Исполняющая обязанности жены генерала дракона. Страница 9

– Скажите, почему вы не хотите, чтобы, пока ее не было, я посидела с вами? – мягко и ласково спросила я. – Зачем вы так настроены против меня? Я ведь не враг. Я здесь, чтобы помочь, а не навредить.

Я посмотрела ему прямо в глаза и почувствовала, как внутри нарастает противоречие: с одной стороны – его гордость и желание сохранить лицо, с другой – очевидная нужда в помощи, которую он отказывается признавать.

Может быть, другая бы и согласилась на такое заманчивое предложение. Жить в роскошном, пусть и старом доме, валять дурака и греть душу тем, что ее кубышка пополняется ежемесячно на приятную сумму.

Но не я.

Генерал продолжал молчать, его глаза были полны неприязни и усталости, словно он носил внутри себя тяжелый груз, который никак не хотел отпускать. Его плечи опустились чуть ниже, и в тоне его вдруг прозвучала усталость, как у человека, который давно устал бороться с самим собой.

– Вот что, – наконец произнес он тихо, – я не собираюсь тебе ничего объяснять. Ты – тут за деньги. Тебе платят за вот это вот показное добродушие и милосердие. Твоя улыбка, твои слова – это театр заботы был оплачен.

Я сделала шаг вперед, чуть наклонившись, чтобы он мог меня лучше услышать.

– Да, это так. Мне платят за то, чтобы я находилась здесь. Но у меня и правда есть выбор. Я могу просто разгуливать по поместью и валять дурака. Или проводить время с вами. Но я почему-то выбрала именно второй вариант.

Я улыбнулась. Мне казалось, что я сейчас «упукнусь» сдвигать огромную стену, которую генерал выстроил вокруг себя.

Он несколько секунд смотрел на меня, словно пытаясь понять, есть ли во мне хоть капля искренности. В его взгляде зажглась искра – не яркая, но достаточно заметная, чтобы понять: он всё еще не полностью закрыл сердце. И шанс сдвинуть эту стену есть.

– Почему никто из вас не хочет понять, что я устал от всего этого, – наконец признался он, словно немного снимая с себя тяжелую маску.

Я внимательно слушала, и внутри меня зазвучал тихий голос: «Вот она – правда».

– Я понимаю, – сказала я, – что вы устали. И я готова подождать. Время – лучший лекарь. Может, со временем вы станете видеть меня не только как «сиделку за деньги», а как человека, который действительно хочет помочь вам выйти из этой ситуации.

– Хватит! Надоело! Ты испытываешь мое терпение! – резко произнес генерал. – Говори, во сколько моя жена оценила то, что ты каждый день будешь видеть мое изуродованное лицо, чтобы я заплатил тебе в два раза больше, чтобы не видеть тебя здесь?

Глава 19. Милосердие и деньги

Я посмотрела на его шрам, пересекающий лицо.

– Я не вижу тут уродства, – произнесла я мягко, словно пытаясь развеять тень оскорбления, которая могла бы скользнуть по моим словам. – Я не вижу в вашем лице ничего такого, что могло бы заставить меня отвести взгляд. Я вижу красивое лицо мужчины…

Мои глаза не отводили взгляда, и я чувствовала, как внутри что-то меняется, словно сама говорила это не только ему, но и себе.

– В этом лице есть что-то сильное, – продолжила я, чувствуя, как слова растекаются внутри меня, – очень мужское…

В этот момент я смотрела пристально в его серые глаза – и вдруг внутри вспыхнула какая-то странная женская слабость, словно осознание, которое приходит не сразу, а медленно, как рассвет, расплывающийся по горизонту.

Так и по мне растекалось это чувство женственности. Рядом с таким сильным мужчиной так и хочется быть женственной, плавной и нежной.

Я поняла, что шрам – не порок, не уродство. Он – скорее, часть его истории, её отпечаток, который ничуть не портит, а, напротив, делает его сильнее. Знак того, что однажды этот мужчина уже бросил вызов судьбе. И готов его повторить.

Более того, он придает ему какой-то оттенок мужественности, глубины, загадки. Я не могла это передать словами, но внутренние чувства были довольно интересными: шрам, полученный в битве, шептал мне о том, что это – не комнатный аристократ, вызывающий скорую при виде занозы в пальце. Передо мной тот, кто прошел через огонь и воду, переживший что-то настоящее и опасное.

– Меня не интересует то, что ты скажешь, – произнес генерал, отворачивая лицо. Но один его мимолетный взгляд все-таки дал мне подсказку. Нет, его интересует. Еще как интересует!

– Я вижу красивого мужчину, который, – прошептала я. – Который однажды бросил вызов судьбе и опасности. И готов повторить этот подвиг в любой момент. Рядом с таким мужчиной хочется быть женственной и нежной… Мужчина, который может защитить…

– Прекратите! – произнес генерал, резко оборвав меня. – Я прекрасно знаю, что это ложь!

– Я не вижу в вашем лице ничего такого, что способно оттолкнуть женщину! – произнесла я. – Ничего!

– Не видите, значит? – спросил генерал, усмехаясь. – Ну что ж! Браво! Из всех, кто здесь был, вы единственная пока что заслужили мое признание как актриса! Надо отдать вам должное. Сыграли вы великолепно. Я почти поверил.

– Вы сейчас меня серьезно обидели, – тихо сказала я, стараясь не показать, как меня задели его слова. – Хотя, может быть, я просто умею видеть в людях то, что они сами не хотят признавать.

Я почувствовала, как напряжение в воздухе нарастает, словно над нами висит невидимый вызов. Он отвернулся, но я не могла позволить ему уйти от разговора так просто.

Я замерла на мгновение, чувствуя, что слова, которые я собираюсь сказать, могут изменить или разрушить всё, что было между нами. Взгляд его серых глаз, скрывающих много тайных граней, наполнил меня пониманием: он уверен, что я не осмелюсь сделать шаг. Что моя слабость – лишь маска, и я не способна на то, чтобы поставить всё на карту.

Но я знала, что именно сейчас – момент, когда нужно сделать что-то большее, чем просто говорить.

И даже знала, что именно я должна сделать.

"Ты что? С ума сошла?! Так нельзя!" – забилось что-то внутри, когда я посмотрела на его губы.

Глава 20. Так нельзя!

Выбор был непрост.

Как доказать мужчине, что он привлекателен? Можно хоть цирк устроить, хоть жонглировать фразами вокруг него, крутить мяч аргументов в воздухе, танцевать вокруг него лезгинку – но всё это было бы лишь пустой тратой времени, не дающей настоящего результата.

Внутри меня всё кипело. Мысли в голове кричали наперебой: «Ты – сумасшедшая!» – потому что он был женат, потому что его взгляд – холоден и отстранен. Логика шептала: «Ты – безумна, и ты это знаешь». Но сердце – другое. Оно говорило: «Это последний шанс. Сомневаюсь, что до такого додумались мои предшественники!»

Я вспомнила сестер милосердия, тех женщин, что заигрывали с ранеными солдатами не ради собственной выгоды, а чтобы дать им надежду. Вернуть им веру в то, что война, даже оставив раны и шрамы, не способна уничтожить желание жить, любить, быть любимым.

Медленно, словно не желая спешить, я сделала шаг вперед, чуть наклонившись, чтобы почувствовать его дыхание. Его запах – смесь пыли, холодных металлов и чего-то неуловимого, хищного, цепляющего за душу. Я не сводила взгляда с его губ, и внутри меня разгорелась решимость.

– Вы знаете, – тихо произнесла я, – я удивлена, что вы – тот, кто нуждается в подтверждении. Но, может быть, сейчас я дам вам его.

Генерал отвернулся, будто пытаясь уйти, словно закрыться от этого момента, от меня, от правды, в которую не желал верить. Но я не позволила. Легко, почти игриво, я провела пальцем по его шраму, что пересек лицо, – как бы отмечая его историю. Затем остановилась у его губ и, взглянув прямо в глаза, произнесла:

– Вы были и остаетесь красивым мужчиной. И я хочу, чтобы вы сами почувствовали это.

Мой голос стал чуть мягче, чуть соблазнительнее, словно подчеркивая: это не просто слова – это вызов.

– Позвольте мне доказать вам, что даже с этим шрамом вы – привлекательнее, чем вы думаете, – прошептала я, едва заметно улыбаясь улыбкой, которая могла означать всё и ничего.