Император Пограничья 8 (СИ). Страница 31

— Понял. Гаврила с Евсеем займутся. Парни смекалистые, не дадут себя одурачить.

Мы ещё с четверть часа обсуждали детали операции, после чего я отпустил Бориса готовить людей. День обещал быть насыщенным — помимо ловли воров, нужно было решить десятки текущих вопросов по управлению острогом.

К полудню, разобравшись с самыми срочными делами, я решил навестить Матвея Крестовского. Метаморф жил в небольшом доме недалеко от казарм — специально поселил его там, чтобы в случае чего дружинники могли быстро отреагировать.

Постучав, я толкнул дверь и замер на пороге. Передо мной стоял совершенно другой человек, нежели тот, что когда-то приехал в Угрюм. Волосы аккуратно подстрижены и зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Лицо выбрито, подчёркивая резкие скулы и волевой подбородок. Одежда чистая, пусть и простая. Но главное — глаза. В них всё ещё читалась усталость прожитых лет, но появился огонёк жизни.

— Прохор Игнатьевич, — Матвей кивнул, приглашая войти. — Чаю?

— Не откажусь.

Пока метаморф возился с самоваром, я осматривал жилище. Чисто, даже слишком. Будто человек пытается навести порядок не только в доме, но и в собственной голове.

— Выглядишь лучше, — заметил я, принимая кружку с ароматным напитком.

— Странное ощущение — быть трезвым, — Крестовский сел напротив, обхватив свою кружку обеими руками. — Двадцать лет в тумане, и вдруг… ясность. Пугающая ясность. Все воспоминания стали чёткими, яркими. Как будто заново переживаю.

— Жалеешь?

Матвей покачал головой:

— Нет. Это… правильно. Болезненно, но правильно. Знаете, вчера ночью я впервые за многие годы видел нормальный сон. Не кошмар, не пьяный бред — просто сон. Про дом детства, про мать.

Я кивнул, делая глоток чая. Хороший знак — психика адаптируется к трезвости.

— Хотел поговорить о недавнем штурме. Ты сыграл ключевую роль.

Метаморф усмехнулся:

— Просто дал выход ярости. Ничего героического.

— Ты отвлёк на себя основную массу тварей, дал нам время организовать оборону и разобраться со Жнецом. Без тебя потери были бы в разы больше.

— Может быть, — Крестовский пожал плечами, но я заметил, как в его глазах мелькнуло что-то похожее на гордость. — Странно было снова биться с Бздыхами. Словно что-то внутри проснулось. Старые рефлексы, старая ярость.

— И что ты чувствовал?

Собеседник задумался, подбирая слова:

— Свободу. Впервые за долгое время я не думал о прошлом, о вине, о погибших товарищах. Только я и враг. Чистое, простое противостояние. Никаких сомнений, никаких «что если». Знаете, в Смоленской академии профессор учил меня контролировать боевую форму метаморфа. Говорили, что потеря контроля — это слабость. Но иногда… иногда нужно отпустить поводья.

— Главное — вовремя их подобрать обратно.

— Верно, — маг кивнул. — Я справился. Вернулся в человеческую форму сам, без посторонней помощи. Это тоже маленькая победа.

Мы помолчали, потягивая чай. Потом Крестовский хитро прищурился:

— Кстати, о победах. Видел я, как вы Жнеца ухайдакали. Впечатляюще. Но в следующий раз я сам какую-нибудь тварь покрупнее завалю. Нечего вам одному красоваться — натяну глаз на жопу очередному Жнецу, чтобы все видели, я тоже не промах.

Я не удержался и расхохотался. Вот это уже больше похоже на мага, который когда-то входил в десятку лучших студентов академии. Чувство юмора — верный признак выздоровления.

— Договорились. Только не переусердствуй в погоне за славой.

— Не переживайте, воевода. Я ещё пожить хочу. По-настоящему пожить, не прозябать в пьяном угаре. У меня теперь есть цель — защитить наших людей. И я не подведу. Ни их, ни вас.

В его голосе звучала такая убеждённость, что я поверил. Этот человек действительно готов биться до конца. Не из желания умереть, а из желания искупить прошлое и построить будущее.

— Рад это слышать, Матвей. Твой опыт и сила нам очень пригодятся.

Попрощавшись с Крестовским, я вернулся в кабинет. Следующие несколько часов ушли на создание компонентов боеприпасов — монотонная, но необходимая работа. Гильзы и оболоченные пули. Раз за разом я применял свой Талант, трансформируя металл в нужные формы. К вечеру перед мной высилась внушительная горка патронов.

Солнце клонилось к закату, когда в дверь постучали. Вошёл Гаврила — молодой охотник выглядел возбуждённым.

— Воевода, кажется, мы их вычислили! Двое беженцев, представляются Ульяном и Митькой. У них в бараке никого, но кое-кто покупал у них еду.

— Отлично. Продолжайте наблюдение, но не спугните. Ночью они наверняка клюнут на приманку.

И я не ошибся. Когда стемнело, Скальд передал мысленный сигнал — двое подозрительных типов крутятся возле склада с алкоголем. Я собрал отряд из шести дружинников и двинулся вслед за вороном, который вскоре вывел нас к заброшенному дому.

Внутри горела свеча, слышались голоса. Я жестом приказал людям окружить строение, сам встал у двери. Глубокий вдох — и я вышиб дверь ударом ноги.

Картина была красноречивой — двое мужчин за столом, заваленным бутылками. В воздухе стоял запах перегара. Воры даже не успели вскочить, как дружинники ворвались внутрь, направив на них автоматы.

— Вечер добрый, — обманчиво мягко протянул я, входя в комнату.

Высокий тощий тип с длинным носом побледнел и попытался юркнуть под стол. Его напарник — невысокий, но плотный мужчина со странными прозрачными глазами — замер, глядя на меня с вызовом.

— Мы не те, кого вы ищете! — бросил он, и на секунду я почувствовал мимолётное давление.

— Да нет же, — мрачно улыбнулся я обходя стол и разглядывая улики, — как раз те. Алкоголь со склада, судя по маркировке. Плюс вчерашняя добыча — тушёнка, сало, хлеб. Неплохо устроились.

— Это недоразумение, барин! — затараторил длинноносый. — Мы купили! У знакомого купили!

Я даже не стал отвечать. Поймал взгляд второго вора — того самого менталиста — и влил в голос Императорскую волю:

— Говори правду и только правду.

Мужчина дёрнулся, словно от удара током. Глаза расширились, челюсть отвисла.

— Что за чертовщина… — прохрипел он.

— Имя, — приказал я.

— Иуда Сологубов, — ответ вырвался против воли.

— Замечательное имя для вора. Твой подельник?

— Митька Косой. Дмитрий Косых, если точнее.

Митька взвизгнул:

— Ты чего несёшь, придурок⁈

— Молчать, — одёрнул его я. — Продолжай. Зачем воровал?

Менталист пытался сопротивляться, но Императорская воля была сильнее. Слова лились потоком — о ненависти к миру, о матери, назвавшей проклятым именем, о каторге, о пробудившемся даре. О том, как он считает всех вокруг дураками и овцами, а себя — волком среди стада.

— Карточки у детей отбирал? — уточнил я.

— Да. Отводил глаза, внушал забыть. Легко было — дети доверчивые.

— У восьмилетней девочки отобрал?

— Да. Синюю карточку и три зелёных. Хороший улов.

Я почувствовал, как внутри поднимается холодная ярость. Красть у детей во время осады — это уже за гранью.

— Продолжай. Что планировал?

Иуда рассказал о вербовке «боевиков» из числа работяг, о планах создать банду и после Гона захватить брошенное имущество. О презрении к «святошам» и всем, кто помогает ближним.

Митька слушал, белея с каждым словом. Когда Иуда закончил, я перевёл взгляд на него:

— Твоя очередь. Говори правду.

Второй вор оказался проще — обычный карманник, привыкший жить за чужой счёт. Без особой философии, просто трус и подлец, готовый на всё ради наживы. Дважды лил кровь. Один раз прирезал в тёмном переулке пьяного прохожего.

Выслушав обоих, я принял решение. Жёсткое, но необходимое.

— Вы воровали у своих же во время смертельной опасности. Отбирали еду у детей, обрекая их на голод. Создавали преступную группировку. В мирное время вас бы ждала каторга. Но сейчас — военное положение. Приговор — смертная казнь через повешение, которая состоится завтра на рассвете.