Безумный барон 2 (СИ). Страница 8

«Фиксация. Ты используешь вербальную манипуляцию, основанную на предложении решения известной ему проблемы. Коэффициент убеждения повысился», — с неподдельным научным интересом прокомментировала Искра.

«Да-да, спасибо, профессор», — мысленно отмахнулся я и вперил взгляд в Глеба.

— И последнее, — я понизил голос еще на полтона, переходя к самому главному. К его личной шкуре. — Сдай меня, Глеб, — получишь мешок серебра на отряд. Поделите, пропьете, и все. Помоги мне — и твой барон вернет себе земли и получит преимущество на годы вперед. Как думаешь, за что он тебя щедрее наградит? За разовую подачку от чужаков или за решенную многолетнюю головную боль?

Наступила тишина. Глеб молчал, его глаза-буравчики уставились куда-то мне за плечо. С одной стороны — верная, хоть и не очень большая, награда и ноль проблем с Инквизицией. С другой — риск, но и куш такой, что можно до конца жизни в почете ходить. Его люди молчали, ожидая решения командира. Вся их ленивая уверенность испарилась, сменившись напряженным ожиданием.

Наконец он медленно выдохнул.

— Хитрый ты, барон. Хитрый, как сто лис, — он мотнул башкой, и на его губах появилась тень ухмылки, на этот раз не такой неприятной. — И говоришь складно. Ладно. Слушай сюда.

Он сделал несколько шагов в мою сторону, и его вояки едва заметно расслабились, опустив арбалеты на пару дюймов.

— Я тебя не видел. И мои люди тоже. Понял? Мы просто сопровождаем двух заблудившихся путников до городка под названием «Заблудший Путник». Там законы Империи — что дышло, куда повернул, туда и вышло. Место для таких, как вы, самое подходящее.

Я улыбнулся, принимая условия.

— Там я оставлю вас, — продолжил он, глядя на меня. — И у вас будут сутки, чтобы сгинуть. Через сутки я доложу барону, что видел твои следы, ведущие в сторону Путника. И на этом моя работа окончена. Дальше вы сами. Идет?

— Идет, — ответил я без малейшего колебания.

Глеб еще мгновение буравил меня взглядом, а потом коротко махнул рукой своим людям.

— Опустить оружие. У нас гости. Проводим их.

Наш почетный эскорт, если можно так назвать десяток мужиков, готовых в любую секунду продырявить тебе башку, двигался по лесу в напряженном молчании. Воины Кривозубова держались от нас на расстоянии вытянутой руки и еще одного хорошего прыжка. Смотрели на нас, как на двух бешеных хорьков в одной клетке — с любопытством, опаской и явным нежеланием совать пальцы внутрь.

Арина шла рядом, но мысленно была где-то далеко. Она пыхтела, как перегретый самовар, и я чувствовал, как от нее исходят волны праведного аристократического гнева. Быть спасенной — унизительно. Быть спасенной благодаря болтовне какого-то выскочки-барона, а не собственной всесокрушающей силе, — унизительно вдвойне. Наконец ее прорвало.

— Мы могли бы с ними справиться, — прошипела она так, чтобы слышал только я. Ее голос был похож на скрежет ножа по камню.

— Ага, могли бы, — не оборачиваясь, хмыкнул я. — И сейчас местные ежики восхищались бы нами. Десять арбалетов против двоих, один из которых только что провел сеанс экстремального строительства и еле дышит. Прекрасный расклад. Ты, принцесса, войну любишь, а я люблю математику. Иногда лучший бой — тот, которого удалось избежать. Особенно когда противник даже не собирался драться, а пришел поговорить.

Она что-то злобно фыркнула, но возразить, видимо, было нечего. Логика — упрямая вещь, даже для тех, кто привык решать проблемы огненным шаром. Остаток пути мы проделали молча.

Через пару часов лес поредел, и мы вышли на раскисшую от недавних дождей дорогу. А за ней, в низине, раскинулся «Заблудший Путник». Городок оказался именно таким, каким я его представлял. Кривые, как сабли, улочки, заваленные мусором. Покосившиеся деревянные дома, подпирающие друг друга, чтобы не свалится окончательно. И воздух… Это была незабываемая симфония запахов. Смесь жареного до углей мяса, прокисшего пива и конского навоза. Место, где у каждого есть секрет и никому нет дела до чужих проблем, пока у тебя в кармане звенит монета.

Глеб остановил свой отряд на окраине, у первого же грязного переулка.

— Дальше сами, — он сплюнул на землю, не сводя с меня своих глаз-буравчиков. — Сутки. Через сутки я доложу барону, что видел ваши следы. И мой совет, барон… не светись. Такие, как вы, тут долго не живут.

Я молча протянул ему кусок кожи, которую позаимствовал у него и вкратце рассказал что и где делать на территории баронства Кривозубовых. Слава моя шла впереди меня, поэтому он не ставил под сомнение мои знания, даже задавал ряд уточняющих вопросов. Когда он понял суть обороны, он просто развернулся и, не оглядываясь, повел своих людей обратно в лес. Через минуту они растворились среди деревьев, будто их и не было.

И вот тогда на нас обрушилась реальность. Весь этот гам, вонь и суета городка, которые до этого сдерживало присутствие вооруженного отряда, нахлынули разом. Мы стояли на краю этого муравейника — грязные, уставшие, в порванной одежде, без оружия, если не считать Искру, которая сейчас старательно притворялась бесполезным куском железа.

Арина брезгливо сморщила нос, будто ей под него подсунули дохлую крысу. В ее глазах читалось такое вселенское отвращение, какое бывает у столичной фифы, случайно попавшей на деревенскую дискотеку.

— И что теперь? — спросила она.

— Так, задача номер раз: выжить, — я потер ладони, пытаясь согреться и собраться с мыслями. — Для этого нам нужны три вещи. Первое — еда, потому что я последний раз ел, кажется, в прошлой жизни. Второе — ночлег, желательно с крышей и без клопов. И третье, самое важное, — информация. А все это, как ни крути, упирается в четвертый пункт. В деньги.

Я выразительно посмотрел на нее. Она недоуменно моргнула, а потом, покопавшись в каком-то потайном кармашке своей изодранной одежды, с таким видом, будто достает из кармана дохлого паука, извлекла на ладонь две маленькие, потускневшие медные монеты.

— Вот, — фыркнула она. — Все, что есть. Бесполезные кругляши.

Она видела две медяшки.

А я видел стартовый капитал.

Я подхватил с ее ладони монеты, которые звенькнули с таким жалким звуком, что даже местные крысы, наверное, посмеялись бы.

— Не бывает бесполезных кругляшей, принцесса. Бывает недостаток фантазии, — я подмигнул ей. — Жди здесь. Постарайся не смотреть на всех так, будто они тебе должны по гроб жизни. Сойдешь за свою.

Я оставил ее в относительно чистом закутке, скрытом от любопытных глаз, а сам пошел на звук. На ровный, методичный стук молота о наковальню. Это был единственный язык, который понятен в любом мире и не требует перевода. Кузница нашлась быстро. Скорее, это был просто навес, под которым пыхтел горн и стояла наковальня, вбитая в здоровенную колоду.

У наковальни, матерясь вполголоса, корячился хозяин заведения. Здоровенный мужик, похожий на медведя-шатуна — спутанная борода, руки толщиной с мою ногу, и весь покрыт сажей так, что непонятно, где кончается одежда и начинается кожа. Он пытался починить то, что здесь, видимо, гордо именовалось плугом. На деле — кривая, заостренная железяка, присобаченная к деревянной раме. Таким огородом землю не вспашешь, а только поцарапаешь. Бедолага-крестьянин, стоявший рядом и почесывающий затылок, смотрел на это действо с тоской во взоре.

А неплохо они тут живут — металлический плуг даже есть.

Я подошел ближе. Кузнец оторвался от работы и смерил меня тяжелым взглядом.

— Чего надо? Железа лишнего нет. И подаяния не даю.

— Да я не за подаянием, — я протянул ему два медяка. — Работа есть. На две монеты.

Он недоверчиво покосился на деньги, потом снова на меня.

— Какая работа? Подков нарисовать?

— Почти, — я присел на корточки и ребром ладони расчистил пятачок утоптанной земли. — Смотри сюда, мастер.

И я начал рисовать. Пальцем, на земле, как в детстве. Сначала — простая рама. А потом к ней я пририсовал две детали, которые здесь, похоже, еще не изобрели. Первое — лемех. Острый, треугольный нож, который будет подрезать пласт земли снизу. Второе — отвал. Изогнутая пластина, которая этот подрезанный пласт будет переворачивать, укладывая его рядом.