тёмном плаще шагал уверенно, но без суеты, его движения были плавными, как у хищника, знающего, что добыча никуда не денется. Казалось, он не просто шёл, а заставлял сам воздух расступаться перед ним.

Толпа уже разбрелась, оставив за собой лишь комья грязи, пропитанные злобой, да редкие шепотки, что повисли в воздухе. Эдвина исчезла в тёмном переулке, будто её и не было, и только этот незнакомец остался — живой осколок только что разыгравшейся сцены.

Он остановился в нескольких шагах. Высокий, выше Эдгара, с плечами, что натягивали ткань потрёпанного плаща. Пыль покрывала его одежду серым налётом, но не могла скрыть того, что было в нём от рождения — осанки, прямой и твёрдой, как у воина, привыкшего держать меч, или у того, кто отдаёт приказы, даже не повышая голоса. Лицо резкое, высеченное, будто из камня: высокие скулы, твёрдый подбородок, чуть заметная щетина, тёмная на смуглой коже. Волосы, чуть длиннее, чем принято у местных, выбивались из-под капюшона, падая на лоб. Но больше всего меня поразили его глаза — черные, глубокие, с золотыми искрами, что вспыхивали, когда он смотрел прямо. В них было что-то нечеловеческое, древнее, и я невольно затаила дыхание.

И тут ощутила это. Жжение. Не просто тепло, а острую, рвущую боль в плече, там, где пряталась то, что осталось от метки истинности. Словно кто-то прижал к коже раскалённый прут, медленно поворачивая его в ране.

Я судорожно втянула воздух через зубы, пальцы сами сжали плечо, будто могли заглушить это пламя. Но оно не утихало, а пульсировало, отдаваясь в груди. Что это? Метка молчала все эти месяцы, став лишь уродливым узором на коже, памятью о прошлом, которое я старалась забыть. А теперь она ожила, и холодный страх, липкий, как утренний туман, пополз по спине, сковывая рёбра.

Мужчина смотрел на меня, и его взгляд — тяжёлый, пронизывающий — задержался дольше, чем на Эстер или Эдгаре. В нём не было любопытства, скорее что-то похожее на узнавание, хотя я была уверена: мы никогда не встречались.

— Ты Айрис? — спросил он, и его голос, низкий и чуть хриплый, пробился сквозь шум ветра. В нём не было той громовой силы, что заставила толпу замолчать на площади, — теперь он звучал проще, почти буднично, но всё равно цеплял, как крючок, зацепивший нить.

Я кивнула, чувствуя, как дрожат пальцы. Сглотнула, пытаясь прогнать ком в горле, но голос всё равно дрогнул бы, если б я заговорила.

— Мне сказали, ты сдаёшь поместье, — продолжил он, чуть наклонив голову, словно изучая мою реакцию. — Оно ещё свободно? Мне нужно место, где можно остановиться… ненадолго. Без лишних вопросов. Меня зовут Раэль. Я… путешественник.

Слова упали между нами, простые и тяжёлые, как камни в тихую воду. Раэль. Имя резануло слух, незнакомое, но звучащее так, будто оно должно что-то значить.

Я замялась, мысли путались. Кто он такой? Откуда узнал про поместье? Эдвина? Я вспомнила, как он протянул ей руку, как помог уйти в переулок, — может, она успела шепнуть ему пару слов, указав на меня издали?

Подозрение кольнуло в груди, но я не успела ничего сказать — Эстер, как всегда, ворвалась в тишину, будто её молчание оскорбляло.

— Ох, милый мой Раэль, ты опоздал! — воскликнула она, шагнув вперёд и театрально разведя руками, словно актриса на сцене. Её голос звенел весельем, а глаза искрились озорством. — Поместье уже моё, ну, в аренде, конечно! Я там хозяйка полноправная — шатры ставлю, розы сажаю, всё по высшему разряду! Так что, увы и ах, тебе придётся поискать другое гнездышко, мой дорогой спаситель старушек!