Ларь (СИ). Страница 10

— Дяденька, — первым встретил меня черт. — Хорошо, что ты пришел. Тут вообще все… не по плану как-то пошло.

— Я почему-то именно так и подумал. Где Юния? И где все?

— Тетенька Юния там лежит, ее немного подранили, а в целом все нормально. Дядя Гриша успокаивается, в себя приходит.

Каким именно образом бес приходил в себя, я догадался сразу. Для этого не обязательно было быть гением. Нужно лишь немного знать Григория.

— Чего ему успокаиваться⁈ — зло выпалил я.

— Я же, хозяин, человека убил, — выполз со стороны кухни мертвецки пьяный Гриша.

Нет, я часто видел его в подпитии. Однако бес всегда будто бы знал меру. А тут точно пытался напиться в усмерть. Что у него почти получилось.

— Ты? Убил?

Нет, жизнь, спасибо ей за это, меня вообще ко многому готовила. Кроме разве что вот этого.

— Он. Без Гриши мы бы не сс… справились, — показалась в дверях комнаты лихо.

Нечисть прижимала к животу окровавленное полотенце, однако главное было не это. А те изменения, которые произошли с Юнией. Горб, словно ненужный предмет мебели, исчез, и теперь лихо превратилась в высокую стройную женщину. Шрамы вокруг заросшего кожей глаза сгладились и их вроде бы стало меньше. Черты лица подтянулись, морщины исчезли. Да ей теперь нельзя было дать больше тридцати.

Следом за лихо неторопливо вышла грифониха, почти целая и невредимая. Она ткнулась клювом сначала в руку Юнии, а когда погладила крылатую нечисть, Куся наконец подошла ластиться ко мне. Что интересно, грифониха тоже подрастеряла часть перьев.

— Кто мне может объяснить, что тут произошло?

— Все сначала было, как ты и говорил, дяденька Матвей, — начал черт. — Пришел этот плохой дядька, стал печати сбивать. Мы мелькали, как ты и наказывал, внимание привлекали, а потом… Потом он в дом вломился. Вот только…

Митя разволновался и сбился с повествования, часто открывая рот и переводя взгляд то на лихо, то на Гришу. Последний, правда, был близок ко входу в алкогольную кому, поэтому как собеседник представал так себе. Пришлось приходить на выручку Юнии, от которой я по какой-то непонятной причине не мог отвести взгляда.

— Он оказался увешан артефактами как сс… новогодняя елка. Помнишь, Матвей, у тебя было колечко такое, которое всю магию нечисти на ноль множит?

У меня похолодело в груди. Вот и дурень же ты, Зорин! Ведь можно было раскинуть мозгами и понять, что Высоковский придет сюда не с голой задницей. Та парочка так и сказала, что Трепов снабдил его артефактами. Ну, логично же. Как бороться против нечисти, которая отражает магический урон? Очень просто, если взять и выключить эту способность.

— И что?

— Ничего. Я попыталась подобраться, но куда там, — махнула рукой Юния. — Он бысс… стрый, молодой. Пырнул меня зачарованным кинжалом. Потом Митьке досталось, но хоть ногой только. Думали уже все. А тут Гриша…

— Я его, получается, хозяин, убил, — с горечью всего бесовского рода повторил Григорий.

— Техничесс… ски его убила я, выпила, — довольно протянула Юния, даже облизнулась. — Но если бы Гриша не оглушил сковородой, он бы нас всех перебил. Это факт сс…

— Я, хозяин, человека убил, — всхлипнул Гриша. — Нет, там бывало животину какую или еще кого загубить куда ни шло. Для ритуала или по прочей необходимости. Но человеческую душу. Да еще рубежника…

Говорил все это Григорий, глядя в пустоту стеклянными глазами. Словно пытался рассмотреть нечто изображенное на стереокартинке. Костяну как-то его отец целый альбом привез, мы весь вечер глаза пучили. Я жестом указал Мите на беса. Тот молодчага, сразу все понял, кивнул и бросился к товарищу.

— Дядя Гриша, давайте я вас на диван уложу, поспите немного.

— В мою комнату его веди, — добавил я. — Так и быть, на диване я устроюсь.

— Пойдем, куда хочешь пойдем. Митенька, а ты мне поиграешь ту песенку про одинокого пастуха? Ведь я и есть такой же одинокий пастух. Все куда-то бегу, стараюсь, а в итоге… человека убил.

Я вообще не очень любил разговоры по «синей волне», однако к нынешнему состоянию беса отнесся со всей эмпатией, на какую только был способен. Видимо, Гриша действительно переживал, что стал невольной причиной гибели рубежника. Пусть и такого мерзавца. Ох, вот так живешь со всякой нечистью, живешь, а она потом тебя удивляет. Не ожидал я от беса подобной эмпатии. Кто знает, вдруг выяснится, что у него каждый пятый тост за мир во всем мире?

Когда парочка скрылась в моей комнате, я подошел к Юнии и осторожно убрал окровавленное полотенце от испачканного живота.

— Закатай, посмотрю, чего там у тебя.

— Да не надо, Матвей, там сс… ничего страшного.

— Да дай посмотрю, говорю.

Я даже не сразу понял, что не так. А когда поднял глаза увидел, что лихо… покраснела.

— Я чисто с медицинской точки зрения. Давай, ложись сюда.

— Давай я лучше платье порву, чтобы не сс… задирать.

— Ладно, ладно.

Лихо легла на диван, рванула на себе ткань и обнажила мягкую молодую кожу. Вот теперь уже пришлось краснеть мне. Правда, ненадолго, я довольно быстро взял себя в руки, потому что здесь имелось кое-что требующее более пристального внимания. А именно глубокая борозда поперек живота, до сих пор кровоточащая. И до меня только сейчас дошло.

— Подожди. Ты могла его хистом излечить себя, но решила… решила стать помоложе?

— Рана затянется, — закусила губы лихо. — А я сс… женщина. И мне хочется быть женщиной.

— Женщина она, блин, а не посудомойка, — я хотел выругаться еще сильнее, но сдержался.

Вместо этого положил руки на живот, пытаясь почувствовать хист Юнии. Что тут скажешь, она действительно была сильная нечисть. Что там, сильнее меня — это однозначно. Однако именно в данный момент исцелить себя не могла.

В ней плескался другой, чужой промысел. Я бы оценил его как вредоносный, потому что он действительно являлся чем-то вроде вируса. Проклятое зачарованное оружие.

— Не надо, Матвей!

— Сам разберусь. Все такие умные, когда не надо. Теперь помолчи.

Я плеснул своего хиста не жалея. Как художник-импрессионист, работая широкими мазками. Потому удивился, когда рана разве что перестала сильно кровоточить, но затягиваться не торопилась. Большая часть моего промысла выступила в роли антибиотика, отправившись бороться с «вирусом». Что тут скажешь. От создателей кинематографической картины «Жизнь меня к этому не готовила» — «Жизнь меня к этому не готовила 2». Интересно, настанет ли когда-нибудь момент, чтобы я вообще перестал удивляться. Мироздание, ну пожалуйста!

Пришлось действовать в полную силу. Это напоминало работу одного пожарного расчета против объятого пламенем склада ГСМ. Хотя ладно, я, конечно, немного сгущаю. Однако когда хиста во мне осталось меньше половины, стало как-то совсем невесело. К тому моменту рана наконец закрылась, впрочем, до полного выздоровления было еще далеко. «Вирус» пусть и скукожился до размеров молодого шампиньона, но не исчез совсем.

— Короче, у тебя теперь постельный режим, пока полностью не выздоровеешь.

— Матвей, да как же так? — чуть не вскочила на ноги Юния. — Я прекрасс… сно себя чувствую. То есть, уже значительно лучше.

— Я так сказал. В следующий раз пять раз подумаешь, чем наводить марафет. Женщиной она захотела стать.

Проговорил и тут же осекся, увидев выступившие на глазу у Юнии слезы. Вот не знал, что для нее это действительно было важно. Всю дорогу она спокойно принимала себя в образе старенькой горбатой тетеньки. Непонятно, что поменялось?

— Ладно, лежи, отдыхай. Митя!

Черт вылетел из моей комнаты пулей. Складывалось ощущение, что он давно хотел это сделать, но выжидал нужный момент.

— Ну? — задал я единственный вопрос.

— Спит. Надо только тазик подставить, дяденька. Я его таким пьяным первый раз вижу.

— Это потом. Сейчас у нас на повестке дня более серьезные вопросы. Надо этого товарища припрятать.

— А куда? Чего с ним делать?

— Жили бы мы до сих пор в Питере, вопрос был бы риторический. К тому же, топор у нас имеется. Но слава Богу, что мы в Выборге. Поэтому просто утопим.