Тень правды (СИ). Страница 41

— И вчера всё было в порядке? — уточнил я.

— Я вам больше скажу, пять часов назад я проводил обход, и мы долго беседовали с ним на отстранённые темы, — сказал Разумовский. — Вёл он себя абсолютно адекватно. Антон Сергеевич — умнейший человек. Я поверить не могу в то, что сейчас творится перед моими глазами!

Как раз в этот момент Давыдов выкатился из-под кровати и уселся на тумбочку. При этом продолжал закутываться в простыню, которую уже успел извозить в пыли. Боюсь даже представить, где он успел побывать за последний час. Если уж он даже сторожа напугал, то по первому этажу ему точно удалось погулять.

— Может, мы допускаем ошибку? — с надеждой спросил Разумовский. — Вдруг он не сошёл с ума? Что, если им вправду кто-то овладел? Какой-нибудь злой дух, к примеру.

Насчёт злого духа сильно сомневаюсь, но на шизофрению это и вправду не похоже. Обычно она так резко не возникает. Её появлению предшествуют хоть какие-либо минимальные симптомы. У столь известного в широких кругах человека, как граф, кто-то должен был заметить отклонения.

Больше похоже на острый психоз. Но из-за чего?

— Давит-давит, — бормотал граф Давыдов. — Раздавливает.

— Он ничего не принимал? — спросил главного лекаря я. — Никто не давал ему ошибочно те препараты, которые он пить не должен?

— Он вообще никаких препаратов не пил. Он лёг сюда спину полечить, — сказал Разумовский. — Господин Давыдов ещё в молодости получил ранение на войне и с тех пор время от времени посещает меня, чтобы я убирал боль.

— А что насчёт алкоголя? Он никаким образом случайно не мог выпить сегодня? — спросил я.

— Нет, Алексей Александрович, гарантирую вам, в госпитале он бы пить не стал. Алкоголизмом этот господин вообще не страдает. Может пригубить бокал вина за ужином, но не более того. Я очень хорошо его знаю, — произнёс Разумовский.

Значит, вариантов остаётся не так уж и много. Судя по тому, как неадекватно он себя ведёт, говорит о чьих-то голосах и, как мне кажется, даже видит несуществующие образы, у него точно имеются галлюцинации. Причём не только слуховые и зрительные, но ещё и тактильные.

Он ведь всё время повторяет, что его кто-то давит.

Стоп…

— Нужно перепроверить сердечно-сосудистую систему! — воскликнул я. — Возможно, он пытается намекнуть нам на то, что его беспокоит.

Такое при галлюцинозах действительно бывает. К примеру, бывали случаи, когда голоса заставляли людей взять в руки нож и полоснуть по близкому человеку, но болеющему удавалось заранее предупредить, что он может совершить нечто опасное.

Точно так же и в данном случае. Галлюциноз мог возникнуть из-за поражения головного мозга.

Плюс ко всему его «давит» очень сильно напоминает жалобы на стенокардию. Может быть, у пациента намечается инфаркт.

Вот уж действительно сложная ситуация. Не поймёшь сходу, за что хвататься. Но план я уже разработал. Первым делом мы с Разумовским сделали ему ЭКГ. Я бегло осмотрел плёнку и убедился в том, что инфаркта нет. Хотя гипертрофия левого желудочка имеется. Значит, он уже давно страдает от повышенного давления.

Граф, к счастью, вёл себя спокойно. После того как мы с Разумовским принялись осматривать его, Давыдов перестал нести чушь, суетиться и укутываться в простыню. Послушно выполнял всё, что мы просили.

Я проверил неврологическим молоточком рефлексы. Прошёлся иглой по коже и…

— Ну что, Алексей Александрович? — спросил Разумовский. — Есть намёки на этот ваш… Как вы его назвали? Инсульт?

— Нет, — сказал я. — Все рефлексы в норме. ЭКГ тоже.

И тут меня осенило. Мы до сих пор не проверили самое главное, хотя это стоило сделать в первую очередь. Порой в таких экстренных ситуациях врачи проводят массу обследований, но упускают какую-то элементарную мелочь, которая может дать ответы на все вопросы.

Но мне удалось вовремя вспомнить, что нужно делать.

— Давление, — сказал я Разумовскому. — Выпрямите ему руку, Александр Иванович, я надену манжету.

Воспользовавшись тонометром, я увидел результат, который показал, в чём причина столь резкого изменения в поведении графа Давыдова.

— Давление — двести на сто десять! — воскликнул я. — Расслабьте тонус его сосудов, а я подготовлю инъекции!

Я добежал до шкафчика с препаратами и нашёл изобретённые мной порошки. Один расслаблял сосудистую стенку, а второй выполнял мочегонную функцию.

Выполнив две инъекции, мы уложили графа Давыдова на кровать, и тот вскоре заснул. Через час я ещё раз измерил его давление. Оно упало до ста сорока на девяносто. Это тоже высокий показатель, но ниже после такого криза сбивать давление нельзя. Сердечно-сосудистая система может не выдержать столь резкого перепада.

— Алексей Александрович, я так и не понял, нам нужно везти его в лечебницу или нет? Он душевнобольной? — спросил Разумовский. — Или всё-таки стоит вызвать жреца из церкви Грифона?

— Не беспокойтесь, как отоспится, с ним всё будет в порядке, — сказал я. — Состояние, которое ему пришлось пережить, называется органическим галлюцинозом. Причин, которые его вызывают, может быть очень много. Но в данном случае произошло нарушение сознания и мышления из-за слишком высокого артериального давления.

— Мне нужно это записать, — тут же схватился за свои бумаги Разумовский. — Получается, при таком давлении всегда возникают галлюцинации?

— Нет, далеко не всегда. Как раз наоборот, это редкость. Точную статистику назвать не смогу, но думаю, что примерно из сотни человек с таким давлением только один начнёт переживать галлюцинации, — объяснил я.

— Подери меня Грифон, — шёпотом выругался Разумовский. — Простите, Алексей Александрович, я повёл себя непрофессионально. Испугался какого-то выдуманного призрака, а на деле в этот момент умирал один из важнейших людей в Саратовской губернии.

— Всё в порядке. Учитывая, какая сейчас в городе суматоха из-за действий сектантов, каждый третий опасается, что в его дом заглянет мертвец, чёрт или призрак, — успокоил главного лекаря я.

Так и пролетело моё первое дежурство в губернском госпитале. Этой ночью к нам больше никого не привозили, а сторож очнулся только под утро.

Прежде чем покинуть пост и отправиться по своим делам, я ещё раз заглянул в палату к графу Давыдову. Он к тому моменту уже успел прийти в себя. Увидев меня, он приложил руку к груди и воскликнул:

— Господин Мечников, я вынужден вас сердечно поблагодарить. И попросить прощения за моё поведение. Понимаете, я ведь вас видел, слышал и прекрасно понимал, что творю какую-то дурь, но ничего не мог с собой поделать.

— Всё в порядке, Антон Сергеевич, — сказал я. — Но с этого момента вам стоит наблюдаться в госпитале не только по поводу больной спины. С этого момента всегда контролируйте давление. Я уже подобрал вам препараты. Сможете принимать их дома между госпитализациями.

— Будьте уверены, я не забуду, что вы помогли мне. С этого момента можете всегда рассчитывать на мою помощь. Я у вас в долгу, — заявил он. — Но хотел бы попросить вас, чтобы вы ни одной живой душе не рассказывали, что я творил в этом состоянии. Мне, признаться, очень стыдно.

— Лекарская тайна запрещает мне распространять информацию о пациентах. Не беспокойтесь на этот счёт.

Хотя его тревогу я понять могу. Если уж даже главный лекарь не понял, почему граф так себя вёл, значит, простые люди, и уж тем более — дворяне обязательно воспользуются этой информацией, чтобы шантажировать графа.

После окончания дежурства на смену мне и Разумовскому пришли другие лекари. Как я понял, в госпитале подрабатывали почти все преподаватели академии, но на полную ставку трудился один лишь главный лекарь.

Правда, пациентов у него не так уж и много. В губернском госпитале простолюдинов не встретишь. Сюда попадают только дворяне. Отделение для других людей тоже есть, и расположено оно в соседнем корпусе, но туда редко кладут пациентов, так как цены на услуги задраны до немыслимых величин.

Странно. Куда смотрит орден лекарей? Нельзя же лечить одних только дворян. Империя держится далеко не на них одних.