Обострение (СИ). Страница 14

— А знаете, Иван Палыч… Мне обещали жалованье прибавить! Сам Кореванов обещал, Федор Ильич.

— Кореванов? А кто это?

— Инспектор народных училищ.

— Так это ж хорошо! Рад за тебя… ой… за вас, Анна Львовна! Отдыхайте… а мне уже, увы, пора. Надо в церковь успеть, к вечерне.

— В церковь? — девушка неподдельно удивилась. — Вот уж не замечал, что вы такой истовый верующий. Только не обижайтесь…

— Пустое! Все же надо зайти… Священник там такой… Фотографией занимается представляешь?

— Это новый-то батюшка? — допив кофе, учительница поставила чашечку и улыбнулась. — А еще он на велосипеде ездит! Я вчера видела.

— Зимой — на велосипеде? Я бы поостерегся. Как врач говорю! Чуть что — вот вам и перелом!

— Ну… вы же на мотоциклете ездите!

— А тут не надо сравнивать! — рассмеялся гость. — У моего «Дукса» шины с зацепами, да еще лыжи можно по бокам привинтить. Уж никаким боком не свалишься! Эх, починить бы скорее… Спасибо за кофе, милая Анна Львовна!

В церковь, конечно, зайти надо бы было. Но, не сейчас, а лучше бы в воскресенье. Вот, вдвоем с Анной Львовной и выбрались бы. Учительница свое православие не выпячивала — среди революционеров не модно — но, крестик носила и полным агностиком не была.

В воскресенье, да…

Заодно напомнить батюшке Николаю, чтоб еще раз поговорил с Матреной…

Звякнул колокол. В храм потянулись люди. Не так и много, да…

Пройдя мимо церкви, молодой человек повернул налево, вышел на безлюдную улицу и зашагал к нужном дому. Все же Зарное было большое село, и центр его — в отличие от всего прочего — выглядел вполне благоустроено. Имелись даже дощатые тротуары и керосиновые фонари. Два — у церкви, один — над трактиром и еще один — прямо напротив лабазов. Лабазный-то фонарь как раз и освещал улицу. Пусть и немного, но и это было уже хорошо, вечерок-то нынче выдался пасмурным — ни луны, ни звезд.

Это хорошо, что безлюдно кругом, тихо. Только собаки лают по окраинам…

— Из-за о-о-острова на стежень… Н-на простор речной ва-аа-лны… — какой-то вывалившийся из дверей трактира субъект затянул пьяным голосом популярную песню из репертуара Федора Шаляпина.

На песню эту, как рассказывала Аннушка, была даже снята фильмА, или, если по-современному — видеоклип. Правда — без звука. «Понизовая вольница» называлась. Кстати! Надо бы свезти Анну Львовну в город, в кино! Синематограф там, вроде, имелся. А в комнате учительницы, рядом с фотографией Юрия Морфесси, еще появился и Макс Линдер, знаменитый французский актер.

Завидев знакомый дом, доктор забарабанил в ворота. За глухими заборами, и слева, и справа, загремели цепями псы, залаяли остервенело. А вот у пристава, судя по всему, пока что собаки не было. Верно, не успел завести.

— А, господин доктор! — спустившись во двор, Лаврентьев отворил калитку. — Ждем-с, ждем-с…

И видно было, что ждали! У жарко натопленной печки уже закипал самовар, на столе стояла бутылка «белой» (высшей очистки) «казенки», нарезанное розовым пластиками сало, сыр со слезой, селедка, полкаравая ржаного хлебушка и какие-то консервы в жестяных банках. Сидевший за столом Гробовский выглядел совсем по-домашнему — в расстегнутой на груди рубахе, с подтяжками.

— Заодно, Иван, и поужинаем. Сейчас и картошка поспеет.

За ужином текущую ситуацию и обсудили.

— Говорю же, Сильвестр не прост, очень не прост, — намахнув стопку, повторил Алексей Николаевич. — И промахнуться нам с ним нельзя ни в коем случае. А, значит, что?

— Первым делом — глубокая разведка! — пристав прихлопу ладонью по столу. — Тщательная, и тайная… Еще хорошо б своих людей к нему приставить. Только вот, где их взять? Я здесь человек новый…

Пристав искоса посмотрел на Гробовского.

— Есть у меня люди, — не стал отрицать тот. — И филеры, и стукачи…

— А в чем разница? — Иван Палыч отодвинул стопку. — Все, больше не буду. Завтра с утра — прием.

— Разница, судари мои, большая! Филеры — агенты наружного наблюдения, а стукачи — вспомогательные агенты. Работа у всех разная… Но, господа мои… — поручик постучал по столу вилкой. — Все они — в городе. Здесь с них — какой толк?

— Да уж, — согласился становой. — В деревне новый человек издалека заметен. Вот бы из местных кого…

Иван Палыч вдруг вспомнил об Андрюшке… Но, решил пока о нем не говорить, а если использовать — то только сам. Вообще же, маловат еще парень для таких дел!

— Местных… — закусив селедкой, протянул Алексей Николаевич. — Половой вряд ли подойдет. Наверняка, Сильвестром прикормлен. Или даже в доле… Черт! А ведь есть у меня один такой… Из соседней деревни…

Доктор хмыкнул:

— Уж не Гвоздиков ли Яким?

— Х-а! — всплеснул руками Гробовский. — Так и знал, что где-то да провалится. Однако, и этот в городе сейчас… Ничего, вызовем! Что так смотришь, Иван? Гвоздикову не доверяешь. Так и я ему на доверяю. Но, использовать будем. Втемную! Мол, дошла информация — в Зарном скоро поятся дезертиры. Под видом коробейников, всяких там офеней… Так пусть Гвоздиков в трактире станет своим — и обо всех подозрительных типах докладывает. Не о Сильвестре, не-ет! О Сильвестре мы его как бы невзначай выспросим… Только сдается мне — никакой он не Сильвестр! Больно уж приметное имечко. Хотя, всякое может быть… Запрос я отправил… Ну, еще по одной? На ход ноги, Иван Палыч?

— Сожалею, господа, но…

— Да, справку я тебе написал, по всей форме, — агент вдруг улыбнулся. — Отвезешь своим ревизорам. Когда у тебя срок?

— Так прошел уж!

— Ничего, нашу службу они уважают. Только надо быстрей отвезти — мало ли.

В город молодой человек помчал сразу же после утреннего обхода, благо на прием нынче никто не пришел.

Увидев справку, у ревизоров глаза на лоб вылезли.

— Нет, вы видели, Силантий Прокофьевич?

— «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка… Поручик А. Н. Гробовский»!

— По все форме! Уважаемый человек писал… Ну, что же, господин Петров, — по лошадиному передернув плечом, развел руками Петр Фомич Лядов, старший ревизор. — Мы тоже все напишем. И направим в Управу. Преступных деяний за вами нет… Но, за халатность выговор получить готовьтесь!

Эх-ма — выговор!

Иван Палыч птицей спустился с лестницы:

— Извозчик! Извозчик! Э-эй!

У складов товарищества «Нобель и Ко» доктор, к своему удивлению, увидел целых два мотоцикла. Такие же, фирмы «Дукс», только с виду помощнее, а один даже с коляской.

Интере-есно, что за мотопробег?

А ведь действительно оказался мотопробег, в своих предположениях молодой человек не ошибся.

— Повезло вам, господин доктор, — улыбнулся складской приказчик — немолодой, седоватый, родом из Баку. — Мотоциклеты на улице видели?

— Ну?

— Нынче испытательный пробег! По всему уезду и потом — аж до самой Москвы. Ну и на фронты — прямые поставки. Господа испытатели в ресторанчике, неподалеку. Обедают-с. Запчастей с ними прислали — два ящика! — обернувшись, приказчик кивнул на стеллажи. — Так что забирает свой жиклер господин хороший!

Вот это было здорово! Славно прямо. Надо же — два таких важных дела, и оба, наконец, благополучно сладились! Бывает и такое, однако, редковато, да.

Никодим починил машину быстро, прямо в присутствии доктора. Поставил жиклер, дернул кикстартер… Завелся! Мотор заурчал довольно и сыто.

— Ну, Иван Палыч — держи своего железного коня!

— Ох… не знаю, как и благодарить даже.

— Пустое! За ремонт — два сорок.

С каким наслаждением доктор вылетел на дорогу! Покатил, обгоняя крестьянские сани, сделал круг по площади. Завидев мотоциклет, рванули было у школы мальчишки — куда там! Сорок верст в час! По ухабистой зимней дороге…

Ну, с мотоциклом теперь… Теперь и в Рябиновку и в Заречье — быстро, и в город — на раз-два. Ни от какого поезда зависеть не надо. Эх!

Ближе к вечеру Иван Палыч расспросил «дежурного по лаборатории» Андрюшку. Осторожно, все про Сильвестра — что он, да как. Как пояснил Гробовский, дело по поводу аферы с морфием еще можно было потянуть месяц, другой… А уж тогда нужно было что-то предъявлять подозреваемому. Как выразился господин поручик — нарыть!