Шарлатан 2 (СИ). Страница 17

Так что комбинат имени Шарлатана в очередной раз получил «корректировку ранее спущенных заводам планов». Вот только из-за этого завода картина в стране стала очень интересной: в городах население по-прежнему потребляло сто двадцать семь вольт, а вот в сельской местности семимильными шагами двигалось вперед электричество в двести двадцать.

Чему, конечно, возрадовались разные немцы с австрияками и венграми: все же в СССР нужные теперь деревням лампочки только в Горьком на крошечном заводике выпускались, а у них это было стандартом — и они быстро наращивали поставки своей продукции в СССР. За деньги наращивали, взамен покупая в основном продовольствие (а еще более в основном — зерно во всех видах), а вот виды на урожай в СССР уже для всех стали понятными: собирать просто будет нечего. То есть не везде нечего, но на юге Европейской части все высохло, а в Сибири, наоборот, все дождями побило и затопило. И меня все чаще во сне настигало видение очень упитанного и очень пушистого зверька. Но после того, как в конце августа «Известия» опубликовали кое-какие статистические данные, полярный зверь из моих снов убрался…

Станислав Густавович перед публикацией статотчета передал его «для проверки и уточнения» Иосифу Виссарионовичу: все же некоторую информацию возможно следовало и придержать, чтобы буржуев не радовать. А когда Сталин задал несколько уточняющих вопросов, то с удовольствием на них ответил:

— С зерном у нас действительно ситуация препаршивейшая, однако мы у себя в Госплане поводов для уныния не наблюдаем. Сейчас в стране только в города поставляется ежесуточно до восьми, а иногда и до десяти тысяч тонн яиц — это считая в чистом весе, без скорлупы. И есть веские основания думать, что даже зимой это количество сократится незначительно, ведь основные яйцепроизводящие районы нам обеспечивают почти половину этого объема, а там падения производства мы совершенно точно не ждем.

— Хм, а кто у нас такой яйцепроизводящий район?

— Горьковская, Владимирская, Ивановская и Костромская области, еще частично Рязанская, которая как раз сейчас резко производство яиц увеличивает. Чувашия, Мордовия… Вдобавок в этих областях довольно много птицы на мясо сейчас выращивают. В Сибири, где урожай зерновых на корню сгнил, производство яиц и мяса на душу населения даже выше, причем заметно выше — но у них пока серьезные проблемы с производством упаковки для яиц. Впрочем, Центр сейчас эту проблемы решает, и довольно успешно. Еще у нас очень неплохие перспективы по закупкам зерна в Маньчжурии, оттуда, конечно, в основном гаолян и чумиза пойдут, но если провести нужную разъяснительную работу среди нашего населения…

— Слава, ты не на митинге, а когда жрать нечего, то и черную крупу люди с удовольствием есть будут.

— Это тоже верно, но если людям дополнительно объяснить, что чумиза не только питательная, но и вкусная, да к тому же не менее полезна, чем гречневая крупа…

— Да понял я. Про чумизу мы попросим кого-то из известных агрономов статьи подготовить, это недолго. Но ты мне на главный вопрос ответь: мы можем немцам и австриякам с венграми зерно поставлять?

— Можем. И даже птицу мороженую можем. Особенно птицу немцам: они за нее нам вагоны-рефрижераторы поставлять готовы, а с ними мы с Дальнего Востока еще и рыбы привезем немало. Все же не напрасно мы в войну у японцев весь флот забрали, рыбы сейчас там на всю страну уже ловят. А если немцы нам рефрижераторы поставят, то получится, что мы по сути меняем зерно на рыбу, причем один к одному по весу, а это с точки зрения питания даже выгодно. А раз уж мы тот же миллион тонн еще и чумизой заместим…

— И курятиной с яйцами. Вот ведь интересно получается: мальчишка в одиночку всему советскому народу минимум десять процентов к дневному рациону добавил….

— Если бы я имел право, то на орден Ленина его бы уже сегодня представил.

— Право такое имеет каждый советский гражданин, но ты ошибаешься с наградой: за такое орден Ленина не дают.

— Его и за меньшее…

— Потому что за такое ордена Ленина мало. Ладно, я товарищу Молотову передам, что он может с германцем договора уже подписывать.

— И с австрийцами с венграми!

— И не только с ними. А раз уж мы голодать в этом году не будем… Вечером выберись ко мне на дачу, я хочу с тобой еще один вопрос обсудить. Пока — неофициально обсудить, там еще подумать надо. Часиков в десять подъедешь?

Глава 7

В принципе, я что-то в прошлой жизни слышал о неурожае и даже голоде в сорок шестом-сорок седьмом годах, но никаких подробностей, конечно, не помнил. Помнил только, что по результатам был принят знаменитый «Сталинский план преобразования природы», да и то лишь от мамы, которая рассказывала, как она в юности в нем участвовала, собирая то ли семена какие-то, то ли желуди в окрестном лесу. Но мне этого хватило на одно «предварительное мероприятие»: я Маринку настропалил, чтобы она протолкнула через свой комсомол идею «озеленения Горького». Вообще-то в Горьком действительно зелени было маловато, а уж а нижней части, там, где на скорую руку настроили бараков для рабочих того же автозавода, было совсем уж грустно. И Маринка добилась создания небольшого питомника для выращивания кустов и деревьев для городского озеленения. Понятно, что разных «специалистов» в этой области сразу сыскалось очень много, но были же и настоящие специалисты, так что в питомнике стали работать именно последние. А я, помня кое-что относительно озеленения города своего прошлого детства, предложил в питомнике усиленно разводить желтую акацию. У нас тогда ею весь парк вдоль забора засадили и вдоль улиц ее по всему городу насажали — и она прекрасно росла даже в условиях жуткой городской атмосферы (очень жуткой, в городе два раза в год всю зелень заливали каким-то зеленым ядохимикатом так, что дышать было просто нечем). А еще я тогда же краем уха вроде слышал, что в город ее привезли из «излишков» как раз лесохозяйств, этим «преобразованием» и занимавшихся — то есть и в лесополосах, значит, она активно насаждалась. А семена или черенки достать было нетрудно где угодно, даже у нас в Кишкино.

Дед Митяй рядом с домом когда-то несколько десятков кустов этой желтой акации посадил, просто потому, что она цветет очень рано и дает довольно много меду. А нам, деревенским мальчишкам, эти акации давали ценные свистульки, жалко только, что сезон свистулек был короток. Ну а Маринке эти акации дали с полведра семян… то есть все же гораздо меньше, но дно ведра собранные мальчишками семена прикрыли и питомнику для начала и этого вполне хватило. Но акация — это «задел на будущее», причем лишь возможно что «задел», а для целей сугубо шкурных я (опять через Маринку) достал из Мичуринска несколько кустиков аронии мичуринской, то есть черной рябины. У нас на даче она уж больно красиво росла, а уж домашнюю чернорябиновку (исключительно, конечно, в медицинских целях) отец лет пятнадцать подряд делал. Ну а мама делала чернорябиновый сок, проклиная все на свете, начиная с товарища Мичурина лично и до конструкторов соковыжималки, сетка которой полностью забивалась после выжимания четверти стакана ценнейшего продукта. Но все равно она этот сок делала и запасала в консервированном (с сахаром) виде на зиму: сок чернорябиновый очень для крови вроде полезен, только пить его нужно в меру. Правда меру мама если и знала, то забыла, так что нам она выделяла не больше чем по четверти стакана в день. И я сейчас даже вкус его вспомнить не мог, а вот урожаи, от которых кусты до земли наклонялись, я помнил…

Но тех урожаев еще лет несколько ждать нужно было, а меня больше текущие интересовали. И в деревне, то есть на собственных огородах с урожаями все было прекрасно, а в стране… В стране почему-то тоже все пока было терпимо. Да, как и в рассказах мамы, карточки из-за неурожая отменять не стали, но их не отменили только на продовольствие, а промтовары уже свободно продаваться стали. Но с продуктами все получилось довольно странно: нормы на все продукты кроме хлеба заметно увеличили, почти вдвое — но цены подняли практически на все тоже вдвое (кроме водки, на которую карточки теперь вообще отменили), а в коммерческой торговле цены сильно снизили. И те же яйца стали стоить не шесть-пятьдесят за десяток, а — их теперь и по размеру начали наконец разделять — от двенадцати с полтиной до десяти рублей двадцати пяти копеек за десяток (и тридцать рублей в коммерческой торговле), ржаная буханка стала стоить два рубля вместо рубля (и десятку по коммерческой цене), а селедка в госторговле поднялась до пятнадцати рублей, но в коммерческих магазинах она шла уже по двадцать пять. А удивительнее всего вышло с курами: они в госторговле продавались по двадцать пять рублей за кило, а в коммерческой — всего по тридцать пять-сорок. Ну да, тут, конечно, червяки помогли — но в том, что пока никто о голоде даже и не думал, они лишь немного помогли — а основной причиной «неголода» стали все же не червяки и куры.