Воин-Врач II (СИ). Страница 35

— Скажешь тоже, «помаленьку»! Отец говорит, что кабы мы на три-четыре зимы раньше с тобой повстречались — сейчас бы земли болгарские занимали вокруг моря русского. Да не силой. Просто купили бы их у ромеев, — ясно было, что сотрудничество хана устраивало полностью, а то, что это оценивал и его легендарный отец, живой и здоровый, радовало в особенности.

— Так что, Ясинь-хан с тобой? Да поехали уже, а то же к началу опоздаем! — будто опомнился князь.

— К началу чего? — удивился Степной волк.

— У нас вон праздник, а к нему новая забава: вроде битвы и охоты, только без крови почти и по правилам. Проще показать, чем объяснять, глаза-то сами вернее расскажут, — махнул на странное сооружение за спиной Всеслав.

— Сын со мной, да три дочери вызвались на дивный Киев-город посмотреть. Он им понарассказывал, как тут чисто, кормят сытно и не по-нашему, да в каких платьях бабы ходят. Пристали репьями, не оторвёшь, — с досадой, знакомой отцам нескольких дочерей, отозвался хан. — Ясинь-хан, хвала Вечному Синему Небу, жив и здоров, поклон тебе передавал и даров богатых. Винился, что не может сам приехать погостить, дела не отпускают.

— Потом, Шарукан, всё потом. У меня вон весь город, почитай, зябнет на берегу, игры дожидаясь. Отправляй своих на моё подворье. Есть те, кто дорогу помнит, без провожатых найдёт?

— Есть, отправлю. Просьба у меня, Всеслав. Одна из дочерей хворает. Всем хороша, сильная, толковая, да вот в прошлом году начала желвачина на глазу расти. Сперва окривела на один, а теперь того и гляди второй закроется. Вдруг твои Боги будут милостивы и к ней? — стало понятно, отчего не спешил хан. Наверное, думал, что снова развернётся под ногами кошма-самобранка и можно будет неспешно обсудить новости под кумыс. Не угадал.

— Глянем, и Богов попросим о милости. Только вечером, когда домой вернёмся. Пойдём, я тебя с детьми на почётное место усажу, откуда видно лучше, — да, восток — дело тонкое, но и мы не лаптем щи хлебаем, разбираемся уже немного в степной дипломатии.

Когда рассаживались, быстро перезнакомившись, Чародей услышал еле различимый шёпот черниговского митрополита:

— Неужто сам Степной волк Шарукан?

— А то ты сам не видишь? Он и есть. Гостили давеча, он, отец его и сын. Хворали они тяжко, а князь-батюшка отвёл болезни их с Божьей помощью, обоих на ноги поставил. С тех пор мир у нас и доброе соседство, — так же неслышно, но с ощутимой гордостью отвечал патриарх.

— Вот бы год назад им встретиться. Столько душ сберегли бы на Альте, — с тоской прошептал Неофит.

— Об том мы ещё не раз поговорим, друже. Одно тебе скажу: пока Всеслав на Руси — быть Правде и порядку, — а потом уже не различить стало, потому что на лёд стали выкатываться отряды, и толпа подняла натуральный вой.

Над берегом зазвучала музыка, удивив зрителей ещё сильнее. Хотя после выхода команд-отрядов на лёд казалось, что сильнее уже некуда. Статные богатыри в цветных накидках вместо свитеров-джерси смотрелись Божьим воинством, непобедимым и ярким, как фрески в Софии Киевской.

Удачно заехавшие в город скоморохи не подвели. Не подвёл и патриарх, складно и вовремя ввернувший на проповеди несколько раз про спорт, рекорды и лидеров, с внятными пояснениями, что первое слово означало «занятия и уроки, вроде воинских, которые делают крепче и мощнее тело и дух», второе — «победы, достижения, которые запомнятся навсегда», а третье — «победителей, подающих пример, ведущих за собой».

Песня про героев спорта, летевшая над Днепром, вскидывала народ над лавками, задавала торжественное настроение и правильный ритм. Только строчку про телеэкраны поменяли на «гладит ветерок ели». Мотив и слова, на девятьсот лет опередившие время, сработали на ура. И пусть чернявый, цыганистого вида, певец слабо походил на гордого красавца Магомаева, а его банда с бубнами, рожками, гуслями и жалейками — на Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения, но тут и зритель был не искушённый, не разбалованный эстрадой. Поэтому торжество и восторг при словах о героях, победах, чести и Родине перехватывали в людях дыхание и вышибали слёзы радости. В конце только, при словах о Богах и чертях, некоторые опасливо поглядели на патриарха и митрополита. Но почтенные старцы не подвели: Неофит хлопал в ладоши, широко улыбаясь, и отец Иван так и вовсе свистнул в два пальца так, что у ближних уши едва не заложило. Прорывался иногда богатейший жизненный опыт у святейшего. Но очень к месту.

А потом пошла жара.

Жеребьёвку проводили Радомир и Шарукан, которые почти перестали смотреть друг на друга волка́ми. Почётная обязанность для дорогих гостей и предвкушение новых эмоций подогревало интерес и помогало не забыть, конечно, но отодвинуть пока подальше старые счёты. В которых, разумеется, были наука и опыт. Но жизнь на месте не стояла, как и отряды ледовых дружин, что кружили по площадке, приковывая восхищённые взгляды.

Со Ставром был разговор с утра, и он хмуро пообещал не гудеть в свою дуду-сирену каждый раз, не мешать командам разыграться, а зрителям — разогреться и войти во вкус. И не подвёл. Как и игроки, как и трибуны. Это был настоящий фурор, какого мы с Всеславом и ожидать не могли.

Сперва бились «Стражи Киева» с «Лесниками». Причем в прямом смысле бились, во втором периоде на лёд пришлось загонять «тяжёлых» Ждановых, чтоб растащить ту оравшую и дёргавшуюся кучу, в которую превратились два красивых и нарядных отряда. И, если б в командах было побольше народу, половина бы заехала на штрафные скамейки. И так-то пришлось выгнать с площадки одного киевлянина, что едва не порезал соперника. Тяжёлые времена, конечно, без засапожника в хоккей играть никак нельзя. В ледню́, то есть.

Ставр, делая во фразах долгие паузы, где интуитивно угадывались слова, не предназначенные для женщин и детей, вынес строгие предупреждения участникам свалки, и продолжил игру после того, как отец Иван, не сходя с трибуны, но профессионально громко, призвал всех к порядку.

В результате, «Лесники» вынесли «Стражей» со счётом 7−5. Табло, здоровенные рамки с холстом, на котором были намалёваны цифры, да так крупно, что и с противоположного берега, наверное, читались без проблем, тоже восхитило зрителей. Удобно же — отошёл за сбитнем или винцом, вернулся, и ни у кого из вопящих соседей переспрашивать не надо, какой счёт. Стой да вопи себе рядом.

Во втором матче подуставших «Лесников» размотали «Полоцкие Волки». Оказалось, что даже два дня форы в тренировках имели значение. 6−4, но игра была ещё напряжённее первой. И если после стартовой схватки к площадке посыпались вперемешку черниговцы и киевляне, чтоб поглазеть на форму и спортивный инвентарь вблизи, а то и кого из игроков-ледняков коснуться, то после второй не выдержали и невозмутимые половцы. Они и так всю игру скакали, визжали, прыгали и улюлюкали. А с финальной сиреной ринулись смотреть, чем же коньки и клюшки «Волко́в» лучше остальных, что их и шайба слушалась охотнее, и надо льдом они аж пари́ли. Иностранным гостям дали удостовериться, что весь инвентарь совершенно одинаковый, и уставший, но гордый собой Свен убедительно гудел о том, что на лезвия всех коньков железо шло одинаковое и заточка у всех одна и та же. Здоровилу-кузнеца по приказу Всеслава привезли Гнатовы, сам северянин хотел было отоспаться. Но, принимая один за другим заказы на ножны́е сабли — коньки — понял, что князь снова был прав. И то и дело кивал Чародею с благодарностью, когда получалось пересечься взглядами.

Последней игрой была встреча «Волко́в» и «Стражей». Князь, посоветовавшись для вида с патриархом и Ставром, разрешил горожанам выпустить на лёд запасного игрока взамен наказанного за пронос оружия на площадку. «Стражи» бились яростно, самозабвенно, и даже правил почти не нарушали. Но со счётом 7−3 победили снова полочане.