Шарлатан 2 (СИ). Страница 16
Все же у людей какое-то врожденное отношение в числам: еще вчера я был для всех Вовкой, а чаще просто Шарлатаном — а на празднике ко мне все, даже весьма пожилые рабочие обращались исключительно по имени-отчеству. Почти все, все Надюха как была Надюхой, так и осталась, да и все наши деревенские звали меня по-прежнему. И Маринка тоже своего отношения не поменяла: она с днюхой поздравила меня по телефону и послала (через знакомую уже девочку из секретариата обкома) «ценный подарок» все же в соответствии с моим реальным (биологическим) возрастом: две здоровенных (по полкило каждая) жестяных коробки с китайским чаем. Заранее прислала, еще в середине месяца. И я этому чаю особенно обрадовался, но не потому, что чая давно не видел. Видел я чай, в коммерческих его, хотя и очень дорого, но продавали, а я свои две зарплаты только на подобные штучки и тратил. Но в магазинах продавался чай довольно мелкий, а в этих коробках он был крупнолистовой. Не то, чтобы вкус его сильно от нарезки менялся, но для моей новой затеи именно такой, с большими листьями, был гораздо лучше. Потому что я затеял домашних напоить не просто чаем…
Лимон, который когда-то посадил мой дед, впервые расцвел только в позапрошлом году. Но тогда, вероятно, ему то ли света не хватило, то ли пчелок — и плодов на нем не завязалось. А уже в новом доме, где в комнатах окна были уже большими, «городскими», ему и света хватило, да и пчелки в конце прошлого лета вполне себе еще летали. Но лимоны все же растут и зреют довольно долго, так что все терпеливо ждали, пока с дедова дерева можно будет урожаем побаловаться. Ждали всю зиму, потом ждали всю весну. И летом тоже ждали, однако несколько выросших уже довольно крупных плодов ну никак желтеть не хотели. Народ дома уже терпение терять начал, но лимоны упорно не желали желтеть. И незадолго до моего десятилетия до меня дошло, что дед-то вовсе не лимон привез!
Мы с Маруськой один плод втайне сорвали и с огромным удовольствием его съели: дольки оказались не кислющими, как у лимона, а лишь слегка кисловатыми и нам они очень понравились. А вот с кожурой… я не имел ни малейшего понятия, как из нее масло выжать, поэтому поступил проще: мелко ее порезал и перемешал с чаем в одной из банок. А потом банку еще поставил на водонагреватель в теплице — и вечером двадцать первого всех собравшихся на мой день рождения родственников угостил бергамотовым чаем! И не только их, только не родственники им уже в воскресенье лишь насладились, а «главный деревенский чаевник» дед Митяй сказал, что я вообще молодец, потому что ему такого же чая удавалось лишь до революции несколько раз попробовать. После чего началась долгая (недели на полторы) дискуссия среди деревенских стариков, которая закончилась довольно неожиданно тем, что они решили к нашему дому пристроить еще и что-то вроде «зимнего сада». Причем сами решили, никого у нас дома не спрашивая…
Я об этом их решении узнал вообще ближе к концу июля, потому что был после дня рождения сильно занят делами совершенно другими. По два часа в день, причем включая воскресенья, я обучал Настюху вождению автомобиля: а то ведь машина в школе есть, но водить ее некому! То есть был один «внештатный водитель», молодой парень из Грудцино, который во время войны успел пару месяцев как раз водителем в армии отслужить, но он машину водил лишь в свободное от работы время, а времени у него такого было все же немного. Других «инструкторов вождения» в деревне не было, а где и как я машиной управлять научился, меня вообще никто не спрашивал: ну это же Шарлатан, он все умеет! Мне даже павловские милиционеры выписали удостоверение шофера, причем не любителя, а сразу шофера второго класса. Думаю, потому, что шоферы третьего класса не имели права управлять автобусами (а еще машинами «скорой помощи» и пожарными, но это уже было всем неважно), а шофер второго класса получал право управления «всеми типами автомобилей» — а на павловском автобусном почему-то решили, что мне нужно иметь право и их продукцией управлять. Автобусами рулить я точно не собирался, да и автомобилями тоже вроде было рановато — но вот обучить Настюху я считал вещью совершенно необходимой. И довольно быстро в этом даже преуспел: теперь она (правда, сама считая, что она «еще учится») отвозила меня почти каждый день то в Павлово, то хотя бы в Ворсму, где у меня дела были еще более важные. Я там очень всерьез занимался налаживанием серийного выпуска болгарок. Ну как занимался…
В юности (в «той еще юности») я как-то прочитал забавный фантастический рассказ, где герой — вроде как пилот космический — на станции, подкатывая к секретарше, назвался каким-то важным «решателем всех проблем», вроде как генеральным инспектором. Точно не помню, но это и неважно, а важно то, что его секретарша эта немедленно куда-то отправила решать неразрешимую проблему со сбором каких-то ценнейших и очень скоропортившихся космических плодов. Парень о таких даже и не слышал, и вообще не понимал в чем проблема — но он просто всех спрашивал «а чего вам не хватает и кто может вам помочь» — и местные, задавленные авторитетом должности, всё сами решили.
И я сейчас примерно этим же самым и занимался: ходил с важным видом, спрашивал, чего людям для счастья не хватает и где недостающее можно взять, затем уточнял, кто это достать сможет и затем просто отправлял собеседников по названному ими же самими адресу. Иногда предварительно сам этот «адрес» посещал: рукоятки к болгаркам мне удалось заказать на знакомой уже фабрике, выпускавшей домашние выключатели и электрические розетки, а с моторами и всякими железяками павловцы с ворсменцами и без меня все вопросы решили. Самой сложной проблемой оказались миниатюрные подшипники: их пока вроде только в Куйбышеве делали, а там на четвертом ГПЗ планы такие висели, что получить больше десятка штук нужных изделий просто не получилось. Но тут мне Маринка помогла нехило так: она кинула клич среди горьковских комсомольцев и те буквально за три месяца изготовили станки и оснастку для обустройства «маленького подшипникового завода», на котором можно было делать трехмиллиметровые шарики. А так как такие еще и на генераторном заводе оказались весьма востребованными для производства разных моторчиков, то все это на генераторном и поставили (возведя в невероятном темпе и новых цех). Ну а постройкой цеха заведовала, конечно же, тетка Наталья. То есть мне приходилось буквально в поте лица ничего вообще не делать самому, но вот времени свободного такое «ничегонеделанье» мне уже не оставляло.
А с размещением в Ворсме нового и весьма непростого производства проблем не возникло: электричества там для всех станков было теперь в избытке, оно вообще теперь шло не из Горького в Павлово и Ворсму, а в Горький. Не все шло, все же «графитовое производство» отжирало с новой электростанции почти половину мощности, но все равно его немало оставалось. Да и «цех ОТК» работу продолжал, причем на нем все чаще и полумегаваттники «испытывались», так что по энергетике запуска нового производства практически никто и не заметил.
А еще — что меня тихо радовало — никто внимания не обращал на то, сколько сверхчистого графита завод производит, а производил он, между прочим, без малого по четыре тонны продукта в сутки. А чтобы столько произвести, и метана нужно было очень много, причем метана именно «соломенного» — и на метановую станцию ежесуточно привозили по двести пятьдесят тонн соломы. А увозили по двести с лишним тонн «недобродившего сапропеля», причем весь этот ил вывозили как раз в поля Грудцинского сельсовета. В поля, стоящие под черным паром, конечно, и было у меня подозрение, что к следующему году все эти поля по плодородию переплюнут лучшие черноземы. Собственно, и солому как раз с этих черноземов и возили, но интереснее было то, что установки, которые производили газовую сажу из получаемого метана весь вырабатываемый газ сжечь просто не успевали. Так что в городе и все дома перешли на газовое снабжение чистым метаном, и котлы «цеха ОТК» теперь на газу работали. А на котельном производстве именно газовые котлы стали основным видом выпускаемой продукции: на бескрайних просторах страны в деревнях и селах строилось все больше биореакторов.