Ларь (СИ). Страница 8

Стрела пронеслась почти вертикально, пробив грудь белого голубя. И тот, отчаянно запрокинув голову, обессиленный рухнул на палубу под оглушительный крик комита…

— Воистину Многоглазый! Я же вам говорил!

Тот тонкий, как молодое дерево, юноша исчез. На смену ему пришел угрюмый и сердитый мужчина с длинными волосами, пробирающийся через густые заросли. Похудевший после долгого пути, но сильный и опасный. Даже не надо было глядеть на обнаженную грудь, где покоилось множество рубцов, чтобы понять — путника лучше обойти стороной.

Таких рубежников в восточных варварских землях, у тех же русов, называли ведунами. Серьезные воины. Непростые противники. Пара ведунов в лесном отряде могли одолеть целое воинство.

Правда, выглядел путник сейчас из рук вон плохо. Лицо исцарапали ветви колючих сосен, ноги стоптаны до кровавых мозолей. Однако ему надо было продолжать идти.

Приближалась зима, которая в здешних краях представала суровее, чем на родине. Плащ он уже потерял, а поддоспешник, который представлял собой плотно набитую одежду, обогревающую тело, остался в лагере. Надо поскорее найти укрытие, иначе будет плохо.

Но он нарочно шел на север. Точнее, бежал из родного дома. Потому что с ним случались то, что случалось с каждым рубежником, который обладал мерзким хистом. Жертв становилось все больше, и если раньше их удавалось скрывать, со временем это стало сложнее. Он сбежал из Византии дальше. Сначала в Панидос, затем в Адрианополь, а после в Варну. И отовсюду приходилось рано или поздно уходить. Везде его хист привлекал к нему ненужное внимание. Злая судьба упорно гнала его на северо-восток — в неизведанные и темные земли.

У него и правда оказался мерзкий хист. Так считал сам Аргус, так говорили и другие рубежники. Хуже был лишь хист у старухи Ламии, которую тоже сравнивали с древнегреческим чудовищем. Несчастной приходилось есть младенцев, чтобы получать новые рубцы. Впрочем, горемычная и закончила не очень хорошо. Аргус первый раз встречался с тем, чтобы люди наняли рубежников для убийства им подобной.

Он остановился, тяжело дыша. Силы были на пределе, от холода кололо в пальцах. Аргус знал, что именно надо сделать, однако оттягивал этот момент до последнего. Он ненавидел то, что давало ему силы.

Когда глаза попадались свежие, только что вытащенные из угасающего человека — глотать их было не так сложно. Просто смежил веки и засунул в рот. Представил, что ешь огромные виноградины.

Однако в нынешнем состоянии глаза казались похожими на мерзкие стухшие сухофрукты. Аргус вытащил небольшой мешочек, высыпал содержимое на ладонь, убрав излишки соли, и судорожно сглотнул подкатывающий ком. Настанет ли день, когда он к этому привыкнет?

Многие называли войну — худшей из придумок человечества. Для рубежника она была истинным спасением. Потому что на поле брани оставалось много убитых, подходящих для его целей. Аргус искренне считал, что нет ничего хуже мира. Это означало, что скоро придется вновь сниматься с места, дабы не навлечь подозрений. Чтобы ослепленные трупы не множились.

Он закинул парочку мерзких, похожих на урюк штуковин в рот, разжевал и проглотил. Пусть и не с первого раза. Давясь и откашливаясь. И уже после, лежа на холодной земле и рыдая от собственной никчемности, почувствовал, как всколыхнулся хист. Как он дал сил, пустил ток жизни в измученное тело. Тогда Аргус поднялся и побежал вновь.

Кощей нахмурился, заслышав приближающийся шум. Здесь был его лес, его вотчина, вот уже несколько веков. Он изначально выбрал самый дремучий угол на Руси, чтобы жить свободно. Насколько это было возможно.

Мелькнули щиты, на которых белой краской оказался криво намалеван огнедышащий змей. Такое же изображение, пусть и более искусное, имел стяг, красующийся возле его жилища. Не одной из пары десятка полуземлянок, а самой настоящей избы. Многие сравнивали рубежника со змеем — хитрым и коварным.

— Тугарин, — обратился к нему Мэргэн, монгол, которого Аргус освободил из плена и уговорил присоединиться к себе. И тот из ивашки со временем стал ведуном. — Смотри кого поймали.

Как к Аргусу прицепилось это прозвище — он и не помнил. Вроде бы после того, как он собрал ватагу и начал грабить окрестные селения, русичи стали звать его Тугом. Что на их языке значило «горе». После из Туга он превратился в Тугарина.

— Неужто багатур?

— По всему выходит, что так, — обнажил рот с двумя выбитыми зубами Мэргэн.

— И ведун, — усмехнулся Аргус, поднимаясь на ноги. — Что там, почти кощей, без двух отметин.

Рубежник был слажен на удивление ладно. Будто огромный бык, которого удалось связать и полонить. Даже шеи не видно. Лицо простое — мясистый нос картошкой, светлые волосы и выступающая челюсть. Русич и русич.

— И как же ты попался, такой большой и сильный? — усмехнулся он.

— Как не попасться, когда другого способа найти тебя нет, Тугарин-змей? — ответил рубежник без всякого страха.

— Значит, ты искал меня?

— Искал, — спокойно ответил русич, поднимаясь на ноги. Толстые веревки стали рваться на нем, как худая рубаха. — Полно тебе мучить людей. Запомни мое имя, я Илья из славного города Мурома…

Рубежник даже протянул руку, чтобы ухватить Тугарина. Однако внезапно оцепенел. И все лишь потому, что встретился взглядом со своим врагом. И теперь мир померк, ибо Аргус применил своей кощеевский дар.

Тугарин спокойно воткнул пальцы в глазницы и неторопливо вытащил глаза, продолжая смотреть на них. И лишь когда отправил те себе в рот, не без труда проглотив, нечаянный убийца закричал от боли и повалился на землю.

— Соловушка! — крикнул Аргус.

От дальней землянки отделился высокий статный мужчина, которого нельзя было не узнать. Пусть он оказался теперь не таким молодым, как при нашей встрече.

— Я тебе игрушку нашел. Настоящий багатур, разве что незрячий.

Ватага оглушительно загоготала, одобряя шутку Тугарина. Хотя тому было совсем не до веселья. Появился этот, пойдут и другие рубежники. Слава о злодее Тугарине расползлась по многим княжествам. Значит, пора уходить. Куда? Да хотя бы на запад. В новгородские или тверские земли.

Вот теперь Трепов был похож на самого себя. Еще не такой старый, но уже пожилой. Пусть и одетый презабавно — в роскошном парике, штанах в облипочку, поверх которых нацепил белые чулки. Хотя чего там, у нас сейчас все девчонки на спорте поверх лосин надевают белые длинные носки. Мода.

Он был не один. Все с тем же рубежником, которого называл Соловушка. Только тот, казалось, выглядел еще старше самого Трепова. Или кого там, Аргуса тире Тугарина? Наверное, если заглянуть поглубже, можно много чего узнать. Однако в то же время я четко понимал, что надо довольствоваться малым. Стоит попробовать управлять способностью, которая не являлась родной, как все полетит к чертям.

Друзья не просто пили кофе. Это состояние можно было сравнить с опохмелом. Только с той лишь разницей, что вчера никто из них не пил. Вчера было кое-что другое. Более страшное, о чем не принято говорить. Пока, наконец, Трепов не разрушил молчание.

— Сколько мы с тобой знаем друг друга?

— Давно, — отозвался старик. Самое смешное, что они оба были немолоды. Однако на фоне Трепова Минин действительно выглядел дряхлым пенсионером подле соцработника.

— Мы увядаем.

Когда-то он мечтал стать кроном. Пока не понял, что не хватит людей, а соответственно и глаз, чтобы осуществить задуманное. И это было величайшей несправедливостью. Кому-то из рубежников доставался мерзкий хист, за которым приходилось ухаживать не одну сотню лет, как за слабо тлеющим костром, чтобы тот не угас. Другие росли будто на дрожжах. Да, потом так же быстро и сгорали, но достигали небывалых высот.

— Странную ты выбрал тему, мой друг, — ответил Соловоей. — Мы пожили свое. В нашей жизни было многое.

— А что, если я скажу, что можно не умирать?