Измена. Ты пожалеешь... (СИ). Страница 21

Удивительно неловкий и в то же время живой разговор получается, и, самое главное, меня уже больше не трясет от нервов, за что, конечно, большое спасибо Степану Алексеевичу.

***

— Ты что-то хотела, милая? — протягивает Владислав, ответив на мой звонок.

У меня такое чувство, будто он нарочно решил натянуть на лицо самую мерзкую из всех личин. Или он всегда был таким, но я упорно смотрела на него через розовые очки…

Кажется, уже не девочка, и флер влюбленности давно должен был схлынуть.

Почему я верила в этого человека на протяжении такого длительного срока?

— Хотела, Влад. Суку свою придержи. На поводке. Или тебе доставляет удовольствие говорить ей «Фас» и смотреть, как она бросается на людей и устраивает сцены в людных местах? — говорю прямо.

— О чем это ты?

— О том. О твоей новой-старой пассии, сбывшейся мечте и бог знает как еще ты ее называешь! О Еве.

— Так. Что с ней?

— Ничего. Пришла закатывать сцены. Поэтому повторяю: хватит меня доставать! Хватит! Я тебя не держу, развлекайся, сколько влезет. Какого черта вы вообще ко мне лезете? Вы оба получили, что хотели!

— Ты в этом уверена? — роняет он холодно. — Что я получил, что хотел? Настолько плохо меня знаешь? Я разочарован…

— А я-то как разочарована, Влад. Я больше не вижу в тебе…

— Чего? — подначивает.

— Ничего, — отвечаю глухо. — Ничего в тебе не вижу. Ничего, достойного…

— Разлюбила, что ли? — хмыкает. — По щелчку пальцев?

Я тихо ахаю: он еще и не верит, что его можно разлюбить.

— Нет, не то, чтобы даже любви! Но элементарного уважения не осталось!

Влад тяжело и глубоко дышит.

Я тоже молчу.

Гнетущая тишина убивает.

Раньше я всегда могла подобрать слова, которые сгладят острые углы непростого характера, но сейчас не хочу быть для него ни мягкой, ни ласковой, ни теплой и уютной женщиной, в объятьях которой он мог расслабиться и стать терпимее.

Да о чем я вообще? Он только из постели Евы вынырнул… Вот пусть там и остается.

Ева, надо же…

Первородный грех.

Соблазн…

У судьбы есть чувство юмора…

— Я к тебе приеду, — наконец, сообщает он.

— Не стоит.

— Ты все еще пока моя жена. Беременная моим ребенком.

— Это ненадолго.

— На что это ты намекаешь? На аборт?! — взбесился. — Будешь рожать, я сказал!

— Не понимаю, чего ты добиваешься, Влад. Может быть, того, что случится выкидыш в условиях такого нервного напряжения?

— Что ты несешь? Я только что сказал, что хочу этого ребенка! — рычит.

— Ты его не получишь. Ни ты… Ни Ева.

— И ты решила в духе этого… как его… Черт, скажи, как фамилия того героя из драматической пьесы… — матерится. — Ты точно знаешь… Который кричал «Не доставайся же ты никому!»

— Не помню, Влад. У Евушки спроси. Она большая специалистка по пьесам и просто королева драмы.

— Я приеду проведать свою жену и будущего ребенка, — продолжает он. — Припудри личико перед встречей.

И не подумаю.

Пусть Ева для тебя перышки начищает.

И наша встреча проходит не по плану...

Глава 25. Она

Когда Влад входит, я нарочно лежу лицом к стене в палате, всем видом показывая, что не хочу ни видеть, ни слышать муженька. Он опускается в кресло, которое поскрипывает. Слышится шорох ножек по полу, я стискиваю зубы изо всех сил, когда на мое плечо ложится горячая ладонь.

— Чего ты хочешь? — спрашивает муж.

— Развода.

— Я о другом. Ты в положении. У тебя всегда были особенные пожелания. Чего тебе хочется сейчас? — уточняет Влад.

— Чтобы ты ушел, — выдыхаю через нос.

— Лиза, послушай… — Влад придвигается ближе, и я чутко улавливаю запах духов Евы.

Веду плечом, боже… Только с нее спрыгнул? Или этой гадиной уже все насквозь провоняло?

— Уходи! От тебя несет…

— Выслушаешь ли ты меня хотя бы на минуту? Не неся пургу про вот это все «ухожу, разлюбила, не трогай меня!» — повышает голос. — Выслушаешь?!

— Нет! От тебя воняет этой старой сукой, несет ее духами. Она доводит меня до нервного приступа… И все, чего я хочу, это просто не видеться… Ни с тобой, ни с ней. Ты хотел трахнуть свою мечту! Всю жизнь мучился, бедненький, живя с бледной копией! Так я тебя не держу, уходи! — кричу в слезах и тихо охаю, чувствуя резь в животе.

От боли перед глазами темнеет.

Влад бубнит еще что-то, наклонившись надо мной.

Я не в силах различить даже отдельных слов, пока все тело корчится в мучительной агонии. Задыхаюсь от давящего присутствия Влада.

Жар тела за несколько секунд поднялся в несколько раз.

От боли получается только мычать и, когда Влад, наконец-то понимает, что со мной что-то не так, его буквально сметает в сторону.

— Ты, придурок, ей врач нужен! Не слышал, что она сказала? Ушел! — рявкает мужской голос.

— Но я…

— Ушел, нахрен! Скройся! Врача зови… Сделаешь шаг ближе, и ты — труп!

Через мгновение тот же самый, вибрирующий от эмоций голос окутывает меня знакомым теплом.

— Ты как, Лиз? Держись…

— Привет… — чуть-чуть плачу, потому что даже капельку слез выдавить больно. — Не знала, что ты приедешь, Вить…

Я помню его совсем крохой. Он был ужасно тощим, белобрысым и поздно, очень поздно начал разговаривать. В четыре года. До этого таскался всюду за мной хвостиком и любил ждать за воротами школы, виснув на них, как обезьянка… Снежная макушка младшего брата на фоне всех нас, типично русоволосых, вызывала много споров и пересудов до тех самых пор, пока он не начал темнеть, но тощим и высоким брат был еще долго, лишь к годам восемнадцати начал набирать массу и мышцы. Теперь его, кажется, не остановить…

Полгода не виделись, а он вон какой… совсем раскачался со своим железом.

— Все будет хорошо, вот увидишь.

— Не будет, Вить. Все плохо. Совсем плохо.

— Помнишь, как ты сама говорила? Если все совсем плохо, значит, скоро наступит пауза, а за ней будет получше… Все, вот и врач. Держись…

***

Он

— Лизу положили на сохранение. Ей теперь даже вставать пописать нельзя и посещения строго запрещены. Никаких визитов, — резко роняет Виктор, ходя нервно по парковке.

— Кто решил насчет посещений? Надо перевести Лизу в нормальную клинику, а не…

— Нормальную — это какую? С белым потолком и мягкими стенами? В смирительную рубашку?! — рявкает мне в лицо. — Ты не бог здесь, спустись.

— Что за бред ты несешь? — морщусь.

— Этот бред нес ты сам, когда орал на свою жену. Этот бред… сняла моя племянница, которая, насколько я знаю, даже из дома ушла и живет сейчас у бабушки с дедушкой! ТАК?!

Вот сюрприз.

Мне-то Стеша сказала, что просто переночует, но…

— Дочь сегодня же вернется домой. Это ничего не значит. А те слова… Просто угрозы, брошенные в пылу злости! Ты, что… Сам угрозами не разбрасываешься?!

— Со своими близкими?! В семье?! Нет!

— Да что ты? Даже когда жену творит чушь?

Виктор на миг замолкает, но потом снова прет на меня, толкнув руками в плечи.

— Когда сам виноват? Когда с одной сестры на другую перепрыгнул? Когда одной это не зашло, а второй… просто плевать, потому что ей всегда было плевать на всех, кроме нее самой?! В такой ситуации орать и беситься ты прав не имеешь. Возможно, ты себя небожителем почувствовал, но сестру я в обиду не дам, и ты больше к ней не подойдешь! Я беседовал с главврачом, он сказал, что сегодня уже была некрасивая сцена. Ева орала, как потерпевшая, и несла пургу, оскорбляла твою, млин, жену, мать твоих дочерей, любовью к которым ты так кичишься! Ей уже тогда стало нервно… И теперь ты… Добавляешь! Чего стоят твои слова о любви к семье, если так легко вытер ею свою задницу! Ничего! И хватит… Слышь, ты… Не нужна — отпусти, живи сам своей жизнью, грязь в дом не тащи!

— Такой умный, что ли?! — рявкаю в ответ, и только потом… доходит. — Что значит, Ева была у Лизы?